— Говори уж, — нахмурился я, почуяв неладное, после чего адмирал вывалил на меня печальные новости о неудачной атаке на вражескую эскадру Аландского отряда канонерок.
Поначалу это известие вызвало у меня приступ ярости. Мало того, что де Ридель погиб сам и утащил за собой экипажи двух боевых кораблей (о том, что лейтенант Савич на «Коршуне» благополучно вернулся, мы тогда еще не знали). Так у него еще бардак в бригаде! Командиры плохо знают прилегающую акваторию и не умеют ходить по ночам, а механики довели машины и механизмы до того, что на трех из восьми кораблей в первом же походе случились неисправности. И что самое главное, раньше времени спугнули противника, который теперь точно будет настороже…
— Расслабились, вашу мать⁈ Королями моря себя почувствовали⁈ Ничего, я вас на истинный путь еще наставлю, я вам задницы-то поразвальцую, через три гробины, фараонов уд козе в трещину… — выдал я собственный вариант малого петровского загиба.
— Капитан второго ранга де Ридель погиб в бою, — осторожно заметил Мофет, — как и его подчиненные…
— Царство небесное новопреставленным воинам, — немного опомнившись, отозвался я, перестав богохульствовать.
— Это война, а на ней всякое случается.
— Тоже верно… ладно, ты распорядись, чтобы во всех флотских храмах заупокойную службу отслужили и что там еще полагается. Головнин пусть письма родным погибших господ офицеров составит, я подпишу. Хотя почему только офицеров? Матросы есть семейные?
— Простите, ваше императорское высочество, не осведомлен-с.
— Так узнай!
— Слушаюсь! — вытянулся адмирал, после чего осторожно поинтересовался, — а может отдать приказ, запрещающий подобные вылазки без прямого распоряжения начальства?
— Нет, Самуил Иванович, — через силу отказался я. — Сам, небось, знаешь, если эдакие циркуляры рассылать, кое-кто, не буду пальцем показывать, без высочайшего позволения из Петербурга даже из пушек по противнику палить не решится!
— Как будет угодно вашему высочеству.
— Послушай, это ведь тот де Ридель, что у тебя на «Лефорте» служил?
— Точно так-с! Как сын мне был…
— Сочувствую твоему горю. Но на будущее, все сведенья о местоположении вражеских сил первым делом ко мне! Чует мое сердце, набегом на Або дело не обойдется…
Весть о прибытии самого большого, за исключением разве самого государя-императора, начальника мгновенно разнеслась по городу и его окрестностям. Все находившиеся в увольнении моряки, от штаб-офицеров до последнего матроса бросились к стоящим у пристани шлюпкам и немедленно вернулись на свои корабли. Справедливости ради их оказалось не так уж много.
Я, между тем, покинул «Орла», перебравшись вместе с Аркасом на «Константина», где и поднял свой флаг. Меня, как и положено, разместили в адмиральском салоне, а для Николая Андреевича освободили какой-то закуток, лишь по недоразумению называвшийся отдельной каютой. Впрочем, он не жаловался.
Ближе к вечеру к борту линейного корабля подошла лодка со свежей почтой и приглашением от отцов города посетить устроенный в честь моего приезда торжественный ужин.
— Недосуг, — сухо ответил я выступившему в роли посланца поручику лейб-гвардии Финского стрелкового батальона и принялся читать корреспонденцию.
Через минуту я получил очередное подтверждение необходимости телеграфа. Благодаря этому поистине великому изобретению, я узнал, что еще вчера английские корабли напали на Виндаву, а сегодня утром их корабли видели движущимися к Рижскому заливу.
— А главные силы, стало быть, стоят у Ледзунда? — проговорил я вслух, забыв нас секунду, что не один.
— Полагаю, ждут прибытия эскадры адмирала Пэно, — подтвердил Аркас.
— Вот, значит, как…
— Ваше императорское высочество, — жалобно спросил все еще стоящий передо мной на вытяжку поручик. — Что мне передать его превосходительству?
— Скажи, как вернусь, непременно! — выразительно посмотрев на посланца, ответил я, после чего тот, видимо, сообразил, что зарвался и поспешил покинуть салон.
— Какие будут приказания? — спросил Аркас, как только тот вышел.
— Сейчас я напишу приказ Лихачеву. Отвезешь его в Кронштадт…
— Константин Николаевич, с этим делом сможет справиться любой офицер или даже нижний чин. Мне же позвольте остаться с вами.
— И почему же?
— Вы ведь намерены пойти в бой? Как по мне, проще стоять под вражеским огнем, нежели перед его императорском величеством и объяснять, отчего не сумел удержать вас!
— Что ж, как угодно! В таком случае будешь моим флаг-капитаном. Распорядись, чтобы на кораблях эскадры разводили пары и готовились к выходу.
— Вы намерены отправиться к Риге через Ирбенский пролив?
— Как догадался?
— Так через Моонзунд мы не пройдем. Осадка не позволит. Осмелюсь напомнить вашему высочеству, что британские силы намного превосходят наши и, если об этом походе узнает адмирал Дандас… Риск слишком велик!
— Хочешь вернуться в Кронштадт?
— Никак нет!
