— Что вы намерены предпринять?
— Надо заставить наших друзей двигаться. Не может быть, чтобы все мины разом пришли в негодность. Хоть какая-то да взорвется!
— Может, следовало установить новые? — с невинным видом поинтересовался Поклонский.
— Может, — пробурчал в ответ Бутаков.
Дело в том, что еще вчера он предлагал сделать то же самое. Однако минеры привели сорок разных причин, по которым это было невозможно. Во-первых, лишних мин в арсеналах крепости просто не было. Остальные тридцать девять он слушать не стал.
— А это еще что такое? — отвлек его от мрачных мыслей Поклонский.
Вражеский строй к тому времени оказался совершенно окутан клубами дыма, сквозь редкие разрывы в котором можно было разглядеть лишь отдельные корабли и вспышки выстрелов. То же можно было сказать и о русских батареях. Однако пока они были заняты стрельбой друг по другу, от основной массы союзников отделился ничем не примечательный парусник и направился к проходу между островами, где занимал свою позицию сильно пострадавший во вчерашнем бою линейный корабль «Россия».
Лишившийся не только рангоута, но и большей части экипажа линкор стоял на якоре. Единственное его дальнобойное орудие пришло в негодность, а остальные могли пригодиться лишь при отражении десанта, в возможность которого никто не верил. И вот теперь прямо к нему направлялся небольшой пароход под британским флагом.
— Вы что-нибудь понимаете? — удивленно посмотрел на своего начальника командир «Бомарзунда».
Увы, ни тот, ни другой, ни вообще кто-либо в Российском флоте, не исключая и самого генерал-адмирала Константина Николаевича, даже подумать не мог, что встретится с чем-то подобным. Ибо трюмы несчастного парохода под названием «Агнес Блейки» были заполнены бочками со смесью дегтя, нефти и серы.
Впервые Кокрейн задумался о новом оружии еще во времена Наполеоновских войн. По большому счету, предложенные им «суда-вонючки» должны были стать разновидностью брандера. Только его оружием был не огонь, а едкий сернистый дым, способный уморить вокруг себя все живое.
К сожалению, в тот момент у сэра Томаса не было собственных средств на воплощение столь экстравагантной идеи, и потому он был вынужден обратиться в Адмиралтейство. Правда, ознакомившиеся с проектом лорды-адмиралы не поддержали молодого в ту пору изобретателя, справедливо полагая, что французы, которых никто бы не смог назвать отсталыми, непременно ответят чем-то подобным.
Но после начала войны с русскими Кокрейн вспомнил о своем давнишнем изобретении и вновь предложил его использовать. Говоря по чести, их лордства и теперь были против, но возражать прославленному адмиралу никто не стал. Тем более, что тот взял на себя все расходы.
И как ни странно, план старого пирата удался. Занятые артиллерийской дуэлью с союзниками канониры русских фортов понадеялись на своих товарищей на «России», а те не сразу обратили внимание на странный пароходик.
Никто и никогда, будучи в здравом уме, не назвал бы «Агнесс Блейки» хорошим судном. Тем не менее, пара преимуществ у него все-таки имелась. Во-первых, низкая осадка, дававшая надежду пройти русское минное поле. А во-вторых, немаленький трюм, вмещавший в себя достаточное количество бочек с «дьявольским коктейлем».
Немногочисленная команда давно покинула обреченный корабль, и теперь он, мерно шлепая плицами колес, неторопливо направлялся навстречу своей судьбе. Впрочем, сам пароход никто не видел, ибо вспыхнувший в трюме пожар дал совершенно невероятное количество ужасно едкого дыма, надвигавшегося теперь на русский линейный корабль сплошной стеной.
Спохватившиеся артиллеристы посылали туда залп за залпом, но остановить ужасное черное облако так и не смогли, и вскоре оно полностью накрыло русский линкор, после чего двинулось дальше. Застигнутые врасплох матросы и офицеры сначала пытались продолжать вести огонь, но вскоре не выдержали и, бросив все, попытались выбраться на верхнюю палубу. Однако удушливый газ нашел их и там, так что обезумившие от раздиравшего легкие кашля люди стали бросаться в море.
Некоторые, правда, пытались закрывать себе лица мокрыми тряпками и задраивать орудийные порты и люки, но было поздно. Первая в мире атака химическим оружием удалась. Из двухсот человек остававшегося на линкоре экипажа половина погибла сразу от удушья или утонула при попытке спастись, остальные последовали за ними, в течении нескольких месяцев умирая от легочных болезней.
— Что это за дрянь? — первым унюхал отвратительный запах Поклонский.
— Сернистый газ! — сообразил бывавший прежде на металлургических заводах Бутаков.
— Они что, дьявола вызвали? — недоуменно уставился на него командир броненосца.
— Хуже! Этот газ крайне ядовит. Немедленно спускаемся вниз. Задраить все порты и люки. Полный вперед!
Управлять кораблем, практически не имея возможности выглянуть наружу, оказалось непросто. Тем не менее, русским рулевым удалось обогнуть обреченный линкор и вывести броненосец из все более расползавшегося в разные стороны облака дыма.
