проецировала на своей мимикрирующей коже притаившаяся на платье Вин ящерица Варра.
Зал ожидания был заполнен сверх меры. Земляне, обычно пребывающие в прекрасном настроении, здесь казались хмурыми и раздраженными. Как объяснил Хэнг на ухо, космопорт долго был закрыт. Сейчас сообщение с Землей возобновилось, но из-за скопившихся пассажиров места в пассажирском корабле приходилось ждать порой больше суток. Их, впрочем, должны были пропустить без очереди. Вин поспешила к креслу, настроенная подремать, пока есть такая возможность. До сознания доносились обрывки чужих разговоров:
— Возмутительно! Подумать о таком не мог, чтобы в наши дни. Вы представляете, случись здесь сейчас что-нибудь вроде Радуги! А улететь, как и тогда, не на чем!… Говорят, встреча с неизвестной цивилизацией… Нет, слаборазвитая, но в космос уже летают… Страшная дыра, алапайчиков свежих не достать… Читали «Волны гасят ветер» Каммерера? Того самого, Мак-Сима… Ну а «Пять биографий века» хоть читали?…. Товарищи, никто не видел мой фонер?… Нет, «девон» не нужен…
Звуки, отдаляясь, утихали, всё вокруг становилось зыбким и нереальным. Вин не удивилась, оказавшись в невесомости… в глубоком космосе, похоже, что в межзвездном пространстве. Она просто висела в пустоте, без корабля и даже без скафандра, не чувствуя ни малейшего страха. Потом Вин ощутила присутствие рядом с собой чего-то огромного, сопоставимого по величине со Вселенной. Если бы она была верующей, то подумала бы, что ее коснулась Божья длань. И эта рука космического божества внезапно властно схватила ее и с размаху швырнула вниз!
Вин мгновенно проснулась, как от удара. Стоявший над ней Хэнг сказал одними губами:
— Пора!
Они прошли через неприметную дальнюю дверь. Вин успела поймать на себе несколько враждебных взглядов, а в спину ударила полная презрения фраза:
— Вот так всегда, прогрессор — вперед всех! И еще девку свою потащил.
Пассажирский «призрак-поморник» плавно поднялся над невидимой в ночи Белой Скалой и взял курс на север. Через несколько минут под ними засияла в свете полярного дня испятнанная песчаными наносами снеговая шапка Айгона. А выше, в космической черноте сверкали лиловые вспышки подпространственных переходов — там располагалась стартовая зона кораблей. Стереоэкран в их каюте погас.
— Ну вот, сейчас будет прыжок, — успокаивающее пробормотал Хэнг.
Вин слегка замутило, на лбу выступила испарина, по телу прокатилась щекочущая волна. Экран опять включился. На нем вместо желтого Айгона играл живыми теплыми оттенками бело-голубой полумесяц. Земля!
— Вам не плохо? — заботливо спросил Хэнг. — Вообще-то на восемнадцать светолет прыжок легкий, искривление — всего пара десятков риманов. А вот до Саулы, например, почти пятьсот световых. Вот там перегрузки, хоть пассажирские и летают обычно в три прыжка…
Не очень обращая внимание на болтовню штурмана, Вин зачаровано смотрела на приближающуюся планету. Сквозь спирали циклонов и облачные воронки явно искусственного происхождения просматривались очертания незнакомых континентов. Прямо под ними в черной глади океанов лежала круглая ледяная плита. Куда было до нее полузасыпанным песком полярным снегам Айгона! Даже у Гиганды не было такого прекрасного белоснежного материка.
— Садимся в Мирза-Чарли, потом на стратоплане до Праги или Дрездена… Или может нуль-Т? Я, честно, кабинки не люблю.
Мимо «Поморника» проплывали огромные орбитальные конструкции, но всё внимание Вин занимала Земля. Она готова была кусать локти от досады, что полет проходил большей частью над водной поверхностью. Наконец внизу замелькали пересекаемые полноводными реками необозримые леса с редкими проплешинами степей и пустыней. Проплыли сморщенные складки горных хребтов в белых кляксах ледников. Вновь пошли буйные поросли лесов, сменяемые речными долинами… Впереди блеснуло голубизной небольшое внутреннее море. Планета имела совершенно нетронутый вид, хотя Хэнг и называл проносившиеся где-то внизу города — Карачи, Герат, Самарканд, Ташкент, Тюратам. Корабль дернулся и пошел вниз. Экран вновь погас. Хэнг подал знак, что пора собираться. Входной люк чмокнул и раскрылся в пронзительную синеву высокого неба, в лицо ударил теплый ласковый ветер, ветер Земли.
К своему стыду весь полет на стратосферном лайнере Вин проспала. Перед самой посадкой пришлось бежать с косметичкой в туалетную комнату, чтобы успеть хоть как-то привести себя в порядок. От стоянки глайдера Хэнг предложил пройти пешком. Петляющая дорожка с пружинящей травой, прозрачные мостики над журчащими ручьями. Чистый светлый лес, деревья, как на подбор, могучие дубы с неохватными морщинистыми стволами и раскидистыми кронами мягко шуршащей листвы. А на прогалинах открывался вид на далекие устремленные ввысь дома, тонкие и полосатые, как иглы дикобраза. На горизонте — то ли одинокая кряжистая гора, то ли колоссальная лобастая голова человека с окладистой бородой.