— Тогда делай, что велено!
Недавно отметивший свой 47 день рождения Джеймс Хоуп считался по меркам британского флота довольно-таки молодым адмиралом. Не случись эта несчастливая для Роял Нэви война, его производство задержалось бы как минимум еще на несколько лет. Но поскольку желающих поставить на кон свою карьеру оказалось немного, хитроумные лорды из адмиралтейства решили произвести в очередной чин перспективного капитана и посмотреть, что из этого получится.
Впрочем, сэр Джеймс не жаловался. Война — лучшее время для стремительной карьеры, и он не собирался упускать свой шанс. Единственное, что раздражало новоиспеченного младшего флагмана Балтийской эскадры, это граничащая с трусостью осторожность адмирала Дандаса. Тот ни в какую не хотел рисковать своими кораблями до подхода союзников и лишь с большим трудом согласился выделить для самостоятельных действий новый «Летучий отряд».
Ухватившись за эту возможность, Хоуп начал действовать со свойственной ему решительностью и изобретательностью. Набеги на мелкие городки или, скорее, села на Финском побережье, разумеется, не могли принести ему славы, но обогатили кое-каким опытом. Налет на Або, прямо скажем, не удался, но, если сравнивать с судьбой Пламриджа, все оказалось не так плохо. В конце концов, особых потерь у них не было, а на русском берегу реально что-то горело!
Теперь следовало перенести действия на южный берег Финского залива. Оставалось лишь определиться с целью. Атака на Ревель была признана бесперспективной еще в прошлом году, поскольку подходы к нему оказались мелководны и не позволяли свободно действовать крупным кораблям. А укрепления, своевременно возведенные командующим обороной генералом Бергом, как раз напротив, внушали нешуточное уважение.
Зато берега древней Лифляндии, судя по донесениям разведки, были защищены весьма слабо. А наличие нескольких вполне приличных портов обещало морякам флота её величества богатую добычу и славу.
Как ни странно, на сей раз Дандас, выслушав предложения командующего «Летучего отряда», поддержал младшего флагмана и даже выделил ему для рейда сразу два линейных корабля. Новейшего «Виктора-Эммануила» и «Маджестик», капитаном которого совсем недавно был сам Хоуп. Кроме них под командованием сэра Джеймса находилось два фрегата, четыре корвета и столько же приспособленных к действиям на мелководье колесных шлюпов, а также дюжина канонерских лодок, примерно равных русским по вооружению, но превосходивших по размерам, скорости и автономности.
Налет на Виндаву показал, что расчеты адмирала оказались верными. Не имеющий укреплений город сдался на милость победителя, а порт, склады и все находившиеся в гавани суда стали добычей британцев. После этого настал черед Риги. Правда, столица Лифляндской губернии сдаваться не собиралась, но это мистеру Хоупу было даже на руку. Что может быть лучше для карьеры, чем хорошая схватка, окончившаяся победой и принесшая достойную добычу?
Первый акт разыгравшейся в устье Западной Двины драмы прошел как по маслу. Несмотря на прекрасную стрельбу русских артиллеристов, канонерки противника понесли потери и были вынуждены спасаться бегством. После чего линкоры перенесли огонь на береговые укрепления и ближе к вечеру сумели покончить с фортом «Комета».
Тем временем, англичане спустили шлюпки и со свойственным этой нации усердием и обстоятельностью принялись за промеры глубин и поиски минных заграждений. Получившие, очевидно, значительные повреждения канонерские лодки русских не смели им мешать, и работа двигалась. Мин они, к своему удивлению, так и не обнаружили, зато смогли найти и обвеховать фарватер.
И тут произошел курьез, которому было суждено войти в историю и без того богатой на события Восточной войны. Экипаж одной из шлюпок настолько увлекся промерами, что приблизился берегу, где его заметил проезжавший мимо казачий разъезд. Увидев занимающихся своим делом англичан, бородатые донцы принялись на них ругаться и угрожать нагайками. Те, решив, что находятся в полной безопасности, начали над ними потешаться и кричать что-то обидное на своем языке, который никто из казаков, разумеется, не знал.
Сообразив, что их не понимают, один из английских матросов не нашел ничего лучшего, как спустить штаны вместе с исподним и повернуться задом к никак не ожидавшим подобного русским кавалеристам. В первый момент казаки растерялись, чем вызвали очередной приступ веселья у англичан, но потом…
Командовавший разъездом урядник Василий Коршунов решительно ударил по бокам своего коня каблуками и тот, недолго думая, сиганул в воду. Подчиненные, разумеется, последовали за ним, и тут выяснилось, что глубины здесь и впрямь невелики, а до британской лодки не так далеко, как казалось их экипажу. Не прошло и нескольких минут, как донцы достигли своих обидчиков и принялись лупцевать их нагайками.
Схватившиеся за весла матросы не имели возможности им ответить и безропотно принимали удары, стараясь как можно дальше отплыть от сумасшедших русских, что им, в конце концов, удалось. Как ни странно, никто во время этой схватки не погиб и даже не был сколько-нибудь серьезно ранен. Казаки после этого с чувством выполненного долга вернулись на берег, а отведавшие плетей англичане на свой корабль