Я закладывал себе не более двух недель на то, чтобы сделать все, что от меня требовалось, под предлогом франко-российского сотрудничества в сфере обмена данными по охране безопасности на стратегических объектах. А в итоге задержался там на месяц.
Мы встретились с ней случайно. Увидел ее – и что-то внутри перемкнуло сразу. Моя первая жена умерла на тот момент как десять лет назад. Красивая была девушка, милая. Автокатастрофа. Мы тогда только поженились. Я сильно переживал. После этого не заводил серьезных отношений, да и постоянные разъезды по миру не предполагали никакой стабильности на личном фронте.
Наша встреча с Айзой стала для меня ледяным душем. Никогда не думал, что бывают такие чувства, сносящие голову, словно бы заставляющие вылететь из тела и посмотреть на свою жизнь со стороны. Наши эмоции были взаимны. Когда я был с ней, мне казалось, что мне снова двадцать лет, что я молодой, счастливый, беззаботный пацан, беззастенчиво и безнадежно влюбленный в самую красивую девушку на свете. На третью неделю я уже не сомневался, что должен увезти ее с собой. Мне казалось, что в этом нет никаких проблем. В их поселке жизнь была настолько паршивой и серой, что для нее, должно быть, стало бы счастьем вырваться наружу, к свету. Увидеть мир, пожить жизнью в достатке. Вот только было одно существенное «но». Это ее сестра-близняшка и мать. Но если мать Айза еще худо-бедно была готова оставить, так как они не были близки, то вот с сестрой была засада моя девочка – очень привязана к ней.
Я любил, Алан, поэтому подумал, что готов забрать даже их двоих. А что? Айзе так было бы легче. Вместе бы продолжили учебу, вместе бы встраивались в новую реальность, адаптировались. Раз моей Айзе это было нужно, я был готов и на это. С этими мыслями я уехал в Москву на пару дней – отчитаться о работе, финализировать дела, сдать документы и уже вернуться в республику в частном качестве. Чтобы забрать девчонок. Айза пообещала на тот момент поговорить с сестрой, подготовить ее, убедить. И собрать вещи.
Я вернулся, как обусловились. Вот только… Вместо того, чтобы надеть ей на палец кольцо, я стоял в двухстах метрах от ее будущей могилы. Смотрел на то, как ее скромный гроб засовывают в землю. Смотрел и не верил, что такое возможно. Щипал себя и уверял, что это злая шутка, игра такая…
Я не уехал из республики тогда. Ушел в запой на неделю, пытался как-то склеить себя… Как это всегда бывает в горе, после острой фазы наступает психологическая тяга заполнить вакуум, найти анальгетик, утешение. Я нашел спасение в том, что умел делать, – выяснять. Конечно, я не верил в абсурдную теорию о том, что она могла себя убить. Зачем? Мы были счастливы, она строила светлые планы на будущее… Какой суицид?!
Мне не составило труда через взятки и подкуп получить доступ к материалам следствия – протоколам допросов, дознания и даже вскрытия. Думал, сердце остановится, когда узнал, что она была в положении… Моя Айза была беременна от меня. Я потерял не только любовь своей жизни, но и будущего ребенка, Алан. Ты даже не представляешь, какая это боль. Выворачивающая, изощренная. Боль отчаяния. Боль обреченности. Ты думаешь, тебе было больно, когда Бэлла ушла от тебя? Что ты знаешь о боли, парень?..
Я слушал его, затаив дыхание. Мне было жаль его и не жаль одновременно. Эгоист во мне орал, что это его трагедия, не моя и не Бэллы… Так почему же мы должны были страдать? Но я тактично молчал, дав ему право высказать то, что он столько лет держал на сердце, ни с кем не делясь.
– Я думаю, ты сам прекрасно знаешь, что семья Бэллы была, мягко говоря, не очень благополучная. Мать-одиночка, копеечный доход. Конечно, никто и не думал заниматься их делом всерьез. Всем было гораздо легче поверить в то, что непутевая девчонка-безотцовщина по своей глупости влезла в отношения, залетела и утопилась. Дело закрыли чуть ли не сразу, как ее похоронили. А ведь когда я рылся в архивах, то нашел свидетельские показания одной из жительниц, которая видела, как Айза вечером накануне разговаривала с каким-то незнакомым, явно неместным, как сказала всезнающая старушка, парнем недалеко от входа на гидроузел. Для следаков этот факт стал очередным доказательством того, что получившая отворот-поворот девчонка побежала себя убивать, дабы избежать позора. Для меня – единственной зацепкой. На гидроузле есть камеры. В сущности, именно налаживанием их работы я, якобы, и приезжал заниматься. Я поднял записи с регистраторов. Съемку общения Айзы с парнем найти не удалось, они разговаривали в районе вне зоны наблюдения. Зато мое внимание привлекла странная машина на стоянке неподалеку, где камеры как раз были. Номера у нее были московские, а не местные. Ты ж понимаешь, в такой дыре подобный автомобиль просто так оказаться не может. Конечно, я цеплялся за фантомы. Если бы сам был в меньшем отчаянии, наверняка бы сказал, что просто трачу время, но… В тот момент я мог жить только этим расследованием. Только это отделяло меня от того, чтобы следом за Айзой прыгнуть в пропасть.
