— Не знаю, — честно признался командующий бригадой. — Но у его высочества дар появляться, когда его совсем не ждут.
— Невероятно! Погодите, если сейчас их батареи здесь, то остальная эскадра…
— Беззащитна! — закончил за него Бутаков. — Распорядитесь дать полный ход, а то ведь уйдут!
— Что это вы задумали?
— Не думаете же вы, любезнейший Василий Константинович, что я отпущу наших гостей без прощального салюта? Это было бы, по меньшей мере, невежливо!
— Помилуйте, не вы ли только что сомневались в благонадежности нашего корабля?
— А вы заверили меня, что до вечера не потонем!
Британские броненосные батареи, как впрочем, и их французские прототипы никогда не отличались ни скоростью, ни маневренностью. А уж идти задним ходом на них было и вовсе мучением. В принципе, все это касалось и «Бомарзунда», но сейчас русский броненосец шел вперед, понемногу нагоняя своих противников, пока те продолжали пятиться, неуклюже тыкаясь в разные стороны, пока вокруг одного из них не поднялась целая цепь водяных всплесков.
— Это еще что? — изумился Поклонский.
— Не что, а кто! — ухмыльнулся командующий.
— Простите, не понял…
— Рискну предположить, что это дело рук поручика Борескова. Он обещал сделать заграждение из шестовых мин и, кажется, преуспел.
Бутаков не ошибся. Старший минер бригады дождался-таки своего звездного часа. Вражеские броненосные батареи битый час маневрировали по проливу, умудряясь держаться в стороне от заботливо устроенной им минной банки. Уставший после бессонной ночи, голодный и злой офицер был готов от досады вырвать по волоску всю свою роскошную бороду, но английские капитаны как будто издевались над ним. И лишь теперь, когда им вздумалось отступать, один из них почти приблизился…
Другого момента может и не представиться, — понял Боресков и резким движением замкнул цепь. Спустя несколько секунд вокруг неприятельского корабля стали подниматься столбы взбаламученной воды, после чего поручик обессиленно откинулся на земляную стенку своего окопа. Теперь все зависело лишь от удачи или от божьей воли…
Увы, то ли от течения, то ли еще почему, но наскоро устроенные крепления для мин успели расшататься, отчего те оказались немного не там, где это планировал наш бравый поручик. Поэтому ни одного сколько-нибудь тяжелого повреждения «Трасти» не получил, но… вздыбившаяся вокруг броненосной батареи вода вызвала на британском корабле настоящую панику. Между тем, «Бомарзунд» был уже совсем рядом…
Пока падающие от напряжения кочегары «Севастополя» поднимали в его котлах пар, бой окончательно превратился в свалку. На оказавшемся слишком тесном для такого количества судов пространстве метались английские, французские и русские корабли, беспрерывно паля друг по другу изо всех орудий. Вскоре выяснилось, что я совершенно напрасно говорил своим подчиненным о ненужности трофеев. Стоило господам офицерам увидеть перед собой беззащитные транспорты, полные всевозможного добра, как всеми их помыслами тут же овладело одно простое слово — «призы».
Небогатые по большей части офицеры флота разом забыли обо всем и принялись собирать вожделенные трофеи. Линейные корабли, фрегаты, корветы и даже канонерские лодки гонялись за обезумевшими купцами, чтобы высадить на их палубы абордажников и захватить их. Да что там, даже державшиеся до поры на почтительном расстоянии колесные пароходо-фрегаты и буксиры разом отбросили осторожность и приняли участие во всеобщей вакханалии.
Подчиненные Кокрейна, разумеется, не смогли снести подобной наглости и бросились на помощь своим транспортам. Однако почувствовавшие вкус добычи русские нипочем не желали прощаться с только что обретенным богатством и жестко встречали британцев. То тут, то там вспыхивали ожесточенные перестрелки, когда русский корабль вставал на пути у английского, охаживая его залпами изо всех орудий. А посреди всего этого буйства, более всего напоминавшего пожар в борделе во время наводнения, носились, как угорелые, наши броненосцы, старясь если не таранить, то хотя бы обстрелять вездесущего противника.
— Ну что там? — нетерпеливо крикнул вниз Лисянский.
— Готово, ваше высокоблагородие, — доложил запыхавшийся мастеровой из числа вольнонаемных. — Так что магистраль к пушке перекрыли, давление подняли, чичас дадим ход!
В этот момент машина и впрямь понемногу запыхтела, начав проворачивать винт, и наш броненосец наконец-таки стал двигаться. После чего на крышу каземата вышел принявший на себя обязанности старшего механика Шмидт.
— Фух, — шумно вздохнул он, вытирая со лба пот. — Думал, с ума сойду от духоты.
— Осторожнее, майн либер, — крикнул я ему сквозь щель в рубке. — Тут стреляют!
— Плевать, — равнодушно отозвался инженер. — Пусть убьют, но только на свежем воздухе.
— Я так понимаю, вентиляция не слишком эффективна?
— Увы. Но у меня есть пара мыслей по этому поводу. И я непременно все исправлю, если, конечно, переживу этот день. Кстати, ваше императорское высочество, мы разве до сих пор не победили?
