Но как вскоре выяснилось, англичане и французы учли печальный опыт предыдущих сражений и устроили вокруг самых ценных своих единиц сплошное заграждение из рыбацких лайб, каких-то мелких посудин и даже обычных плотов, пробраться сквозь которое оказалось нетривиальной задачей.
С другой стороны, рядом с ними имелось немало пусть и не таких крупных, но все же довольно заманчивых целей, вроде паровых шлюпов и канонерских лодок, доставивших сегодняшним днем защитникам Свеаборга немало неприятностей. И командиры миноносок, не сговариваясь, пошли в атаку.
К несчастью для них, вахтенные на линейных кораблях и фрегатах не спали и довольно скоро заметили нападавших. На темневших в ночи громадах сначала послышались крики, затем выстрелы, после чего запели горны и раздался топот ног бегущих по палубам моряков. Затем открылись порты, и начали греметь пушки.
Больше всех не повезло флагманской «Стерляди». Одно из выпущенных наудачу ядер или даже картечина все же встретилась с выставленной на шесте миной и инициировала подрыв динамита. Прогремевший в опасной близости взрыв контузил добрую половину экипажа канонерки, включая Бойе. Тот, впрочем, несмотря ни на что, смог подтвердить свою репутацию и, оттолкнув от штурвала ошарашенного рулевого, развернул свой маленький корабль и повел его прочь.
Зато шедшая за ними следом знаменитая по боям кампании прошлого года «Ведьма» сумела прорваться сквозь огонь и подвести свою мину под борт британской канонерки, оказавшейся впоследствии пострадавшей в дневном бою «Руби», после чего сменивший на посту командира князя Шаховского молодой лейтенант Леня Сарычев лично замкнул контакты. В проделанную мощным взрывом в борту неудачливого корабля пробоину хлынула морская вода, и через минуту все было кончено.
К сожалению, это был единственный успех их отчаянного предприятия. Идущие концевыми «Гоголь» мичмана Дудинского и «Оса» лейтенанта Серкова не сумели прорваться сквозь плотный огонь противника и поспешили выйти из боя. Зато их заметили дозорные корабли союзников и бросились в погоню.
К сожалению, первые русские канонерки никогда не отличались хорошей скоростью. Их преимуществом были: малая осадка, неплохое вооружение и маневренность, технологичность и, конечно же, низкая цена. Собственно последние два качества и позволили нам построить их в таком количестве и весьма короткие сроки. Но вот ход…
Погнавшиеся за ними шлюпы и канонерки имели превосходство, по меньшей мере, в два узла и постепенно нагоняли бегущих. Казалось, ничто не спасет дерзких русских от возмездия, но тут в дело вступили силы прикрытия. Командиры застывших в темноте ночи «константиновок» правильно оценили ситуацию и, пропустив мимо себя отступающих товарищей, вступили в дело.
Первыми огонь открыли «Лихач» и «Щеголь», которыми командовали родные братья лейтенанты Николай и Валериан Иванчины. Согласно давней традиции, родственники часто выбирали для службы один и тот же полк или корабль. Начальство в таких случаях охотно шло навстречу пожеланиям своих офицеров, поскольку считалось, что это способствует сплоченности воинских частей. А что бы различать между собой людей с одинаковыми фамилиями, к ним прибавляли порядковые по времени получения офицерского чина номера. Поэтому старшего из них — Николая — все звали Иванчиным 1-м, а Валериан стал 2-м.
Практически одновременно выпущенные ими бомбы поразили почти догнавшую «Стерлядь» французскую двухорудийную канонерскую лодку «Ла Драгонн». То есть одна из них легла прямо перед форштевнем, зато вторая угодила прямиком в готовую к выстрелу пушку, отчего та немедленно разорвалась, покалечив разом большую часть орудийной прислуги. Вдобавок ко всему, один из осколков воспламенил оказавшиеся на палубе картузы с порохом, отчего на канонерке тут же вспыхнул пожар.
Следующим отличился «Сорванец», которым командовал лейтенант с трудно произносимой для русского человека фамилией — Клапье-де-Колонг. Отчего друзья и товарищи звали Константина просто Колонгом. Выпущенный ими 60-фунтовый снаряд поразил в борт винтовой шлюп «Пеликан», заставив его отказаться от погони и повернуть назад.
Остальные наши корабли: «Проказник» лейтенанта Сухопрудского и «Забияка» Хоменко действовали не менее удачно, отогнав своим огнем английские канонерки «Твинджер» и «Сторк». Не ожидавшие такого отпора союзники начали разворачиваться, оставив лишившегося управления «Дракона» без поддержки.
К счастью для немногих уцелевших французов, на русских кораблях было лишь по одному крупнокалиберному орудию, которое к тому же не слишком быстро заряжалось. Иначе бы «Ла Драгонн» просто расстреляли. Но когда Иванчины заметили, что вражеская канонерка не подает признаков жизни, они, не сговариваясь, подошли к нему. Убедившись, что на палубе нет никого, кроме убитых и раненых, русские моряки, недолго думая, взяли противника на буксир и утянули его на внутренний рейд. Остальные мигом сообразили, что происходит, и прикрыли их маневр огнём своих пушек и митральез.
