ледуя за колыханием веток, Лугс ворвался в лес, сзади грохотал Динга. Поднырнув под низкие кроны, барон вылетел прямо на цилиндрическую кабинку, похожую на огромный стакан, только с дверцей на боку… И дверь эта медленно закрывалась! Похоже, что чужак скрылся именно за ней. Они отодрали дверцу, прицепив трос от подогнанного «Котенка», но кабинка оказалась абсолютно пуста. Подоспевшие чуть позже пантиане подтвердили, что, да, через такие штуки к ним нередко являются демоны. То есть субъект, принятый за имперца, на самом деле был именно «демоном» — инопланетянином!
Кроме совершенно неподъемной кабинки от инопланетянина остался брошенный прибор. Стоило доставить его в лагерь, как Вин, не обращая внимание на предупреждения, бросилась изучать находку, обнаружив нетипичные для биолога технические навыки. Под вечер она объявила, что инопланетный прибор не что иное, как довольно простенькое соединение голографического мольберта с фоносинтезатором. Пришелец оказался кем-то вроде музыкального художника, творившего на природе. Вин даже сумела вызвать несколько записей, сделанных хозяином инструмента. Набор душераздирающих звуков и ярких цветовых пятен не вызвал никаких ассоциаций с пейзажами Подоблачной котловины. Наверное, несмотря на внешнее сходство, органы восприятия у инопланетян были устроены совсем не по-людски.
Лугс ощущал тянуще за душу беспокойство, мрачное предчувствие какой-то невообразимой беды. Такое до этого было с ним лишь раз — в самый канун войны. Эх, откройся тогда ему причина этого беспокойства — успел бы поднять свои истребители навстречу надвигавшимся имперским воздушным армадам. Может, всё бы тогда пошло иначе. Не было бы бомбовых ковров по алайским укрепрайонам, прорывов вражеской бронепехоты, не было бы хаоса и Великой Смуты.
Знать бы сейчас, к чему болит сердце! Из головы не выходило выражение лица этого чужого, как там его — «землянина», когда он вдруг понял, что перед ним не его собратья. Какая-то высокомерная брезгливость, будто смотрит не на человека, а на мерзкую ядовитую мокрицу. Да за кого они себя возомнили там, на Седьмой Жука? За святых праведников, ангелов господних или, правда, — за богов?
Ему снился заповедный лес около Гигны, по которому он подолгу бродил в юности. Вот и теперь, как тогда, он шел между возносящимися в небо золотистыми стволами, на плечах поскрипывали лямки рюкзака, а нос щекотал забытой запах пахучей травы, совсем пропавшей после войны. Он знал, что впереди его ждет встреча с другом, они сто лет не виделись, тот, наверное, уже поставил палатку и разжег костер. Лугс вышел на поляну, и тут его охватил непонятный, жуткий страх. Это было не то место, куда он должен был прийти, и стоящий перед ним человек был чужой.
Лугс вздрогнул всем телом и проснулся. Стояла ночь. Его блок в жилом куполе скупо освещала синеватым светом дежурная лампа. Напротив на стуле сидел, закинув ногу на ногу и сцепив на коленке костлявые пальцы, пожилой незнакомец, благожелательно смотревший на Лугса. Тот сразу успокоился — значит, продолжается сон. Но как он похож на явь. Вот и Варра появилась, гулко пробежав по туго натянутому потолку. Неведомый гость проводил ящерицу долгим взглядом.
— Мда… Мало нам было голованов… Вы меня не узнаете? — незнакомец вновь повернулся к Лугсу. — Нас как-то представлял Гепард.
— Не узнаю, — спокойно ответил Лугс. — Хотя, постойте. Вы были конференс-директором какого-то банка. Я еще подумал, зачем Гепарду такое знакомство… А как звать Вас, извините, не помню, через тридцать-то лет.
— Меня зовут Корней, и сейчас я не конференс-директор. Вообще-то я и тогда был не вполне банкиром. Дело в том, что я — пришелец, инопланетянин, работаю у вас на Гиганде.
— Продолжайте, — пробормотал Лугс. Что-то похожее он уже слышал или читал, но просыпаться пока не хотелось.
— Я пришел поговорить с Вами о том, что происходит здесь, на Айгоне, — Корней забарабанил пальцами по откидному столу. — Мы ведь ожидали вашей посадки в совсем другом месте, а вы оказались как раз там, где быть не должны. И тут же стали вести себя, ну просто недопустимо! Перебили реликтовых сора-бору-хиру в заповеднике, устроили межплеменную войну, атомную бомбу взорвали. А в заключение избили уважаемого Сурда, отняли мольберт. Он успел подать жалобу в Художественную гильдию и Мировой Совет. Кстати, мольберт я забрал, верну хозяину, а то смотреть на него жалко. Вы понимаете, какие из-за вас проблемы? Теперь мы только и заняты, что дезактивацией местности, да медициной. Вот бортинженера вашего сразу поставили на ноги, хоть был почти в лепешку, и тут же поступило полсотни пантиан, некоторые — в состоянии, похуже бортинженера. Госпиталь забит под завязку, некрофага не хватает.
— Ничего, — улыбнулся Лугс во сне. — Мы через три дня улетаем, будет у вас поспокойней.
— Вот по этому поводу я, собственно и пришел поговорить, — инопланетянин пересел на край баронской койки. — Знаете, при всём вышесказанном, ваш экипаж многим у нас понравился, вы нам в целом подходите. Планетарный Совет уже принял решение, хотя Сурд был категорически против. Так что вы все можете остаться.
— Где остаться? На Айгоне?
