"Есть ли у тебя с собой кинжал, Сулейман?"
"Вот он, сайидуна".
Три эмиссара инстинктивно потянулись к своим саблям. Но Хасан покачал головой и улыбнулся им.
"Возьмите браслет! Вонзи кинжал в свое сердце, и через мгновение ты сможешь вернуть его владельцу".
Сулейман с дикой радостью вцепился в браслет. Он прижал его к груди, а другой рукой вонзил кинжал в сердце. Все еще сияя от счастья, со вздохом облегчения он рухнул на землю у подножия ступеней.
Три эмиссара и все остальные, кто стоял рядом, застыли в ужасе.
Бледный и с усталой улыбкой Хасан указал на тело.
"Идите и посмотрите внимательно", - сказал он эмиссарам.
После некоторого колебания они повиновались. Кинжал был до рукояти всажен в тело юноши. Тонкая струйка крови пропитала его белую одежду. Даже в смерти его лицо все еще сияло блаженством.
Абу Джафар провел рукой по глазам.
"О всемилостивый Аллах!" - стонал он.
Хасан кивнул евнуху, чтобы тот расстелил на теле плащ. Затем он повернулся и указал в сторону башни.
"Посмотрите туда!"
Запыхавшись, Юсуф добрался до вершины башни. Его сердце колотилось в груди. Стражники на платформе башни стояли неподвижно. Он вскочил на крышу башни. Внизу он увидел море дворцов, башен и куполов, окрашенных в самые яркие цвета.
"Я орел. Наконец-то я снова орел", - прошептал он.
Он взмахнул руками, и ему показалось, что у него выросли крылья. Мощным рывком он взмыл в бездну.
Его тяжелое тело с глухим стуком рухнуло на землю.
Стоявшие рядом лошади дико взревели и отступили. Они толкались друг с другом и вносили беспорядок в ряды. Всадникам с трудом удалось их успокоить.
"Подойдите и осмотрите тело", - сказал Хасан эмиссарам.
"Мы видели достаточно", - ответил Абу Джафар. Его голос был все таким же слабым, как и раньше.
"Ну что ж, Абу Джафар. Доложи своему господину о том, что ты здесь увидел, как о моем ответе. И не забудьте сказать ему следующее: пусть ваша армия насчитывает тридцать тысяч человек, но ни один из них не сравнится с этим. Что касается угрозы великому визирю, передайте ему, что я знаю о нем нечто очень важное, о чем он узнает только через шесть, а может быть, и через двенадцать дней. Когда это произойдет, проследите, чтобы он запомнил меня и мое послание... Прощайте!"
Он приказал вывести лошадей эмиссаров. Абу Джафар и его помощники низко поклонились. Хасан распустил собранные войска. Его стражники унесли тела. Затем вместе со своей свитой он вернулся в свою башню.
Подавленные этим ужасным зрелищем, мужчины вернулись к своим обязанностям. Долгое время никто не находил слов, чтобы выразить свои мысли и чувства. Лишь постепенно языки исмаилитов развязались.
"Это правда! Сайидуна распоряжается жизнью и смертью своих подданных. В его власти отправить в рай кого угодно".
"Если бы он приказал вам, вы бы зарезали себя?"
"Я бы сделал это".
Их глаза лихорадочно блестели от жуткого страха и страстного желания доказать свою правоту Сайидуне, другим исмаилитам и всему миру.
"Ты видел, как побледнели их эмиссары? Как робел Абу Джафар?"
"Нет ни одного правителя, который бы сравнился с Сайидуной".
"Вы слышали, как он называл себя новым пророком?"
"Разве мы этого не знали?"
"Но в таком случае как он может служить египетскому халифу?"
"Может быть, все наоборот".
Федаины инстинктивно собрались на своем обычном месте у стены. Они смотрели друг на друга, бледнея, и никто из них не решался заговорить первым.
Наконец Обейда нарушил молчание.
"Сулейман и Юсуф теперь потеряны для нас", - сказал он. "Мы больше никогда не увидим их в этом мире".
Глаза Наима слезились.
"Вы знаете это наверняка?"
"Разве вы не видели, как евнухи уносили их тела?"
"Они теперь в раю?"
Обейда осторожно ухмыльнулся.
"Похоже, они были в этом уверены".
"А ты нет?" - спросил ибн Вакас.
"Сайидуна так сказал. Я не могу сомневаться в этом".
"Сомневаться было бы преступлением", - серьезно добавил Джафар.
"Теперь, когда мы их потеряли, все вокруг словно опустело", - уныло сказал ибн Вакас. "Сначала нас покинул ибн Тахир, а теперь они".
"Что случилось с ибн Тахиром? Что удерживает его? Он тоже теперь в раю?" спросил Наим.
"Только Аллах и саййидуна могут сказать", - ответил ибн Вакас.
"Было бы так здорово увидеть его снова", - сказал Наим.
"Боюсь, он пошел по тому же пути, что и его попутчики, - предположила Обейда.
"Самое странное, ваше превосходительство, - сказал капитан Абу Джафар эмиру Арслану Ташу по возвращении из Аламута в лагерь, - это не то, что юноши так быстро выполнили приказ своего господина. В конце концов, какой еще у них был выбор при таком жестоком командире? Больше всего нас поразила - даже ужаснула - та бездумная радость, с которой они бросились навстречу смерти. Если бы ваше превосходительство могло видеть, как блаженно сияли их глаза, когда он объявил, что после смерти они попадут прямо в рай! Даже тень сомнения не могла смутить их сердца. Их вера в то, что они вернутся в рай, в котором уже побывали однажды, была прочнее скал под Аламутом. Мои помощники могут подтвердить вам все это".
