Помимо превращенных в батареи кораблей, в оборону крепости были включены два десятка канонерских лодок, 12 «константиновок» с бронированными брустверами и 8 «шанцевского» типа. Кроме того, в мастерских Гельсингфорса днем и ночью шла работа на броненосце «Бомарзунд», еще недавно носившем гордое имя «Пембрук».
Командиром нового корабля стал капитан первого ранга Поклонский, командовавший прежде 120-пушечной «Россией». Уставший отстаиваться в порту офицер буквально вымолил у меня это назначение и теперь деятельно руководил перестройкой трофея. Основу экипажа, как и следовало ожидать, составили его бывшие подчиненные, и только машинную команду пришлось набирать с нуля.
Нельзя не отметить, что жители Великого княжества Финляндского с большим воодушевлением приняли весть о строительстве «финского» броненосца и, как могли, помогали в этом не слишком привычном для нас всех деле. Одни участвовали в строительстве, другие собирали пожертвования, третьи пожелали записаться в экипаж. В какой-то момент я даже подумывал назвать новый броненосец «Вяйнямёйненом»[27], но потом решил, что не стоит подпитывать местечковый национализм. К тому же, Бомарзунд тоже ведь местная история…
Не менее активно шли работы и в Петербурге. Решив не оставлять очередным трофеям прежние названия, ибо в противном случае скоро добрая половина Балтийского флота будет носить английские имена, мы с братом назвали их в честь побед нынешней войны. «Севастополь» и «Петропавловск». Так сказать, начали новую традицию.
«Петропавловск» прежде был фрегатом «Империус», а вот «Севастополь», можно сказать, вырос из «Дюка Веллингтона». Дело в том, что британский линейный корабль сильно пострадал, так что от его корпуса мало что осталось. Но вот машина точно с «Дюка», хотя котлы вроде бы с «Роял Джорджа». Если честно, я и сам немного запутался. Вообще, назвать их однотипными можно лишь с большой натяжкой. Уж слишком разные у них корпуса и механизмы. Но нам сейчас не до стандартизации. Артиллерия по большей части тоже трофейная, из числа поднятых вместе с кораблями британских 68-фунтовок. Только погонные и ретирадные орудия нарезные 60-фн системы Баумгарта.
Работы по переоборудованию «Севастополя» ведутся на казенных вервях под руководством Путилова. Впрочем, на его долю досталась в основном координация работ множества контрагентов. Одни ремонтировали побывавшие на дне соленого моря машины, другие перечеканивали котлы, третьи строили бруствер, четвертые, пятые и шестые занимались изготовлением из рельсов брони.
От флота, как водится, за ходом работ наблюдал его будущий командир — капитан второго ранга Платон Лисянский — сын известного мореплавателя и один из моих бывших адъютантов. Человек верный и, что называется, деятельный.
«Петропавловск» взял на себя известный подрядчик купец первой гильдии коммерц-советник Сергей Григорьевич Кудрявцев, руководивший в прошлом году постройкой нескольких канонерок и рекомендованный мне Путиловым, как исключительно достойный и надежный человек.
После пролившегося на Лихачева и Голенко дождя наград, очень многие заслуженные офицеры выразили непременное желание получить под свое начало эти, как они раньше говорили, «железные гробы». Однако, назначение на мостик «Петропавловска» моими стараниями досталось бывшему командиру «Бульдога» капитан-лейтенанту Василию Клокачеву.
Отдельной заботой стала подготовка экипажей для новых кораблей. Все же служба на броненосцах довольно сильно отличалась от таковой на парусниках, пусть даже оснащенных паровыми машинами. Посему, чтобы не задерживать ввод их в строй, еще вначале лета личный состав «Первенца» и «Не тронь меня» получил серьезное пополнение. Двойной штат унтер и обер-офицеров и полуторный нижних чинов.
Разместить такую прорву народа на тесных кораблях оказалось непросто, но, по крайней мере, большая часть новых экипажей сумела ознакомиться с непривычными для них условиями и подготовилась к эксплуатации новейшей техники. Во всяком случае, хотелось бы на это надеяться.
Народ, к слову, подобрался деятельный и инициативный. Дня не проходило, чтобы кто-то из господ офицеров, механиков, а иной раз и нижних чинов не обращался с предложением об улучшении тех или иных элементов конструкции. С одной стороны, это не могло не радовать, с другой, внедрение хотя бы части этих прожектов могло задержать строительство на неопределенный срок, что было, как вы сами понимаете, неприемлемо. Пришлось даже отдать не привычный для меня, но весьма характерный для времен прошлого царствования приказ — не умствовать!
Но представьте мое удивление, когда буквально на следующий день с подобным предложением ко мне явился новоиспеченный командир «Петропавловска».
— Василий, ты что, в карты проиграл? — не слишком любезно встретил я его инициативу. — Ведь русским по белому написано, все усовершенствования, могущие задержать строительство, отложить!
— Прошу прощения, ваше императорское высочество, — твердо ответил Клокачев, — но моими действиями руководят исключительно интересы службы, и направлены они на скорейшую победу над неприятелем!
