Он нашел укромное место и переоделся там. Все, что не собирался брать с собой, он сложил в сумку, которую положил в углубление и обложил камнями.
Он взглянул на себя. Да, он никак не мог оставаться прежним ибн Тахиром. Он был Османом, студентом университета в Багдаде, учеником аль-Газали. Черные брюки, черная куртка, черный головной убор. Это был цвет суннитов, неверных, врагов исмаилитской веры. Он нес книгу и письмо с кинжалом в раздувающихся рукавах. Через бедро он нес сумку с водой и ранец с провизией.
Он отправился на юг. Он ехал весь день и половину ночи, пока не вышла луна. Затем он нашел место для ночлега среди камней. На следующее утро с вершины хребта он заметил в долине большой лагерь - авангард армии султана. Он обошел их стороной и к вечеру прибыл в Рай.
В таверне, где он собирался провести ночь, он узнал, что эмир Арслан Таш наконец-то готовится напасть на Аламут и что вся армия движется к горам - по приказу султана, чтобы отомстить за позорное поражение турецкой кавалерии. О великом визире он ничего не узнал.
Ему не терпелось уснуть. Дрожащими руками он развязал сверток и достал из него первую из таблеток, которые Хасан дал ему в дорогу. Он проглотил ее и стал ждать, когда она подействует.
И снова появилась таинственная сила. На этот раз он уже не чувствовал той слабости, что в первый раз. Он подумал о Мириам, но его внимание привлекли совсем другие образы. Перед ним возникли гигантские квадратные здания с высокими башнями. Они сверкали своей ослепительной белизной. Затем они начали таять, словно невидимая рука дробила их на составные части. Возникли новые города, и круглые купола засияли яркими красками. Ему казалось, что он - всемогущий правитель, контролирующий все это. Наступил кульминационный момент, за которым последовали усталость и сон. Проснувшись поздно утром, он почувствовал себя так, словно ему отдавили руки и ноги. Почему он не проснулся, как в первый раз?
"Я должен идти. Быстро!" - сказал он себе.
Он объехал свой родной город. Он боялся воспоминаний. Голова была тяжелой, солнце безнадежно било в глаза. Мысли затуманились, впереди отчетливо виднелся только пункт назначения и все, что с ним связано. У него было только одно желание: как можно быстрее найти место для ночлега, вытянуться, проглотить пилюлю и отдаться ее чудодейственной силе.
В окрестностях Хамадана он настиг отряд вооруженных всадников. Он присоединился к их повозкам.
"Откуда ты идешь, Пахлаван?" - спросил его сержант.
"Исфахан. Вообще-то меня прислали из Багдада с просьбой к великому визирю. Но в Исфахане я узнал, что он отправился по этой дороге вслед за султаном".
"Вы ищете Его Превосходительство Низама аль-Мулька?"
Сержант сразу же стал проявлять больше уважения.
"Да. У меня к нему просьба. В Исфахане есть и другие люди".
"Тогда пойдемте с нами! Его превосходительство находится в Нехавенде, там сейчас военный лагерь. Там собирают отряды. Говорят, он собирается идти на сам Исфахан".
"В столице я чуть не попал в руки того, другого. Совершенно случайно в таверне я узнал, что его превосходительство куда-то уехал. Уж не в связи ли с каким-то конфликтом, в котором замешаны неверные?"
"Вы имеете в виду исмаилитов? Они не опасны. Эмиры Арслан Таш и Кызыл Сарик позаботятся о них. На кону более важные вещи".
Ибн Тахир направил свою лошадь прямо к сержанту.
"Я не знаю, какие более важные вещи вы имеете в виду".
"По слухам, идет ожесточенная борьба за наследство. Низам аль-Мульк хочет, чтобы наследником султана стал первенец Баркиарок. Но султана оказывает давление на Его Высочество, чтобы он пообещал наследство ее сыну Мухаммеду. Армия и народ за Баркиарока. Я однажды видел его. Вот настоящий мужчина для вас. Солдат с головы до ног. Каким будет Мухаммед, никто не может знать. Он едва вышел из колыбели".
Прежде чем они достигли Хамадана, ибн Тахир узнал все, что говорили люди и солдаты об интригах при дворе. В городе он узнал, что султан уже покинул Нехавенд и направляется в Багдад. Он оставил повозки сержанта и квартирмейстера, снова переночевал на постоялом дворе, а затем сменил лошадей и поскакал дальше в сторону Нехавенда.
С четырех концов королевства в военный лагерь под Нехавендом прибывали отряды. На широкой, выжженной солнцем равнине было разбито несколько тысяч палаток. Лошади, мулы и верблюды хрумкали сухую траву, табунами носились по лагерю, вкапывались в землю и убегали от конных стражников. Тысячи голов крупного рогатого скота, коз и овец содержались в огромных загонах. По утрам пастухи перегоняли стада на холмы, где еще зеленели пастбища. Отряды солдат скакали от деревни к деревне, собирая и грабя корм для скота и все, что было хоть сколько-нибудь съедобно.
В центре лагеря было большое пустое пространство. На этом месте всего несколько дней назад стояли палатки султана. Об этом свидетельствовали вытоптанная земля и большие кучи пепла, оставшиеся от костров, которые разжигали и поддерживали сопровождающие императора.
