"Разве я не говорил всегда, - сказал Ибрагим, теряя самообладание, - что женщинам и детям не место в крепости с воинами?"
"Я не единственный, у кого здесь есть семья", - возразил Абу Сорака. Под этим он подразумевал двух дочерей Хасана.
Дай Ибрагим сердито сжал губы.
"У меня есть прекрасное предложение, - сказал аль-Хаким, смеясь. "Давайте посадим наших жен и детей на верблюдов и ослов и отправим их в Музаффар. Этот же караван мы можем использовать для доставки необходимых продуктов в замок. Одним ударом вы добьетесь сразу трех целей. Мы уменьшим число ртов, которые нужно кормить, избавим себя от мучительных забот о своих семьях, а караван не проделает половину пути без толку".
"Хорошая идея, - согласился Абу Али, делая еще несколько заметок на своем планшете.
Дискуссия становилась все более бурной. Они подсчитывали все вещи, которые понадобятся в замке, спорили о законных обязанностях различных командиров, рекомендовали сначала одно, потом противоположное.
Наконец Абу Али подал знак, что сбор окончен. Он велел командирам ждать точных указаний и вернулся, чтобы присоединиться к Хасану на вершине башни.
Тем временем Хасан узнал у бывшего мэра Исфахана, какие последние изменения при дворе заставили султана так внезапно переехать. До этого момента у него были очень хорошие связи в придворных кругах, учитывая, что Тадж аль-Мульк, визирь молодой султанши Туркан Хатун, был его доверенным лицом.
Султан Малик-шах законно назначил наследником престола своего первенца Баркиарока. Он был сыном султана от его первой жены. Как раз в это время двадцатилетний наследник вел военную кампанию против ряда мятежных князей на границе с Индией. Молодая султана воспользовалась этим отсутствием, чтобы обеспечить иранский трон своему четырехлетнему сыну Мухаммеду. Больше всех против этого плана выступал Низам аль-Мульк. Государь колебался, поддавшись сначала влиянию своего старого визиря, а затем чарам молодой жены. Великий визирь имел мощную поддержку, прежде всего в лице багдадского халифа и всего суннитского духовенства. Султану поддерживали многочисленные враги Низама и те, кого его власть низводила до ничтожества. Но чтобы ее сторона могла получить противовес и против суннитского духовенства, визирь султаны искал контакты с шиитами, среди которых наибольшим влиянием пользовалась секта исмаилитов Хасана. Эта придворная интрига была практически сделана на заказ для хозяина Аламута. Он заверил султану, что его приверженцы по всему Ирану поддержат ее дело. Тадж аль-Мульк пообещал ему, что он и Туркан Хатун постараются убедить султана не слишком беспокоиться о подвигах Хасана на севере Ирана.
В течение двух лет султана и ее секретарь держали свое слово. Всякий раз, когда Низам аль-Мульк заставлял султана действовать против исмаилитов, они вдвоем преуменьшали подвиги Хасана и указывали, что усилия великого визиря были не более чем результатом его личной ненависти к Хасану ибн Саббаху. Султан с радостью верил в это. Поскольку в вопросе выбора наследника он больше склонялся на сторону Низама, то тем более был готов уступить султане и ее визирю, когда дело касалось исмаилитов.
Теперь реис Абуль Фазель рассказал Хасану то, что сообщил ему посланник Музаффара от двора в Исфахане. Когда Низам аль-Мульк узнал, что Хусейн Алькейни закрепился в крепости Гонбадан и от имени Хасана подстрекает весь Хузестан против султана, он едва не испугался до смерти. Он знал, что у них с Хасаном все еще есть мрачные счеты, и это заставило его прибегнуть к крайним мерам в отношении султана. За много лет до этого он манипулировал позором Хасана в глазах султана, изобразив его легкомысленным шутом, который пытался лишить его, визиря, положения при дворе. Султан разгневался, и Хасан был вынужден в одночасье бежать из Исфахана. С тех пор султан не мог смотреть на подвиги Хасана как на серьезное дело. Теперь великий визирь признался ему, что обманул Хасана и что лидер исмаилитов на самом деле был опасно способным человеком. Султан побледнел от оскорбления и ярости. Он отпихнул старика, который покорно склонил перед ним колени, и удалился в свои покои. Оттуда он издал указ, согласно которому Низам переставал быть великим визирем, а его место временно занимал секретарь султана. Одновременно Низам получил строжайший приказ немедленно разгромить Хасана и уничтожить исмаилитов. Само собой разумеется, что теперь султана и ее секретарь могли отказаться от своего удобного союзника, поскольку ее злейший противник был устранен, и теперь они вдвоем имели неограниченное влияние на султана.
После этих бурных событий султан со всем своим двором отправился в Багдад, чтобы навестить свою сестру и ее мужа, халифа. Он хотел убедить последнего назначить сына, которого родила ему сестра, своим наследником.
К тому времени, когда Абу Али вернулся с докладом, Хасан был полностью информирован об интригах при дворе в Исфахане. Теперь он внимательно прислушивался к советам своих командиров. Когда великий дай закончил, он встал и начал расхаживать взад-вперед по комнате. Мысленно он оценивал ситуацию и решал, что делать.
Наконец он сказал Абу Али: "Возьми скрижаль и пиши".