А вот попытавшимся идти за своим флагманам «константиновкам» так не повезло. Одна из них вылетела на мель, остальные же были вынуждены дать задний ход и спешно ретироваться. Тем временем удушливое облако достигло береговой батареи на острове Сканделанд и бастиона Густав-Сверте, прикрывающих Большой фарватер. К счастью, те оказались достаточно высоки, и успевший остыть газ не смог преодолеть преграду, расползаясь по сторонам. Но все же ядовитый сернистый дым заставил наших артиллеристов на время прекратить огонь.
Приободренные этим обстоятельством союзники усилили стрельбу, но вскоре заметили, что к ним снова приближается русский броненосец. Успевшие познакомиться с ним вчера канонерки и мортирные суда тут же прекратили огонь и поспешили ретироваться, предоставив вести бой своим старшим товарищам.
Надо сказать, что Бутаков оказался полностью прав. Стоило противнику начать маневрировать, как его корабли стали находить исправные мины. Первой взорвалась канонерская лодка «Баджер». Однако все решили, что ее гибель была следствием удачного попадания русской береговой артиллерии. Затем за ним последовало мортирное судно «Хевок». После чего легкие силы союзников бросились врассыпную. И лишь две французские броненосные батареи продолжали невозмутимо ожидать приближавшийся к ним «Бомарзунд».
Уже традиционно первый выстрел сделало погонное орудие русского броненосца. Канониры Поклонского как обычно не подкачали, уже вторым выстрелом поразив француза в борт, однако прилетевший под острым углом снаряд лишь бессильно скользнул по вражеской броне. Следующий удар снес оказавшемуся головным «Конгреву» фальшборт, но затем дистанция сократилась, и противники принялись обмениваться полными залпами.
Несмотря на то, что неприятельские корабли имели на вооружении всего лишь 16 50-фунтовых орудий каждый, их пушки оказались достаточно мощными и дальнобойными. К тому же врагов было два против одного. Прекрасно осознавая отвратительные маневренные и ходовые качества своих батарей, их капитаны ограничились тем, что старались держаться к противнику бортом, ведя при этом максимально возможный огонь.
«Бомарзунд», напротив, сразу пошел на сближение, рассчитывая на мощь нарезной артиллерии. К несчастью, французская броня оказалась ничуть не хуже британской, но при этом ее плиты были гораздо лучше закреплены. И несмотря на то, что по ним то и дело прилетали тяжелые «гостинцы» русских, прекрасно справлялись со своей задачей. Так что почти часовая перестрелка не привела к сколько-нибудь значимому результату.
— Надо подойти в упор, — прокричал стоящему рядом с ним Поклонскому Бутаков.
— Но эдак мы зайдем на свое же минное поле!
— К черту мины, все равно от них никакого толка!
— Вы сумасшедший!
— Я знаю. Но это не повод не выполнять приказ!
В отличие от французов, русский броненосец уже несколько раз разворачивался к ним то одним, то другим бортом, выводя тем самым из боя часть артиллерии и давая ей остыть. Только концевые орудия в своих башенно-подобных казематах имели возможность разворачиваться и вести огонь беспрерывно. И хотя на пробитие французской брони мощности «нарезных баумгартов» пока не хватало, один удачно выпущенный снаряд угодил-таки в открытый порт «Конгрева», после чего тут же взорвался. Надо сказать, что из-за несовершенства взрывателей такое случалось далеко не всегда. Но сейчас нарезная бомба сработала на все сто, убив и покалечив сразу пару десятков человек прислуги и контузив еще столько же. Больше того, один из осколков воспламенил просыпавшийся из порванного картуза порох, из-за чего в тесном пространстве вспыхнул пожар. Казалось, еще немного, и гордость кораблестроения Франции взлетит на воздух!
К счастью для потомков воинственных галлов, один из сохранивших способность соображать канониров вовремя заметил опасность и бросился к ящику с песком, стоявшим на артиллерийской палубе как раз для таких случаев. Подхватив лопату, он начал засыпать разгоравшийся огонь. Затем к нему присоединились пришедшие в себя товарищи, и общими усилиями им удалось спасти себя и свой корабль.
Но, как бы то ни было, «Конгрев» был вынужден прекратить огонь, чем тут же воспользовались на «Бомарзунде». Угловатый русский броненосец, прозванный бывавшими в Египте моряками «Пирамидой», подошел к нему, что называется, на пистолетный выстрел и обрушил на противника всю мощь своей артиллерии.
— Почему они молчат? – спросил оставшийся неуслышанным Поклонский. — Хоть на абордаж иди…
Нелепая на первый взгляд мысль вскоре показалась старому марсофлоту довольно-таки соблазнительной. С одной стороны, захват вражеских судов в этой войне был делом совершенно обыкновенным. Собственно говоря, даже их «Бомарзунд» еще год назад был британским блокшипом. Но вот броненосцы еще никто не захватывал, и первый, кому это удастся…
— Мой капитан, — обратился к командиру «Тоннанта» лейтенант Жерве. — Русские хотя взять «Конгрев» на абордаж!