— Как догадался, что… — замялся я, затрудняясь подобрать правильную формулировку.
— Практика показывает, — пожал плечами Беклемишев, — что при отравлении одного из супругов обычно замешан кто-то из домашних. Чаще всего жена или муж. Александра Иосифовна рассказала, где взяла эту гадость?
— Куда б она делась…
— У кого-то из Анненковых?
— Откуда ты такой догадливый на мою голову взялся, — пробурчал я, пристегивая к поясу кобуру с револьвером и кортик.
Наверняка со стороны это выглядело немного глупо, но мне нужно было чем-то себя занять. К тому же с оружием я чувствую себя уверенней. Наконец, все было готово. Собственно говоря, охрана из матросов и без того была на ногах. Оставалось лишь запрячь экипажи…
Еще совсем недавно род Анненковых был довольно богат. Им принадлежали обширные имения в Курской, Нижегородской и Харьковской губерниях. Большие каменные дома в обеих столицах. Увы, те времена давно прошли, и теперь Сергею Петровичу для того, чтобы жить в Петербурге, приходилось снимать небольшую квартирку на Фонтанке в доходном доме купца Лопатина.
Впрочем, он и там пытался вести светский образ жизни, устраивая вечера, на которых блистали его юные дочери. Правда, сейчас его девочки, кроме Марии, гостили в Москве у родственников. Обычно аристократы ложатся спать поздно ночью или даже ранним утром, но сегодня они никого не принимали, а потому в квартире было тихо. Пока около половины четвертого по полуночи не раздался громкий и требовательный стук в дверь.
— Кто там? — испуганно спросил первым вышедший на шум лакей Антип.
— Открывай, полиция! — рявкнул кто-то таким страшным голосом, что и без того трусоватый слуга едва не начал заикаться.
— Ну и что, что полиция! — возмутилась кухарка Марфа — крупная женщина лет тридцати от роду с решительным выражением на лице. — Чего тарабанить и добрых людей пугать?
Тем не менее, дверь все же открыли, и внутрь квартиры тут же ворвались вооруженные матросы в сопровождении жандармского офицера.
— Где хозяева? — строго спросил он у перепуганного Антипа.
— Спят…
— Буди!
— Барина?
— И барина, и барышню, и всех, кто в доме. Да поживее, любезнейший, черт тебя подрал…
— Да что же это такое делается? — тихонечко причитала кухарка. — Ратуйте, люди добрые…
Впрочем, произведенного ими шума оказалось достаточно, чтобы разбудить всех обитателей и без посторонней помощи. Первым вышел, разумеется, хозяин и с удивлением поинтересовался, какого черта, собственно, происходит?
— Сергей Петрович Анненков? — обрадовался ему как родному жандарм.
— Да. А в чем собственно дело?
— И дочка ваша, Марья Сергеевна, дома?
— Разумеется. Но она спит… а по какому праву вы, собственно…
К сожалению, договорить ему не дали. Один из моряков, повинуясь знаку начальника, ловко двинул ему под дых пудовым кулаком, заставив непривычного к подобному обращению барина согнуться. После чего коллежскому секретарю заломили руки и вытащили на лестницу. Следом за ним вывели и Антипа, а вот с Марфой пришлось повозиться. Будучи здоровой и решительной женщиной, она с легкостью сбила с ног ближайшего к ней морского пехотинца, после чего заорала благим матом и бросилась к кухне, где и заперлась.
Впрочем, никто ее особо и не преследовал, поскольку в этот момент к незваным гостям вышла сама бывшая фрейлина. Надо отдать Марье Сергеевне должное. Как бы ни испугал ее ночной визит, виду она не подавала.
— Кто вы такие, и что вам угодно? — немного дрожащим от волнения голосом поинтересовалась она.
— Марья Сергеевна Анненкова? — зачем-то спросил хорошо знавший ее наружность Беклемишев.
— Да. А где папенька?
— Ваш отец арестован по обвинению в государственной измене. Вы тоже, поэтому извольте следовать за мной по доброй воле, иначе вас поведут силой!
— В таком виде? — с легкой усмешкой поинтересовалась барышня. — Или вы все-таки позволите привести мне себя в порядок?
— Простите, мадемуазель, — смутился и без того чувствовавший себя немного неловко офицер. — Конечно, вы можете одеться. Только побыстрее…
— Я вас не задержу, — в голосе совсем уже успокоившейся девицы мелькнуло что-то вроде презрения.
После этого Анненкова удалилась к себе в комнату, плотно прикрыв дверь. Некоторое время все было тихо, а потом раздался шум у черного хода. Бросившись туда, жандарм обнаружил унтера с расцарапанным лицом, тем не менее, крепко держащего визжащую и брыкающуюся Анненкову.
— Ах ты дрянь! — вырвалось у Беклемишева, после чего он вдруг сделал то, на что искренне считал себя неспособным, и отвесил барышне оплеуху.
Непривыкшая к подобному обращению девица только пискнула, после чего притихла и не доставляла более никаких хлопот.
— Вот что, э…
— Воробьев, ваше благородие!
— Да-да, заверни барышню в какую-нибудь хламиду, чтобы лица не было видно, да тащите в карету.