Великий дай сел, скрестил ноги, положил планшет на левое колено и потянулся за карандашом.
"Я готов, ибн Саббах, - сказал он.
Хасан остановился рядом с ним так, чтобы видеть его через плечо, и начал наполовину диктовать, наполовину объяснять свои инструкции.
"Что касается турецкой кавалерии, - сказал он, - Абдул Малик прав. Мы не должны слишком быстро окружить себя в замке. Мы будем ждать их на открытой местности и разгромим их там. Мы должны быть уверены, что Музаффар вовремя приведет сюда свои отряды, чтобы помочь нам. Абу Али, ты будешь командовать отрядом, который встретит авангард султана. Манучехр будет отвечать за оборону крепости. Это выведет его из равновесия, потому что он обожает запах битвы, но нам нужны его навыки, чтобы убедиться, что крепость готова к любым событиям.
"Далее, и это очень важно, мы должны избавиться от всех ненужных ртов для пропитания и прочих прибамбасов. К вечеру после последней молитвы Абдул Малик должен погрузить гаремы, жен и детей, на наших вьючных животных и отправиться со своим караваном. Музаффар - добрая душа, и у него не будет другого выбора, кроме как взять на себя ответственность за наш живой груз. Немедленно отправь гонца к Раю, чтобы он был заранее проинформирован. Он должен подготовить продовольствие для нашего каравана, чтобы доставить его обратно, и немедленно отправить в Аламут столько своих людей, сколько сможет выделить. Скажите ему, что он может сразу же отправить женщин и детей на работу, чтобы не понести слишком больших потерь... А каковы ваши планы, мой дорогой Абул Фазель?"
Улыбаясь, он бросил жгучий взгляд на Рейса.
"Я уеду с караваном Абдул Малика", - ответил бывший мэр. Я ни за что на свете не попадусь в эту мышеловку, когда прибудет армия султана". Советы Музаффара и мои советы не пропали даром. Я выполнил свой долг, и теперь единственное, что мне остается, - это поскорее уйти".
"Твое решение полностью соответствует моим планам, - усмехнулся Хасан. "Твоего присутствия будет достаточно для охраны каравана, так что Абдул Малику придется взять с собой лишь горстку людей. Музаффар должен добавить несколько своих людей для обратного пути. Я рассчитываю, что ты присмотришь за нашими родственницами из гарема".
Затем он снова повернулся к Абу Али.
"Немедленно отправь гонца в Рудбар с приказом, чтобы Бузург Уммид прибыл в Аламут. Он нужен мне лично. Жаль, что Хузестан так далеко, что Хусейн Алькейни не смог приехать вовремя. Но его тоже нужно поставить в известность. Здесь произойдут вещи, которые заставят наших далеких потомков застыть в благоговении..."
Он тихонько хихикал про себя, погруженный в свои мысли. Некоторое время он молчал, потом заговорил с рейсом.
"Послушай, Абул Фазель! У меня такое впечатление, что ты все еще принимаешь меня за идиота, как в те дни в Исфахане, потому что ты видишь армию в тридцать тысяч солдат, идущую против нашей горстки людей. Но ты не видишь ангелов, которые собрались, чтобы помочь и защитить нас, как они когда-то защитили Пророка и его народ в битве при Бедере".
"Вечно ты шутишь, вечно ты шутишь", - ответил Абул Фазель с кислой улыбкой. Ему было немного обидно, потому что он подумал, что Хасан снова над ним смеется.
"Я не шучу, нет, старина, - бодро сказал Хасан. "Я просто говорю немного притчами. Говорю тебе, я приготовил такие сюрпризы, что люди не поверят своим ушам. Я собираюсь показать всему миру, какие чудеса может творить вера".
Затем он продолжил диктовать указания. Наконец он отдал приказ Абу Али.
"Сообщите всем о задачах, которые я перед ними поставил. Выберите своих гонцов и напишите соответствующие приказы. Они должны отправиться в путь немедленно. Пусть Абдул Малик перед отъездом приведет ко мне моих дочерей. Как только вы обо всем позаботитесь, соберите всех мужчин и скажите им, что султан объявил нам войну. Прикажи послушникам готовиться, потому что завтра утром начнется их испытание. Будь с ними тверд и требователен, выжми из них все, на что они способны. Пригрозите им, что они не получат посвящения. Но завтра вечером вы соберете их в мечети и посвятите в федаины. Сделайте это самым торжественным моментом в их жизни и их высшим достижением в этом мире. Все это по образцу, который мы с вами испытали в Каире... Все понятно?"
"Совершенно ясно, ибн Саббах".
Хасан отпустил обоих стариков. Он растянулся на подушках и еще раз обдумал все меры, которые только что принял. Убедившись, что не упустил ничего важного, он безмятежно уснул.
Все это время мужчины стояли и ждали во дворе под палящим солнцем. Они наблюдали, как их старшие офицеры подолгу исчезают в здании верховного главнокомандующего. Солдаты едва сдерживали свое нетерпение.
Послушники были собраны в два ряда перед своим зданием. Они стояли прямые, как кипарисы, и свирепо смотрели вперед. Честь быть выбранными для сопровождения старого сановника все еще наполняла их гордостью, но постепенно их терпение тоже истощилось.