— Скажем так, бой еще продолжается! И пока он идет, можете называть меня господин генерал-адмирал. Для краткости.
— Благодарю за честь…
— Все, ступайте вниз, здесь сейчас будет жарко!
Вернувший способность двигаться броненосец, постепенно ускоряя ход, ринулся в гущу событий. Но не в общую свалку, где участников хватало и без нас, а как можно ближе к проходу между островами, где уже показались медленно двигающиеся задним ходом «Глаттон» и «Тандер». Немного отставая от них, пятился «Трасти», на который буквально наседал «Бомарзунд».
— Вы только полюбуйтесь, — восхищенно воскликнул Лисянский. — Бутаков в одиночку выгнал их всех…
— Не завидуй, Платоша, — ухмыльнулся я. — Сейчас мы окажемся в точно такой же ситуации. Кстати, а где четвертый?
— Что, простите?
— Я говорю, что у союзников оставались еще четыре броненосца. Троих мы видим, где еще один?
— Рискну предположить, что с ним уже покончено! Поэтому нам надо поторапливаться, иначе вся слава достанется свеаборжцам!
Надо сказать, я совершенно не разделял оптимизма Лисянского. Судьба «Метеора» в тот момент была нам еще не известна. Но даже если предположить, что тот погиб или вышел из строя, все равно перед «Севастополем» были, по меньшей мере, два противника, бронированных куда лучше нашего. А динамитная пушка, на которую мы делали ставку, вышла из строя. Так что надеяться в предстоящей схватке можно было только на таран и два нарезных орудия.
— «Петропавловск»! — неожиданно крикнул Платон, показывая рукой на буквально вывалившийся из общей свалки броненосец, явно спешивший к нам на помощь.
— Тогда пляшем дальше! — облегченно вздохнул я.
С вами случалось добиться чего-нибудь значимого, но совершенно не так, как это планировалось? Когда ты вроде бы и молодец, но… Примерно так чувствовал себя командир «Петропавловска», недавно произведенный в капитаны второго ранга Федор Клокачев. С одной стороны, он вроде бы добился немалого успеха: нанес повреждения сразу двум вражеским 120-пушечникам, а третий — «Марлборо» — приголубил так, что тот оказался практически небоеспособным, а возможно, уже и затонул. Ведь в пылу схватки у русских моряков не было времени и возможности наблюдать за его судьбой.
Беда была лишь в том, что все это он планировал сделать с помощью изобретенной им машины, которая… ну не то чтобы совсем подвела, но сработала все-таки не так, как планировалось! Именно это обстоятельство вызывало у молодого офицера разлитие желчи и острое разочарование. Поэтому он при первой же возможности покинул пост управления и бросился разбираться с капризным механизмом поворотной шестовой мины. Ситуация осложнялась тем, что большая часть минеров во главе с командовавшими ими мичманом Чагиным получила контузии при взрыве и ничем не могла помочь своему командиру.
— Да чтоб тебя! — в отчаянии выругался офицер, придя к пониманию, что не сможет ничего исправить.
— Дозвольте обратиться, ваше высокоблагородие? — подал голос вылезший из трюма вольнонаемный механик.
— Обратись, коль приспичило, — не слишком любезно, но все же без грубости ответил ему Клокачев.
— У вас, извольте видеть, тут шпиндель разболтался, потому как стоит неправильно. В правду сказать, руки бы поотрывать тому, кто его эдак сюда вставил!
— Что?
— Я говорю, у того, кто это шпиндель ставил, руки не из плеч растут, а совсем из другого места…
— Погоди, любезный. Ты что же, в минных механизмах разбираешься?
— Нет! То есть, да!
— Так нет или да?
— Про мины я, ваше высокоблагородие, не во гнев будь сказано, ничего не знаю, а вот в механизмах, того!
— Чего, того?
— Мал-мал разбираюсь, говорю, этого самого.
— Починить сможешь?
— Да чего его тут чинить, господин офицер, я ж вам толкую, что шпиндель надобно по-людски поставить, и тогда оно само крутиться будет.
— А мину подвести правильно сможешь?
— Господь с вами, нешто я убивец какой?
— Я смогу, ваше высокоблагородие! — выступил вперед коренастый моряк с чумазым лицом.
— Кто таков?
— Матрос второй статьи Волков.
— Откуда знаешь про мины?
— Видал, как минеры работают. Любопытствовал. Их благородие господин мичман не ругались, а наоборот, хвалили. Молодец, грят, Волков, если что случится, заменишь кого-нито!
— Он справится, — тихо сказал подошедший к ним Чагин, голову которого вместо фуражки украшала белоснежная пока еще повязка.
— Коля, ты цел? — обрадовался Клокачев.
— Да что мне сделается, — попытался улыбнуться юноша, но тут же сморщился от боли. — Голова только болит.
— Славно. Вот что, орлы, — повернулся к добровольным помощникам командир. — Поступаете в распоряжение его благородия. Слушать его как меня!
— Есть!
После этого повеселевший Клокачев поспешил вернуться на свое место и уже совсем по-другому вгляделся в окружающую его картину. Вокруг по-прежнему творился бардак. Сражение давно разбилось на отдельные схва