Впоследствии этой незначительной, в сущности, стычке дадут громкое название — «Битва лейтенантов», поскольку и с той и с другой стороны кораблями командовали офицеры именно в таком чине. Братья Иванчины станут героями и получат золотое оружие с надписью «За храбрость». Колонг станет кавалером ордена святого Георгия IV класса. Тяжелораненого Бойе отметят «Владимиром» с мечами. Остальным достанется «Анна».
Не забудут и нижних чинов. На каждую принимавшую участие в деле канонерку пришлют по четыре «Знака отличия Военного ордена» и столько же «Аландских крестов», которые распределят между собой по жребию сами матросы.
Глава 17
Несмотря на то, что русские корабли давно вернулись на свою базу, экипажи союзной эскадры никак не могли успокоиться. То тут, то там то и дело раздавались крики или даже выстрелы. Чем больше вглядывались в окружавшую их темень часовые и вахтенные, тем чаще им чудились крадущиеся в ней кошмарные московитские миноноски. И лишь с рассветом стало ясно, что никаких врагов рядом нет, а потери, понесенные в ночном бою, просто ничтожны.
Ни один крупный военный корабль или броненосец не только не пострадал, но даже не был атакован. По сути, жертвами коварного нападения стали две канонерки: британская «Руби», утащенная «Ведьмой» на дно и «Ла Драгонн». (В тот момент никто не знал, что последнюю не просто потопили, а захватили в плен и выставили в порту Гельсингфорса на всеобщее обозрение). Что, разумеется, было печально, но не более того. В конце концов, русские ведь тоже наверняка получили повреждения, не так ли?
Тем не менее, союзная эскадра еще какое-то время оставалась в бездействии. Судя по всему, флагманы совещались, решая, чем ответить на дерзкую выходку противника, затем рассылали приказы подчиненным. В общем, было уже без четверти десять, когда английские и французские канонерские лодки и мортирные суда снова пришли в движение и направились к фортам Свеаборга. В общем, практически все было как вчера, если не считать угловатых утюгов «Тоннанта» и «Конгрева», идущих на сей раз вместе со своими легкими силами.
— Прикрывают от нас, — хмыкнул Поклонский.
— Очевидно так, — кивнул стоявший рядом с ним на кое-как починенном мостике не спавший всю ночь Бутаков.
Перенести буйки оказалось не таким уж простым делом. Во-первых, надо было дождаться момента, когда начавшаяся атака миноносок отвлечет внимание вражеских дозорных судов. Во-вторых, обнаружить буйки в полной темноте, ни в коем случае не зажигая при этом свет. В-третьих, перенести их следовало на одинаковое по возможности расстояние, чтобы изломанная за ночь линия не заставила вражеских капитанов насторожиться.
В общем, не будет преувеличением сказать, что русские моряки сделали прошедшей ночью невозможное и все это время начальник бригады был вместе со своими подчиненными. Впрочем, для настоящих марсофлотов не сходить с мостика несколько суток кряду было делом совершенно обыкновенным.
Тем временем неприятельские корабли один за другим занимали свои места, не подозревая, что маневрируют сейчас прямо на минном поле. Однако Бог или дьявол для каких-то своих целей до сих пор хранили союзников. Наконец все было готово, и вражеские корабли открыли огонь. Грохот почти сотни тяжелых орудий вскоре слился в протяжный гул, в котором было трудно распознать отдельные выстрелы.
Ответный залп русских бастионов не заставил себя ждать. Причем, помимо дальнобойных «Баумгартов», по противнику ударили 3-пудовые бомбические пушки, добивавшие теперь до противника.
— Долго же они ждали, — прокомментировал начавшуюся артиллерийскую дуэль не отрывавшийся от подзорной трубы Поклонский.
— Чтобы неприятель раньше времени не спохватился, отчего это наши пушки дальше бить стали, — пояснил ему начальник бригады.
— Тогда понятно.
— Меня больше беспокоит, что союзники битых полчаса толкутся по нашим минным полям, но так до сих пор и не подорвались, — мрачно заметил Бутаков.
— Черт знает, что с этими адскими машинами, — рефлексивно поежившись, вздохнул командир «Бомарзунда». — Бывало, не знавшие о них торговцы проходили через заграждения невредимыми, а иной раз они сами ни с того ни с сего взрываются!
Как и большинство офицеров уходящего парусного флота, он слабо разбирался в современной технике и до ужаса боялся притаившейся в морских глубинах смерти. Хотя, после вчерашнего боя, свой броненосец начал ему нравится. Да, он тесный и неказистый. Внутри вечно шумно и грязно, от множества механизмов, но… быть в бою неуязвимым — это дело!
— Очевидно, морская вода проникла внутрь мин, и взрывчатка отсырела, — вздохнул начальник бригады. — Его высочество предупреждал меня о подобной возможности.
— Что, у всех? — вытаращил глаза Поклонский.
— Надеюсь, что нет, — скрипнул зубами Бутаков, после чего крикнул вниз. — Передайте в машинное, пусть готовятся дать ход!
— Есть! — глухо отозвался какой-то матрос.
Увы, попытка наладить связь с машинным отделением с помощью тянувшихся через весь корабль медных труб с раструбами на конце, именуемых по-французски «амбрюшотами», оказалась не слишком удачной. Рев пушек и шум от паровой машины надежно глушили все звуки. Поэтому приходилось обходиться посыльными.