Ну и, конечно же, все участникам экспедиции вручили щедрые награды. Практически все нижние чины удостоились знака отличия военного ордена. Обер-офицеры стали кавалерами святой Анны и Владимира с мечами, а сам Истомин получил внеочередной чин и золотое оружие. Не забыли и лейтенанта военно-морского флота САСШ Р. Семса, ставшего первым американским кавалером Аландского креста, что немедленно вызвало гневную ноту британского МИДА уже в адрес Соединенных Штатов, которую госдеп оставил без ответа, и не потому, что не посчитал нужным вести переписку, а попросту не зная, что же сказать главе форин-офис.
Глава 25
Покидать Италию было немного грустно. Прекрасная древняя страна с великой историей и культурой, разодранная более сильными соседями на части, с одной стороны, вызывала сочувствие. С другой же, я знал, что вскоре она объединится и дальние потомки древних римлян вдруг решат, что они тоже великая держава и попытаются создать свою колониальную империю. А кончится все это приходом Мусcолини… Впрочем, черт с ней, политикой. Ведь еще была, есть и пребудет вовеки итальянская культура: поэзия, музыка, театр, архитектура… кино, наконец!
Но все это дело будущего, а сейчас мне пора уезжать. И тут никак нельзя не попрощаться со здешними жителями. Начиная от главы австрийской администрации Радецкого и местной аристократией, с одной стороны, и маэстро Джузеппе Верди, с другой. Последнему я подарил золотую табакерку с моим портретом, а тот обещал посвятить «принчипе руссо» целую оперу.
Прощание с богемой плавно перешло в визит к графине Лабиа. Самого графа — представителя одной из аристократических семей Венеции, правда, дома не оказалось, зато его молодая супруга… Еще три года назад, тогда еще сеньорита Сесилия Варга блистала на сцене Ла Скала, причем настолько, что большой ценитель оперы граф Джакомо влюбился в нее без памяти, после чего выкупил контракт и женился на прелестнице. К несчастью, для престарелого графа он недооценил темперамент своей пылкой супруги, из-за чего его седеющая голова стала регулярно украшаться ветвистыми рогами. И так уж случилось, что одна из этих ветвей может с полным правом называться русской.
Не осуждайте меня слишком строго. Сам я, если помните, холостяк. У Кости с женой последнее время тоже не ладится. К тому же он, как мне приходилось слышать, всегда будет питать слабость к артистическим женщинам. А тут такая фемина…Вспыхнувший как метеор на темном небе роман был страстен, но краток. Я, если так можно выразиться, немного глубже познакомился с Италией, а синьора Лабиа с Россией.
А еще через час я махал провожающим меня людям из окна вагона, мурлыкая под нос что-то вроде:
— Была без радости любовь, разлука будет без печали…
Что ж, поездка еще не окончена, но первые итоги уже можно подвести. Австрийскую часть вояжа с некоторой натяжкой можно назвать успешной. Лучше к нам относиться не стали, но присоединиться к союзникам после покушения на меня и Макса будет для Франца-Иосифа, что называется, не комильфо.
Про итальянский этап такого не скажешь. Сардиния слишком зависит от Франции, чтобы проводить сколько-нибудь самостоятельную политику. И Кавур, и я это прекрасно понимаем. Так что Пьемонт в войну против России все-таки впишется. С другой стороны, если итальянцы хотя бы на месяц-другой задержат отправку своих солдат и сократят численность экспедиционных сил — уже хорошо.
Теперь посмотрим, как встретит меня Германия. Тоже пока разделенная и мечтающая объединиться. С великой культурой и наукой. Которая дважды зальет всю Европу кровью…
Тьфу, блин, что-то я расчувствовался!
Проскочив западные окраины австрийских владений, поезд пересек границу и оказался в королевстве Бавария. Сейчас это не просто отдельное государство, а третье по величине в Германском союзе. Причем правящий король Максимилиан II из династии Виттельсбахов несмотря на весь свой показной либерализм является ярым противником объединения Германии в единое государство. Оно и понятно, если немцы объединятся, все эти мелкие короли, князья и герцоги могут разом лишиться своих престолов. И что тогда делать?
Принимали вашего покорного слугу с помпой. Оркестр и почетный караул на перроне, плюс толпы восторженных обывателей с цветами и черно-желто-белыми флагами. Но первым меня встретил чрезвычайный посланник при Баварском королевском дворе тайный советник Дмитрий Петрович Северин.
— Рад приветствовать ваше императорское высочество в германских Афинах! — торжественно начал он.
— Благодарю, хотя не очень понимаю, отчего такой ажиотаж?
— Ну как же-с! Ваш покойный батюшка неоднократно выступал гарантом сохранения статус-кво в Германии. И нынешний король это весьма ценит. Что же до простонародья… вы себе просто не представляете, насколько популярны сейчас среди немцев! Не поверите, но все пивные увешаны вашими портретами с подписями — величайший германец современности!
— Что⁈
— Представьте себе, для них вы немец. Причем самый что ни на есть чистокровный!
