В такой ситуации я уже не мог ничем управлять и просто стоял на своем месте, демонстрируя подчиненным, что их командующий на посту и все идет по плану. В воздухе тем временем носились целые стаи чугунных снарядов, то и дело крушивших борта и такелаж, разрывая тела несчастных, которым не повезло стать жертвами их ярости.
Наконец, мы разошлись с вражеским кораблем бортами, наступило относительное затишье. Теперь нам предстоял противник полегче — флагманский фрегат Хоупа «Империус». И тут я, по мнению большинства своих подчиненных, сделал глупость…
— Право на борт! — заорал я им. — Прорежем вражеский строй!
Увы, едва не оглохшие во время предыдущей схватки офицеры и матросы меня не слышали, а может, просто не поверили своим ушам. Тогда я подошел к штурвалу и, оттолкнув в сторону рулевого, сам повернул наш корабль.
Повинуясь движению руля, грозный «Константин» накренился и решительно двинулся наперерез вражескому фрегату. Неприятельский огонь в это время практически прекратился, ведь по нам могли стрелять только погонные пушки «Империуса» и ретирадные «Маджестика». Да и те молчали, поскольку опасались попасть по своим.
Зато мы вполне могли угостить обоих англичан продольным залпом. Нужно было лишь успеть дать его в тот краткий момент, когда мы окажемся между ними. Сообразившие, что я от них жду, офицеры сами бросились на батарейные палубы, чтобы привести в чувство комендоров и открыть огонь с обоих бортов, благо, все наши пушки были заблаговременно заряжены.
Когда практически все наши 74 орудия дали одновременный залп, со стороны могло показаться, что «Константин» вместе со своим неугомонным тезкой взлетел на воздух. Однако вскоре дым развеялся и стало видно, что наш линейный корабль идет как ни в чем не бывало, зато противник…
Нет для деревянного корабля ничего страшнее, чем продольный залп в упор. Ядра и бомбы, полученные в борт, тоже неприятны, но многие из них практически мгновенно пролетают между бортами и даже иной раз взрываются с противоположной стороны, просадив корпус насквозь. Зато полученные с носа или кормы чугунные снаряды летят сквозь весь корабль, круша все на своем пути. Переборки, людей, пушечные станки. Даже самый долго горящий порох в запале все равно успеет поджечь основной заряд, после чего…
«Маджестику», прямо скажем, не повезло. Одно из ядер разбило ему румпель, разом лишив огромный корабль возможности управляться. Причем, как на грех, за минуту до этого рулевой немного повернул свой штурвал и не успел вернуть перо руля обратно, так что теперь линкор медленно, но верно выходил из строя ближе к нашей колонне.
«Империусу» тоже досталось. Вся носовая оконечность фрегата оказалась разбита, и, хотя подводных пробоин не было, те, что были возле ватерлинии, то и дело захлестывали волны. Но тем не менее, флагман Хоупа сохранил боеспособность и был готов отплатить нам той же монетой. Нужно было лишь немного подождать, пока корма Константина не окажется перед бортом фрегата. Конечно, крупнокалиберных пушек на нем не так много, да и остальных в общем тоже, однако…
С самого прибытия его императорского высочества в Свеаборг Самуила Ивановича Мофета не покидали дурные предчувствия. В том, что великий князь Константин подложит заслуженному адмиралу какую-нибудь свинью, он нисколько не сомневался. Вопрос лишь был в том какую?
Казалось бы, чего тебе не сидится. В прошлом году отбились от супостата, (да еще как славно!), в Севастополе, с Божьей помощью справились (ну а кто, по-вашему, бурю наслал), глядишь, и в этом как-нибудь отстоялись за минными ограждениями. Так нет же, устроит какой-нибудь налет на англичан. И ведь что самое противное, ежели удачный, то герой у нас — Черный принц. А если нет…
Говоря по чести, упрек был не совсем справедлив, ибо и прежний государь блаженной памяти Николай Павлович, и нынешний, дай ему Господь долгой жизни и счастливого правления, Александр Николаевич, не обходили старика заслуженными наградами…
— Его высочество приказывает выходить в море! — удивленным голосом доложил ему тогда молодой флаг-офицер лейтенант Павел Тыртов.
— Спаси и сохрани нас царица небесная! — по православному взмолился про себя природный лютеранин Мофет.
— Вероятно, следует сообщить государю?
— Дельная мысль, — не без сарказма в голосе отозвался Самуил Иванович. — Пока она дойдет, мы несколько часов как в море уйдем, а уж ответ ждать и вовсе не приходится. Так что дела не будет, а вот Константин Николаевич эдакого афронта не простит! Желаете послужить где-нибудь в Астрабаде[8]?
— Какие будут приказания? — поинтересовался пришедший вслед за Тыртовым командир «Орла» Керн.
— Какие уж тут приказания, — пробурчал адмирал, — Снимайтесь с якоря…
И вот пожалуйста, мало того, что, как говорят туземцы в Индии: «тигра за усы дергаем», так еще и…
Идя вслед за «Константином», «Орел» весьма удачно отстрелялся по вражескому «Виктору-Эммануилу», затем изрядно причесал «Маджестик». Сам, конечно, тоже нахватался, но дальше должно быть легче, там одни фрегаты…
— Великий князь прорезает строй противника! — с невероятным восторгом в голосе проорал Тыртов, каким-то чудом перекрыв рев канонады. — Ура!