— Ну да, конечно, все вы тут о победе думаете, один я держиморда! Хотя, нет. Вон еще Беклемишев… ну ладно тебе, излагай, зачем пожаловал?
— Извольте видеть, Константин Николаевич, — повеселел капитан-лейтенант и расстелил на столе принесенный с собой чертеж.
Чертежом этот набросок назвать было трудно, скорее эскиз. Все же инженерного образования в Морском корпусе не дают. Сама по себе идея была понятной. Убрать массивный и, как показал опыт Голенко, не слишком надежно прикрепленный к корпусу таран, а вместо него установить…
— Это что, шестовая мина?
— Так точно, на выдвижном шесте.
Первой мыслью было послать не в меру инициативного командира лесом! Дело в том, что я хорошо знал о попытках установить шестовые мины на больших кораблях, вплоть до первого в той нашей истории классического эскадренного броненосца «Петр Великий», а также о том, что ничего хорошего из этой затеи все равно не вышло.
Однако обижать смелого и, несмотря на молодость, довольно опытного офицера не хотелось. Так вот подрежешь в самом начале карьеры крылья, а потом удивляешься очередному Платеру…
— Изволь обосновать!
— Как хорошо известно вашему императорскому высочеству, — с готовностью начал Василий, — минные атаки в последнее время не приносят былого эффекта даже ночью. Днем же, принимая во внимание относительную тихоходность канонерских лодок, они и вовсе не могут увенчаться успехом и приведут только к бессмысленным потерям.
— Согласен. Дальше что?
— Опыт сражения в Рижском заливе со всей очевидностью показал, что защищенный броней корабль совершенно невосприимчив к вражескому огню. Во всяком случае, на больших и средних дистанциях. Таким образом, мы с нашими противниками волей неволей будем вынуждены сходиться в упор. Вследствие чего возникает возможность провести внезапную атаку.
— Ну возникает. Чем тебя таран не устраивает?
— Всем, Константин Николаевич. Во-первых, даже в случае успеха, есть риск получить повреждения, от которых собственный корабль затонет или, по меньшей мере, вынужден будет выйти из боя. А у противника и так значительное преимущество. Кроме того, таран может застрять, и тогда неприятельская команда получит шанс пойти на абордаж и, чего доброго, захватить наш броненосец!
Во-вторых, маневренность и скорость наших кораблей, сколько я успел с ними ознакомиться, оставляет желать лучшего. Поэтому вражеское судно, если конечно его рулевой не пьян и не слабоумен, способен с легкостью уклониться от такой атаки. Тут ведь на какой-нибудь фут промажешь, и таран вскользь пройдет.
— Голенко вот не промазал!
— Повезло!
— Везенье-везеньем, но, помилуй Бог, бывает же и умение! — немного перефразировал я знаменитую фразу Суворова.
— Отрицать не стану, Константин Петрович все сделал правильно. Да только англичане эдакого кунштюка от него ждать не могли. Теперь могут, а потому будут готовы. К тому же от него тогда «Эксмут» и «Колоссус» отвернули, и только «Гастинг» попался. А уж теперь они все настороже будут.
— Тоже верно. Но ведь мина может взорваться от любого осколка или даже ружейной пули.
— Вот поэтому ее и надо сохранять под броней в специальном ящике, а выдвигать только в последний момент, непосредственно перед ударом!
— Ну хорошо, положим, что так. Но ведь все, что ты говорил про возможность уклонения от тарана, справедливо и для вытянутого шеста. Немного промахнешься и считай, что не попал.
— Никак нет. Поскольку шест планируется сделать поворотным и управляемым с помощью тяг.
— Так это тяги на рисунке?
— Совершенно точно.
— Черт, даже не знаю. Вообще мысль, на самом деле, любопытная, но нужны расчеты, испытания, а самое главное, время и деньги, а у нас ни того ни другого…
— Вот как раз денег и не надо! — с победным видом улыбнулся Клокачев. — Да и модель мы построили и испытали. Надо только увеличить, но…
— Погоди-ка, друг ситный. Что значит, денег не надо? Есть что-то, чего я про своих офицеров не знаю? Дай угадаю, наследство получил?
— Нет.
— Женился?
— Чур меня! — шутливо перекрестился капитан лейтенант. — Покуда Бог миловал.
— Неужели взятки берешь? Ну ладно-ладно, шучу! Говори лучше, где деньги взял, а то я спать не смогу, пока твой секрет не узнаю.
— Да нет никакого секрета, Константин Николаевич. Просто есть еще люди в России, готовые отдать последнее ради изгнания неприятеля. В данном случае речь про моего двоюродного деда, отставного генерал-майора Ивана Васильевича Каменского. Человек он небедный, почти полторы тысячи душ имеет, но при этом бережлив до крайности, чтобы не сказать, скуповат. Я, грешным делом, его последний раз еще когда в корпусе учился, видел, ибо родни он сторонится. А тут вдруг сам пригласил погостить. По всей видимости после того, как в газетах обо мне прочитал. Ну а поскольку зимой все одно делать нечего, я и согласился.