Я начал пробивать номер авто. И даже нашел владельца. Вернее, данные о нем нашел. Вот только незадача – машина пропала. Не было ее несколько месяцев нигде, не всплывала. Ни в республике, ни в Москве, ни на федеральных трассах в других субъектах. Соответственно, и парнишка этот не всплывал. Как будто испарился, без вести пропал. От отчаяния я продолжал рыть. Что еще оставалось? И я рыл. Много всего интересного тогда нашел. Ты даже не представляешь, что можно сделать через подкуп и шантаж в вашей стране, какие только скелеты ни повытаскивать из шкафов. Вот я и повытаскивал. У самого волосы на голове дыбом встали, когда пазл сложился.
К тому времени я вернулся в Москву, продолжал работать с французами, скорее так, ради прикрытия. Мои мысли и сердце были в этом деле. Я жаждал справедливости, правда, тогда уже и сам не понимал, в чем справедливость. И есть ли у этой жуткой истории единая правда. Правды единой, наверное, действительно не было. Была единая боль.
Спустя почти два года парень всплыл. В Москве. И ты, наверное, догадался, возле кого он всплыл. Этим парнем был Давид, Алан. Так я узнал о тебе. Он оказался твоим менеджером. Даже странно, что я не вышел на него раньше. Потом выяснилось, что просто ты сам тогда был в процессе переезда. С другим гражданством. Соответственно, юридическая сторона провисала. У вас же с ним сначала все держалось на добром слове, а не на законных отношениях. Никаких записей в трудовой и прочей бюрократии. Ему просто негде было всплыть по документам, чтобы засветиться.
Давид подделал свою легенду о том, что он менеджер по боям. Я тоже узнал это случайно, когда пробивал его. Не знаю, в курсе ты или нет, но он к Баринову совался за пару-тройку месяцев до тебя. Потом я понял, почему. И кровь застыла в жилах.
Я так ушел в расследование, что о сестре Айзы даже не подумал. Знаешь, для меня она была просто девочкой-родственницей моей любимой. Маленькой девочкой. Стыдно сказать, Айзе, когда мы с ней впервые… – Он закрыл лицо руками, тяжело вздохнув. – Короче, она была несовершеннолетней… Знаю, я долбанный извращенец… Я все понимал. Меньше чем через месяц ей должно было стукнуть шестнадцать. По российскому законодательству в исключительных случаях, особенно если родители «за», ее бы за меня отдали… А что ее матери быть против? Я же с серьезными намерениями. Наоборот, обуза с плеч. На Бэллу мы хотели оформить опекунство. Ну, я как муж сестры, в смысле… Короче, сложно все это было. Поэтому в Москву и поехал, советоваться с юристами. Запасаться знакомствами и нервами…
Про Бэллу я тогда как про девушку в глобальном смысле не думал. Просто маленький ребенок… К ней и Айза относилась так, а не как к своей сестре-близняшке… Поэтому женский фактор в этой истории с Давидом в расчет я сначала никак не брал. Скорее изучал его как личность, пас. Тогда я уже догадывался, что он сделал, но доказательств, конечно, не было… Все пытался понять, почему он крутится в этой околобойцовской теме. Думал, может, просто парень ищет себе источник дохода, надо же на что-то жить. А потом на одном из боев, куда приехал специально за ним последить, увидел Бэллу с Барином. Вот тогда-то меня и стукнуло… Они похожи с Айзой. Сильно. Я мельком ее видел раньше только на фото и издалека на похоронах, но и того хватило, чтобы понять, что передо мной в зале сидела именно она, сестра моей Айзы. Выросла. Расцвела. Сердце заболело, когда подумал, какой бы Она была сейчас, если бы дожила… Дальше, как ты понимаешь, труда пробить, что она там делала, не составило. Бэлла ведь тогда занималась вебом. Случился тот скандал с разоблачением. Барин выступил защитником…
А потом узнал, что ты с Бэллой стал встречаться… Сам понимаешь, таких совпадений быть не могло. У Давида была цель. И этой целью стала Бэлла. Потом я выяснил, что он инкогнито преследовал ее в вебе, угрожал, троллил, писал всякие токсичные вещи. Что слив про нее в республике по сути его рук дело. Он заплатил ее подружке, та все и рассказала. Даже Кесарь и тот косвенно был Давидом на нее натравлен. Чего он добивался тогда? Мне казалось, все ясно. Он пытается ее довести… Так же, как довел ее сестру… Я тогда уже не сомневался, что Айза, если и покончила с собой, то только потому что к этому подтолкнул ее Давид.
– Дело в их отце, да? – спросил я хрипло.
– Отец Бэллы и Айзы убил сестру Давида, Алан. Мать и отец не выдержали. Умерли в течение года. Мать повесилась. У отца – сердце. Он жил с мыслью о мести. Вот какой была его правда… Вот какой была его боль.
Мы молчали теперь оба. Каждый думая об одном и том же. Внутри кипела лава. А я-то думал, что защищаю свою девочку, оберегаю ее. А сам по факту подсунул ее еще ближе к врагу… Врагу, который каждый день ее привозил и отвозил на занятия. Доступ к нашему дому имел…
– Я вот только понять не мог, как так получилось, что вы с Бэллой стали встречаться? Вообще с чего это всё пошло? Это совпадение или происки Давида? Но зачем ему было тебя в это вовлекать?..