— Вот же дьявол! — скрипнул зубами Мофет. — Эдак он нас всех погубит.
— Ваше превосходительство, — больше жестами, нежели словами обратился к адмиралу Керн. — Надобно прикрыть его высочество!
— Сам знаю, что надо, — сплюнул от досады на еще недавно блестевшую, а теперь покрытую копотью и кровью палубу адмирал. — Вперед!
У Хоупа было два варианта. Отплатить русскому флагману за его безрассудный маневр ответным продольным залпом, но затем попасть под удар в упор следующего за тем 80-пушечника с непредсказуемым финалом, либо отвернуть и… в общем, он отвернул. Посланные вдогонку «Константину» бомбы по большей части прошли мимо, лишь немного повредив такелаж, да переранив обломками оных с полдюжины нижних чинов.
Вражеская линия оказалась разорвана, и с этого момента и без того весьма вероятное поражение стало понемногу превращаться в полный разгром. Удалявшиеся от фрегатов линкоры не смогли оказать им должной поддержки, зато русские с удовольствием расстреляли идущих за «Империусом» «Амфион» и «Горацио». Причем больше всего досталось последнему. Если первым двум просто досталось, то маленький 24-пушечный «Горацио» взорвался, получив бомбу в крюйт-камеру. Но что самое неприятное, автором этого попадания с большой долей вероятности оказался еще недавно ходивший под британским флагом «Блейнхем».
Капитан «Виктора-Эммануила» Джеймс Вилкокс оказался в сложной ситуации. Идти на помощь Хоупу одному было явной глупостью. Артиллеристы Черного принца явно знали, с какой стороны подходить к пушкам, и быстро превратят его новенький корабль в развалину. Да и оставлять без защиты лишившийся возможности управляться «Маджестик» тоже не годилось. Зато если они сейчас оторвутся от увлекшихся избиением фрегатов русских, смогут привести сюда всю эскадру Дандаса, и тогда сегодняшнее поражение Британского флота превратится в победу.
Пока линейные корабли мерились силой с англичанами, русские фрегаты навалились на конвой. По-хорошему следовало, конечно, отбить захваченные противником торговые суда, но Таубе решил с этим не торопиться. Он прекрасно знал о том, какую важную роль играют на балтийском мелководье небольшие шлюпы и канонерские лодки, а потому сразу же понял, в чем именно состоял приказ великого князя.
Кроме того, как уже говорилось, командир «Полкана» был не чужд новой технике и оказался рад испытать совсем недавно установленное на его палубе новейшее нарезное орудие.
Дав полный ход, он погнался за судорожно шлепавшим по волнам поврежденным во время схватки с русскими канонерками «Кентавром» и вскоре занял удобное для стрельбы положение.
— Вот что, братцы, — с усмешкой обратился он к застывшему у пушки расчету. — Попадете хотя бы с третьего раза, получите по лишней чарке. Нет… под ружьем сгною[9]!
Последние слова были сказаны с явной досадой. Таубе, как и многие другие офицеры, никак не мог привыкнуть к тому, что телесные наказания запрещены и выписать линьков проштрафившемуся, по его мнению, матросу уже не получится.
— Дозвольте спросить, ваше высокоблагородие? — вытянулся наводчик.
— Спроси, коль желание имеешь! — не предвещавшим ничего доброго голосом ответил тот.
— А чарка только одна будет или за каждое попадание?
— Кто таков? — поинтересовался растерявшийся от подобной наглости офицер.
— Комендор второй статьи Еремин!
— За каждую! — криво усмехнулся Таубе. — Только если вовсе не попадешь, не взыщи! Не посмотрю на приказ его высочества…
— Ох, Ярема, — прошептал своему подчиненному командовавший расчетом многоопытный артиллерийский квартирмейстер. — Чует мое сердце, все через тебя сегодня линьков отведаем.
— Не боись, Пафнутьич! — осклабился примкнувший к прицелу матрос.
После первого выстрела, легшего с небольшим недолетом, барон оставался спокоен. Второй заставил его многообещающе ухмыльнуться. В этот момент почувствовавший опасность шлюп начал маневрировать, и шансы, по мнению командира, снизились до нуля, но…
Третий выстрел ударил англичанина в борт точно напротив котельного отделения, из-за чего внутри корабля грянул взрыв, а потом поднялось облако пара, и гребные колеса перестали вращаться. Не желая тратить время на и без того обреченного «Кентавра», Таубе прошел мимо него на всем ходу, наградив при этом полным бортовым залпом, а новейшее орудие продолжило охоту. Канонерку «Дэппер» лейтенанта Гранта оно потопило со второго попадания. На «Мэгпай» лейтенанта Пима пришлось потратить три, хотя оказавшийся невероятно метким стрелком Еремин вообще ни разу не промахнулся. А всего жертвами «Полкана» в тот день оказались шлюп и четыре канонерские лодки. Еще двоих потопил «Высокомерный». На долю «Марии» достался только один 15-пушечный винтовой шлюп «Арчер», оказавший, впрочем, отчаянное сопротивление.