— Можете и на Айгоне, только ведите себя как следует. Пантиан вот опекайте. Работы тут много, а скоро будет еще больше. А хотите — на Землю! Там много осело из ваших. Вам понравится, словно попадете в будущее вашего мира. Кстати, представляете, у нас есть свой Алай — горы в Средней Азии. А если вдруг покажется неуютно или неинтересно, что же, есть планеты, где жизнь похожа на вашу нынешнюю. Взять Саракш, например. Только к небу тамошнему надо будет привыкнуть. В общем, перед вами — вся Вселенная, можете отправляться куда угодно! Вот только на Гиганду возвращаться не надо!
— Но нас же там ждут… Как же это мы вдруг не вернемся?
— Да вот так и не вернетесь, пропадете в Котловине Багира. На родине вам поставят памятник, и все будут считать вас героями. А представьте, что будет, если вернетесь? С чем вы вернетесь? С видеозаписями пантиан, коллекцией флоры и фауны севера Гиганды? Как вы докажите, что действительно были на Айгоне? И так поговаривают, что все эти межпланетные полеты снимаются на киностудиях. А если прибавить к этому ваши рассказы о пришельцах! Вас будут считать наглыми обманщиками! Нет, вам надо было садиться на Плато Гридда, собирать там камушки, а не лезть на наши грядки! Здесь, в Котловине, это всё выращивается не для вас!
— Нет, — Лугс, устав от разговора, повернулся к стене. — Когда мы вернемся, постараемся всё объяснить. А не удастся — переживу! Я сюда летел не за славой, благородные люди поверят моему слову, а прочие — ну что же, пусть считают лжецом, какое мне дело до мнения холопов. И как я могу променять родной дом на ваши инопланетные дворцы?
— Как ты не можешь понять! — не хотело успокаиваться сновидение. — Ты же видел пантиан. Мы же не случайно вывозим людей с Гиганды. Твой мир обречен, но ты можешь пригодиться для нового.
Лугс чуть приподнять голову с подушки, но тут же провалился в черное небытие.
Проснувшись, как положено, по будильнику, он с облегчением подумал, как хорошо оставлять все проблемы во сне. Будто камень упал с сердца. Приснится же такое, сам бы никогда не придумал. Забавно, но инопланетный мольберт действительно пропал, куда-то завалился. Так и не смогли найти.
В разгар утренней планерки раздался вызов по рации. Первой мыслью было, что «Заггута» наконец прорвалась через радиоблокаду. Но вместо штурмана Хэнга Лугс услышал сипловатое шипение командира имперского планетолета барона Грогала:
— Рад слышать Вас, коллега! Ну и удружили Вы нам с посадочной площадкой. Не откажитесь помочь исправить упущения?
— Во-первых, чем Вам плоха площадка? — Лугс вообще-то был настроен оборвать связь, но капитан «Сайвы» его заинтриговал. — И, во-вторых, какие у Вас проблемы, раз нужна наша помощь?
— Во-первых и во-вторых. Вы умудрились посадить нас около самого гнезда «чужих». Посмотрел бы я, если бы на вас так лезли всякие чудища. В общем, у нас сейчас каждый штык на счету. Давайте сюда для серьезного дела, а то они уже почти к кораблю подобрались.
— Вы что, вступили с ними в контакт? — осторожно поинтересовался Лугс.
— Да, вступили. В огневой! Пока сдерживаем, но того и гляди, прорвутся и сделают с нами то же, что мы с вами делали в Большую войну! Что там у вас есть — бронеход и транспортер? Сформируем объединенную бронегруппу и ударим по этим гадам!
— Мы собираемся через три дня стартовать.
— Тогда, барон, улетай прямо сейчас, потому что, если вы к вечеру не подойдете, я ночью даю экстренный старт, а завтра эти чудища дойдут до тебя!
Слышавшие переговоры по громкой связи члены экипажа уставились на Лугса с немым вопросом. Да, хорошо он успел себя зарекомендовать. Впрочем, пару дней назад он и слушать бы не стал все эти россказни о «чужих», тем более — от вероятного противника. Может, действительно в нем что-то закостенело с возрастом, разумный консерватизм успел превратиться в простую негибкость? Вот она вечерняя заря жизни, порог старости. Но ничего, поглядим еще кто выше летает, господа пришельцы!
— Ладно, вечером будем. Давай точку встречи! Ну, что уставились! (это уже своим). Быстро консервируем лагерь, и по машинам!
Во время спешных сборов Лугс не мог отогнать мысль, что пришельцы ведут себя уж очень по-человечески. Сначала дикарей угоняют в рабство, теперь вот обрушились на имперцев всей своей мощью. Зачем им эта «война миров» с их-то уровнем развития?! Империя и Герцогство, наверное, объединятся против инопланетной агрессии. Или попытаются перетянуть пришельцев на свою сторону. Можно попробовать и договориться, раз у пришельцев такие привычные интересы — людские ресурсы, территории… Не того он ждал от сверхцивилизации! Думал, что «чужие» — лучше, а они всего-навсего сильнее.
К вечеру они, конечно, не успели. Ночью сбились с курса и завязли то ли в болоте, то ли в низине, затопленной Зеленым морем. Уже в предутренних сумерках вышли к невесть откуда взявшейся аккуратной просеке. По сторонам поднимались выше «Котенка» порыжевшие от радиоактивных осадков деревья. Лугс внимательно всматривался вперед, стоя по пояс в башенном люке. Внезапно с ближайшего дерева на броню шлепнулась какая-то уродливая тень и поползла, быстро перебирая искривленными лапами. Барон тщетно тянулся к кобуре, зажатой срезом люка. Гигантский волосатый паук