— О, господи… какая ирония… — для меня, да и для прежнего Кости, вполне оправданно являвшегося лидером русской, сиречь, антинемецкой партии при дворе, такой афронт…
С другой стороны, определенные основания считать так у здешних обывателей имелись. Как ни крути, но и мама и обе бабушки с прабабушками у Константина были немецкими принцессами. Единственным более или менее русским можно было назвать прадеда — несчастного императора Петра Федоровича, до и то всего лишь по матери — Анне Петровне — дочери Петра Великого и Марты Скавронской. Поэтому нет ничего удивительного, что немцы принимают меня за своего.
— И это еще в относительно аполитичной Баварии, — подлил масла в огонь Северин. — В Северной Германии и, в особенности, в Пруссии ваша популярность превышает все разумные пределы. Там ваша августейшая персона буквально не сходит с газетных передовиц, а картинки, изображающие победы над союзниками, расходятся как пиво на Октоберфест! [1]
Тут лицо его немного омрачилось, и он добавил.
— В прошлом году из-за эпидемии холеры праздник отменили, надеюсь, в этом никакие беды не потревожат Баварию…
— Даже не знаю, чему печалиться больше, — усмехнулся я. — Горестям местных бюргеров или своей нежданной популярности…
— Издержки славы, ваше императорское высочество. К слову, король Максимилиан собирается наградить вас орденом святого Георгия. Баварским, естественно.
— Четвертым будет.
— Что?
— Ну, помимо российского ордена с таким названием у меня есть Пармский и Ганноверский. Пожалованы в связи с двадцатилетием, вместе с баварским орденом святого Губерта.
— Конечно, как я мог забыть, — хлопнул себя по лбу посланник. — Он у вас с собой?
— Полагаю, да. А что?
— Наденьте на церемонию награждения. Его величеству будет приятно.
— А нельзя обойтись без церемоний?
— Увы!
Вскоре я имел возможность убедиться, что, говоря о моей популярности, Северин нисколько не преувеличивал. Где бы я ни появлялся, в любое время дня и ночи меня тотчас окружали толпы экзальтированных поклонников, переполненных жаждой лично лицезреть мою скромную персону. Все как у классика, кричали барышни ура и в воздух чепчики бросали!
Впрочем, если не считать этого, визит в Мюнхен можно было назвать приятным. Прошлый король Людвиг едва не разорил свое государство строительством великолепных дворцов, музеев, картинных галерей и тому подобных публичных зданий в новогреческом и итальянском стилях, отчего собственно его столицу и стали сравнивать с древними Афинами. Теперь свергнутый революцией монарх живет как частное лицо в Ницце, а его наследие приносит прибыль бывшим противникам.
Если честно, аудиенцию у короля я почти не запомнил. Да ничего нового в сущности и не произошло. Еще одна встреча с коронованной особой, еще один иностранный орден и еще одна ни к чему не обязывающая беседа. Потом был осмотр коллекции картин, выступление перед молодыми офицерами баварской армии и еще несколько мероприятий, после которых мы смогли двинуться дальше.
К сожалению, Северин оказался прав, и практически на всех станциях по пути на север мое высочество встречали манифестациями. Бургомистры, чиновники, железнодорожные служащие и военные, а также просто праздные обыватели толпились вдоль путей, чтобы выразить свой восторг и обожание. Всюду флаги, корзины с оранжерейными цветами, ленты и даже транспаранты.
Обычно церемонии проходят, пока паровозный тендер заполняют дровами, а танк водой. Я машу рукой, иногда жму руки, а пару раз даже благословил специально принесенных для этого младенцев. Но все это продолжалось, пока мы не прибыли в Хоф — небольшой, примерно десять тысяч населения старинный городок на границе с Саксонией.
Поначалу все шло как обычно. Встречали нас, как водится, с большой помпой.
— Ваше императорское высочество, от лица всех горожан рад приветствовать столь великого героя на нашей земле! — торжественно начал прибывший лично на перрон бургомистр, отсвечивая во все стороны висящей на его широкой груди тяжелой золотой медалью на синей ленте, какими награждали мэров некрупных городов в 20-х годах 19 века.
— Благодарю, — решив проявить толику учтивости, отозвался я. — С кем имею честь?
— Позвольте рекомендоваться. Фрайгерр [2] Мориц Энрст фон Вальденфелс.
— Рад знакомству, барон.
Не успел я слегка пожать протянутую мне руку, как оглушительно грянул духовой оркестр. Причем, больше всех постарались даже не трубачи, а музыканты, бившие в литавры и барабаны. По всей видимости, они решили выразить столь незамысловатым способом свое почтение герою Германской нации. Правда, для абсолютного музыкального слуха Кости это оказалось немножечко чересчур.
Заметив тень неудовольствия на моем лице, бургомистр махнул рукой, приказывая оркестру замолчать, после чего началась вторая часть. Ко мне тут же подлетела целая стайка юных фройляйн с букетами, причем большая часть цветов оказалась искусственными. Что, впрочем, и понятно. Вряд ли в их маленьком городке много оранжерей. За ними последовали молодые мамаши с толстощекими младенцами на руках, которых я, недолго думая, перекрестил. И наконец, еще одна пышная барышня, чем-то неуловимо похожая на бургомистра, с альбомом в руках.