Задумавшись, эмир Арслан Таш расхаживал взад-вперед по своему шатру. Это был высокий, статный мужчина. По его тщательно ухоженному виду было видно, что он любит радости жизни и ее удобства. Но черты его лица выражали беспокойство. Ответ Хасана не вызвал у него ни малейшего удовлетворения. Один за другим он посмотрел в глаза каждому из трех своих эмиссаров. Он спросил их: "Вы уверены, что не стали жертвами какого-то трюка?"
"Мы уверены", - ответил Абу Джафар. "Сулейман закололся в пяти-шести шагах от нас. И весь Аламут видел, как Юсуф спрыгнул с парапета".
Арслан Таш покачал головой.
"Я просто не могу в это поверить. Я слышал о колдунах в Индии, которые, оказывается, могут творить чудеса. Например, они подбрасывают в воздух веревку, и она остается висеть. Тогда помощник колдуна начинает взбираться по веревке. Когда он забрался довольно высоко, колдун дает команду. Веревка опускается, и помощник падает на землю. Колдун ставит над трупом корзину. Он читает несколько молитв, а затем, когда поднимает крышку, помощник высовывает голову, здоровый, крепкий и улыбающийся. Оказывается, что весь этот эпизод был иллюзией".
"В Аламуте не было такого колдовства. Нож был по самую рукоять всажен в сердце Сулеймана. Его одежда была забрызгана кровью".
Эмир снова замолчал и задумался. Все это казалось ему более чем загадочным.
Затем он заговорил.
"Как бы то ни было, я приказываю вам хранить молчание, как в могиле, обо всем, что вы видели и слышали в Аламуте. Люди могут воспротивиться или взбунтоваться, если узнают, что за враг перед ними. Великий визирь уже на марше, и его не позабавит, если мы не выполним его приказ".
Помощники Абу Джафара обменялись обеспокоенными взглядами. По дороге сюда они рассказали о своей аудиенции в Аламуте нескольким коллегам.
Эмир не заметил, как они обменялись взглядами. Он озабоченно расхаживал по палатке.
"Что мог иметь в виду командир исмаилитов, когда намекнул, что знает о великом визире нечто такое, о чем я узнаю только через шесть или даже двенадцать дней?"
"Я пересказал вашему превосходительству все, что он сказал, - ответил Абу Джафар.
"Скорее всего, он просто хотел меня напугать. Что он может знать о великом визире, чего не знаю я сам? Что он направляется в Исфахан? Что после этого он планирует двинуться на Аламут?"
Он разочарованно взмахнул рукой.
"Мне просто повезло, что я удостоился сомнительной чести приручить этих неверных! Что это за честный противник? Он прячется в крепостях, избегает открытого боя, отравляет невежественные умы странными сказками и превращает их в опасных глупцов. Как же мне попасть в его руки?"
"Ну что ж, хорошо. Вы свободны!" - сказал он спустя некоторое время. "Я приму ваш доклад к сведению. Только не шумите".
Эмиссары поклонились и ушли.
Эмир опустился на мягкие подушки, налил себе полный кубок вина и выпил его одним махом. Его лицо просветлело. Он хлопнул в ладоши. Из-за занавеса вышли две прекрасные молодые девушки-рабыни. Они сели рядом с ним и обняли его. Вскоре Аламут и его жестокий хозяин были забыты.
Напротив, его люди тем более оживленно обсуждали опыт трех эмиссаров в Аламуте. Новость пронеслась по всему лагерю, как циклон. Когда Абу Джафар и его помощники вышли из шатра эмира, друзья засыпали его вопросами. Он поднес палец к губам и прошептал, что эмир дал им строгий приказ молчать обо всем как в могиле. Это означало, что офицеры удалились в отдельный шатер, выставили перед входом охрану, а затем часами подробно обсуждали все, что смогли рассказать эмиры.
Военнослужащие по-своему обсуждали события в Аламуте.
"Хозяин Аламута может быть настоящим пророком. Он начинал с горстки людей, как и Мухаммед. Теперь в его рядах сражаются тысячи".
"Исмаилиты - приверженцы партии Али. Разве наши отцы не были такими же? Почему мы должны воевать с людьми, которые остаются верными учениям своих и наших отцов?"
"Пророк не был так могуществен, как хозяин Аламута. Конечно, он мог путешествовать в рай. Но мог ли он также отправить туда других, живых?"
"Они сказали, что оба юноши, покончившие с собой в присутствии наших эмиссаров, уже побывали в раю. Иначе как бы они могли пойти на смерть с таким энтузиазмом?"
"Сколько я живу, никогда не слышал ни о чем подобном. Есть ли смысл нам сражаться с таким могущественным пророком?"
"Можно подумать, что исмаилиты - турки или китайцы, раз султан объявил им войну. Они такие же иранцы, как и мы, и хорошие мусульмане".
"Великий визирь хочет вернуть расположение султана. Поэтому он послал нас напасть на Аламут, чтобы выглядеть важным и нужным. Мы уже сталкивались с подобными делами. Мы не вчера родились".
"Это счастье, что наш эмир такой умный человек. Он никуда не торопится. Когда станет холодно, мы просто уедем в свои зимние кварталы на юге".