Этот мир казался пустым. Не слышно ни птиц, ни комаров. На остановке тщетно ожидали пассажиров глайдеры с распахнутыми дверцами, по небу лишь раз пронесся одинокий птерокар. Хэнг направился в самую чащу по узенькой, но утоптанной дорожке. Впереди, послышался многоголосый и веселый детский крик. Лишь сейчас Вин сообразила, что до этого не видела здесь на Земле ни одного ребенка. Штурман провел ее через хлещущие по рукам кусты на просторную поляну перед сказочным домиком — с расписными окнами и изогнутой крышей красной черепицы. Десяток галдящих ребятишек сгрудился вокруг сухоньких старичка и старушки, угощавших их кренделями.
— Хэнрих! — вскрикнула, обернувшись, старушка. Ее выцветшие глаза смотрели на штурмана с любовью. Старичок хлопнул Хэнга по плечу, быстро говоря что-то на непонятном Вин языке. Притихшие дети обступили сцену семейной встречи.
— Это мои родители, Фридрих и Марта, — пояснил Хэнг. — А это Вин, гостья с Гиганды, можете проверить на ней свой алайский…
— Добр пожжалуват! — степенно поклонился Фридрих, приподняв шляпу с пером.
— Пойдем в дом, я познакомлю тебя с Эльзой, — Хэнг потянул ее к дому, но с крыльца уже сбегала молодая светловолосая женщина. Штурман подхватил ее на руки, и они закружились, не замечая больше ничего вокруг.
— Прошу Вас, милочка, — старушка взяла Вин за руку. — Сын предупредил, что Вы устанете с дороги, я провожу в Вашу комнату.
Вин проснулась поздно вечером, потихоньку оделась и, скрипнув дверью, вышла на открытую веранду. Небо оставалось еще прозрачно-голубым, но внизу уже разлились плотные сумерки. На перилах сидел, подобрав под себя лапы, упитанный гладкошерстно-серый кот. Он скользнул равнодушным взглядом, а потом вдруг пристально уставился в пустой угол. Шерсть на загривке поднялась дыбом, под шкурой напряглись мускулы, из пасти вылетел шипящий плевок. В углу проявилась мимикрирующая ящерица Варра, издала ответное шипение. Кот презрительно отвернулся и спрыгнул в темноту.
Из соседнего окна лился приглушенный свет. Был слышен диалог на незнакомом языке. Его смысл, впрочем, нетрудно было понять — мама уговаривала маленького отправиться в кроватку. Мелодичный голос запел колыбельную, потом все стихло и свет погас. Через некоторое время на веранду осторожно вышла давешняя светловолосая красавица.
— Уснул, — сказала она еле слышно. — Давайте, спустимся в сад.
Они прошли по светлеющей дорожке к деревянной скамье, укрытой плотной тенью от деревьев.
— Вы так чисто говорите по-алайски, — заметила Вин.
— Я алайка, — блеснула в темноте улыбка, — приехала сюда после замужества. На Гиганде меня звали Еза. Зовите меня так…
— Наверно, это было сильное чувство, чтобы оставить ради любимого родной мир?
— Да, надо очень любить, чтобы быть готовой ждать так долго. Последний раз я видела мужа воочию восемь лет назад.
— Но мне показалось, Ваш сын… Ему никак не дашь больше пяти, — Вин запнулась и мысленно поблагодарила сумерки, скрывшие, как она вдруг покраснела.
— И тем не менее, это сын Генриха, — сказала Еза с мягкой усмешкой, — не забывайте, мы на Земле. Перед тем, как Генрих улетел, мы с ним сходили в Институт жизни, оставили оплодотворенную клетку. Когда я поняла, что не выдержу больше, если не увижу рядом с собой частицы любимого, попросила активировать процесс. Вынашивала, конечно, сама, хоть на меня и смотрели, как на дикарку.
В словах Езы слышалась печаль:
— Тут практически никто не может, чтоб сами… У них в прошлом веке генетические эксперименты чуть ли не на сельских фермах делали, скрещивали корову с крабом. Били Природу вдребезги! С людьми, конечно, меньше, но то же. И вот теперь самим ни зачать, ни родить, всё через машину. Да и не стремятся они рожать. Вечные дети: взрослые дети, старые дети. Не живут, а играют — от яслей до дома престарелых. Для каждого в любом уголке планеты всегда найдется уютная комната со всеми удобствами. Зачем, спрашивается, семью заводить, свой дом строить? А у Вас, Вин, есть дети?
— Нет, — Вин смущенно потупилась, — нет пока. Как-то некогда было о детях подумать.
Над волнистой кромкой леса поднялся ослепительно белый шар, глобус с синеватыми пятнами неведомых континентов. Это была Луна, которая так потрясла Гага. Да и кого бы не очаровало это фантастические зрелище.
— Завидую землянам, — смогла, наконец, произнести Вин. — Как они должны благодарить Создателя, что могут вот так запросто смотреть на другую планету. Прямо будто ты летишь в космосе.
— То же самое о небе Гиганды скажет житель Саракша с непроницаемыми тучами, — ответила Еза, — вот, мол, вы, гигандийцы, не цените великолепия звездного неба вашей планеты, а у нас нет ничего подобного… А землянам, нет, не завидуйте. Они бесплодны. Не только в смысле детей. Этот мир замер в сытости и благополучии. Еще не так давно у них была своя пружина — любопытство. Они видели смысл жизни в непрерывном познании. Жили просто потому, что это интересно; даже в искусстве искали вдохновение к творческому штурму. Любопытство толкало землян от звезды к звезде, о