Спустившись вниз, он встретился глазами с мрачным, как смерть, Юшковым. Судя по всему, душа адъютанта находилась в полном раздрае. С одной стороны, офицеру флота явно не следовало участвовать в арестах, не говоря уж о похищении девиц. С другой, покушение на великого князя — это не шутка. За такое и виселицы маловато. Поэтому так и не решившийся подняться наверх капитан-лейтенант остался снаружи, командуя матросами в оцеплении. К счастью, из-за позднего времени улицы оказались пустынны, и никто его не видел.
Впрочем, если подумать, Беклемишев находился в таком же положении. Жандармов только называют цепными псами самодержавия. На самом деле, ему прежде не так уж часто приходилось участвовать в арестах и прочих силовых акциях. Отчего, собственно, Анненковой едва не удалось удрать. Спасибо Воробьеву, вызвавшемуся перекрыть черный ход и задержавшего злодейку.
Да, именно злодейку, в этом у молодого офицера не оставалось теперь никаких сомнений. Подробное знакомство с жизнью семейства Анненковых быстро избавило его от всякого почтения к их древнему происхождению и громкой фамилии. Отец — мот, кутила, авантюрист и попросту безалаберный человек. Без труда умудрился растранжирить доставшееся ему в приданное от супруги немалое состояние, но и после того совершенно не собирался менять привычный образ жизни.
А чтобы поддерживать его на прежнем уровне, не чурался никакой подлости. Устраивал карточные игры, не останавливаясь перед откровенным шулерством. Мошенничал, вымогая деньги у просителей за то, что якобы сможет устроить им встречу с высоким начальством. А выдоив наивных провинциалов, досуха тут же исчезал…
Мадемуазель Анненкова недалеко ушла от своего папаши, устраивая спиритические сеансы в аристократических салонах и получая за это вознаграждение от экзальтированных дамочек и сумасшедших старух. А теперь к этому добавилось покушение на Константина Николаевича…
Великий князь для молодого жандармского офицера был не просто начальником и надеждой на карьеру. Это был его герой, идол, образец для подражания. Можно сказать, надежда для всей России. И если бы его убили, это стало бы полной катастрофой не только для него, но и для страны!
Кавалькада из четырёх закрытых карет промчалась по набережной Фонтанки, свернула на Пантелеймоновском мосту и, пролетев мимо Марсова поля вдоль гранитного берега Лебяжьей канавки, вкатилась во внутренний двор превратившегося в осажденную крепость Мраморного дворца. На всех воротах и входах стояли вооруженные часовые с четким и недвусмысленным приказом — никого не пропускать!
— Заключенные доставлены, ваше императорское высочество! — четко отрапортовал Беклемишев.
— Проблемы были?
— Никак нет! То есть…
— Так были или нет?
— Мадемуазель Анненкова пыталась бежать, но была поймана подле черного хода.
— Понятно. Обыск делали?
— Никак нет. Да и когда…
— Тоже, верно. Но сейчас возвращайся и устрой тщательнейший осмотр. Переверни все верх дном, если потребуется, главное, ничего не упусти.
— Слушаюсь. Правда, в таком случае не обойтись без огласки.
— Без нее и так не обойдется. Хотя знаешь, что… Сам ни на какие вопросы не отвечай, но матросов подговори, пусть на вопросы любопытствующих несут всякий бред. Один пусть скажет, что случилось убийство хозяев, другой, что найдено место изготовления фальшивых кредитных билетов, третий еще какой-нибудь вздор. Сам придумай.
— Будет исполнено. Правда…
— Что еще?
— Осмелюсь предложить вашему императорскому высочеству свои услуги во время допроса. Все же у меня есть кое-какой опыт.
— Пожалуй, тут ты прав. Впрочем, полагаю, дознание можно немного отложить. Пусть помучаются неизвестностью…
— Прошу меня извинить, но делать это ни в коем случае нельзя! Наоборот, нужно воспользоваться тем, что преступники находятся в смятении и не успели прийти в себя. Впрочем, последнее касается только Анненкова-старшего. Марья Сергеевна оказалась на редкость хладнокровной особой. Но в любом случае, надо поторопиться. Как ни крути, а мы произвели арест представителей высшего общества, не поставив в известность ни департамент полиции, не шефа жандармов, ни государя-императора.
— Боишься?
— Не за себя. У вашего императорского высочества множество недоброжелателей, готовых представить случившееся в самом невыгодном свете. Поэтому следует поторопиться. Кто первым доложит о случившемся государю, тот и будет прав.
— Согласен. Но кому в таком случае поручить обыск? Не хотелось бы раньше времени посвящать посторонних
— Я сам все сделаю, но позже. На квартире осталось три матроса с приказом никого не пускать. Так что улики, если они есть, останутся нетронутыми. Мы же пока займемся главными виновниками.
Глава 12
Наверное, не слишком прилично об этом говорить, но утро моего августейшего брата начиналось… как бы это… в общем, большую часть жизни он мучился запорами. Болезнь, что называется, совершенно не героическая, но от этого ничуть не менее неприятная. Перепробовав множество средств и снадобий, Александр пришел к выводу, что лучше всего в этом нелегком деле помогает кальян.