Оставался только один шатер. Большой, роскошный зеленый шатер - жилище великого визиря.
За последние месяцы, прошедшие с момента утраты благосклонности хозяина, Низам аль-Мульк заметно постарел. Хотя ему уже перевалило за семьдесят, он до самого конца оставался исключительно здоровым и крепким. Все восхищались тем, как крепко он держался в седле. Он держал бразды правления государством в своих руках уже более тридцати лет. Отец нынешнего правителя, султан Алп-Арслан-шах, назначил его визирем и никогда об этом не жалел. Умирая, он рекомендовал должность визиря своему сыну и наследнику. Один из титулов, который тот ему присвоил, был ата-бег, или "отец короля". Визирь установил мир на границах, провел дороги через всю страну, построил города, мечети и школы, регулировал налоги и поднял уровень безопасности и благополучия в стране до небывалой степени. Он пользовался безоговорочным доверием правителя, пока не поссорился с молодой султаншей из-за престолонаследия. Еще до этого его соперники и недоброжелатели пытались очернить его имя перед императором. Но султан их не слушал. Он пожаловал своему визирю все богатства, накопленные им за время службы. Он также позволил Низаму аль-Мулку поставить двенадцать своих сыновей на самые высокие посты в стране. Но Туркан Хатун в конце концов удалось доказать султану, насколько капризными были действия визиря, как он обращался с ним, своим господином, словно со школьником, и как безжалостно он злоупотреблял своей властью. Самым ярким примером такого своеволия визиря стал поступок его старшего сына Муад-у-долаха. Султан посоветовал ему принять на службу некоего Адиля. Сын визиря отказался, заявив, что этот человек не подходит для этой должности. "Неужели я такой полный ноль в своей собственной стране?!" - воскликнул султан. Он немедленно приказал сместить сына визиря и назначил на его место того самого Адиля, которого сын отверг. Такое поведение глубоко оскорбило визиря. Он позволил себе несколько горьких слов о неблагодарности правителей. Эти слова были доведены до сведения султана, что еще больше разозлило его. Он пригрозил отобрать у Низама колчан, перо, тушь и кисть - символы ранга визиря. "Я с радостью отдам султану свой колчан и кисть", - с горечью сказал визирь. Мир и процветание этой страны - моя заслуга". Когда море еще было бурным, Его Высочество оказал мне доверие. Теперь, когда волны успокоились, а небо прояснилось, он прислушивается к моим критикам. Но очень скоро он поймет, насколько тесно колчан и кисть в моих руках связаны с его короной". Эти слова привели султана в еще худшее расположение духа, а признание визиря в том, что он исказил сведения о способностях Хасана, настолько ранило гордость султана, что он в порыве гнева сместил визиря.
Теперь, когда они снова заключили мир перед лицом угрожающей государству опасности, он постепенно становился прежним. Он поставил перед собой две цели: свергнуть своего соперника Тадж аль-Мулька и уничтожить союзника последнего, своего смертельного врага Хасана. Если бы ему удалось достичь этих двух целей, он снова стал бы неограниченным повелителем всего Ирана.
Первые шаги были неплохими. Он изобразил поражение турецкого авангарда под Аламутом - ту незначительную стычку с кавалерией - таким образом, что подорвал веру султана в Тадж аль-Мулька. Султан слишком хорошо помнил, как султана и ее секретарь пытались удержать его от каких-либо действий против исмаилитов. Теперь визирь убеждал его, что он должен решительно выступить против этих вероотступников, если хочет сохранить уважение своих подданных. Поэтому правитель дал визирю полномочия разобраться с Аламутом раз и навсегда. Низам считал, что для этого давно пришло время. До его ушей доходили легенды о чудесах в замке, о фанатиках, утверждавших, что Хасан показал им рай. Хотя он считал все эти сообщения чистой чепухой, он не недооценивал их потенциального воздействия на массы. Он прекрасно знал, что они не просто легковерны, но и с особым удовольствием слушают и поддаются на рассказы о чудесах.
Теперь военный лагерь под Нехавендом стал для него своего рода временной канцелярией. Со всех сторон к нему стекались люди с просьбами и жалобами. Пока он был великим визирем, а не низамом, Тадж аль-Мульк уволил множество старых бюрократов и назначил на их место своих людей. Когда бывшие чиновники узнали, что султан восстановил своего старого визиря, они либо поспешили к нему, либо отправили своих доверенных лиц с просьбой принять их обратно на службу, так как они потеряли свои должности из-за верности ему. Низам аль-Мульк принимал просителей и давал обещания. В то же время он собирал армию, чтобы заставить своего соперника, которому покровительствовала султана, уйти в отставку.
Однажды утром церемониймейстер объявил, что некий Осман, ученик аль-Газали, просит аудиенции. По всей видимости, учитель прислал ему из багдадской Низамийи прошение, которое он хотел бы ему вручить.
Великий визирь откинулся на груду подушек. Рядом с ним стояло позолоченное блюдо с изюмом, подслащенными орехами и другими лакомствами. Время от времени он протягивал руку и брал то или иное лакомство, чтобы полакомиться. Он наливал себе медовуху в кубок из медного графина и медленно потягивал ее. Он уже обработал множество прошений и визитов, и у двух его помощников, которые сидели по обе стороны от него и писали, были заняты руки.