— Здравствуй, мой мальчик! — радостно распахнул объятия Адальберт, судя по всему, единственный, кто действительно был рад меня видеть. — Вести о твоих успехах согревали мое старое сердце!
— Благодарю за теплые слова, дорогой дядюшка. Но хочу заметить, что без твоей помощи они не были бы столь впечатляющими!
— Скромность украшает молодых людей, — каким-то тусклым голосом проговорил король, после чего надолго замолчал, как будто потерял нить разговора.
— Дорогой племянник, — перебил его дядюшка Вилли, явно демонстрируя, кто в их семье принимает решения. — Скажи, что ты думаешь о недавней речи лорда Пальмерстона в парламенте и последовавших за ней публикациях в прессе?
— Ничего!
— Ничего?
— А что я должен сказать? Что проклятые островитяне грязно играют, а когда их ловят на горячем, принимают вид оскорбленной невинности и обвиняют других в своих грехах? Это всем и без меня хорошо известно. Все богатство Англии построено на пиратстве, грабежах и ростовщичестве!
— В твоих словах немало истины, мой мальчик, — вынужден был согласиться будущий император. — Но все же обвинения в организации покушения несколько… Все знают, что поляки неуправляемы!
— А еще все знают, что британцы обожают совать нос не в свои дела, и из каждой революции торчат их уши!
— И все же они очень сильны, — продолжал гнуть свою линию Вильгельм. — А Пруссия маленькая страна, и мы просто вынуждены…
— Вы хотите вступить в войну на стороне союзников?
— Боже правый, откуда такие мысли⁈
— Ну не знаю. Английские вербовщики рыщут по всей Германии в поисках наемников, а наши родственники усиленно делают вид, что это их не касается.
— А вот тут, Константин, ты не прав. Мы намерены в ближайшее время запретить подданным нашего королевства вступать в какие-либо иностранные военные формирования. Что же касается других государств Германского союза, то, как ты знаешь, мы не имеем над ними власти. Тем не менее, Пруссия довела до всех заинтересованных сторон свою позицию, что, несомненно, поубавит неуместный энтузиазм их правительств.
Не решившись перебить дядю, я ограничился легким поклоном, показывающим, что всецело одобряю эту позицию.
— Впрочем, такие же запретительные меры мы намерены принять и по отношению к твоей стране. Надеюсь, ты понимаешь, что нейтралитет не может быть односторонним?
— Боюсь, не совсем. Кажется, мы не занимались вербовкой?
— Разве? — ухмыльнулся в свои знаменитые усы будущий кайзер. — А как же Бромми и его парни?
— Насколько я помню, все они граждане Вольного города Бремена, где… как вы сказали? Ах, да, у вас нет никакой власти!
— Стоит ли говорить о Бромми? — поспешил вмешаться Адальберт. — Все равно он уже вышел из игры.
— Я что-то пропустил?
— Так и есть, — скривился адмирал. — Он имел неосторожность попасться англичанам, и они вынудили его искать спасения в гавани Бремерхафена. Узнав об этом, британский консул потребовал его интернирования. А поскольку у старика Карла не было другого выхода, пришлось согласиться. Думаю, сейчас он уже сдал свои пушки в арсенал.
— Хм, не знал этого…
— Не сердись на Бромми. В сложившейся ситуации адмирал сделал все, что смог. Если верить газетам, им захвачено по меньшей мере три десятка английских судов и еще какое-то количество французов. Сколько бы ты ни потратил денег на выкуп и вооружение «Ганзы», они неоднократно себя окупили.
— Да и сам он недурно заработал. Ладно, в конце концов, как говорят у нас в России, сколько веревочке не виться, а конец будет… тем не менее, я не намерен прекращать рейдерство. Пока не кончится война, мы будем продолжать охоту в океанах!
— О, тут мы не имеем ничего против! — кивнул Вильгельм. — Просто помни, что твои корабли не смогут пользоваться гостеприимством в наших портах долее, чем это позволяют правила нейтралитета.
— Да ради Бога, — ухмыльнулся я, решив не указывать на тот факт, что у Пруссии не так много портов, чтобы это имело хоть какое-то значение.
— Я рад, что ты так все воспринимаешь, — принял мои слова за чистую монету дядя. — Наши семьи и страны дружат уже много лет, а твой благородный отец был не меньшим пруссаком, чем любой из нас…
— И, тем не менее, вы склоняетесь к союзу с Австрией.
— К оборонительному союзу, — поправил меня помалкивавший долгое время король. — И не более того…
— А если австрийцы решат присоединиться к британцам и французам?
— Но это решительно невозможно!
— Отчего же? Император Франц-Иосиф хоть и молод, но уже успел показать себя неблагодарной свиньей. Он уже готов предать своих друзей, вопрос лишь в том, сколько ему за это предложат… неужели вы и вправду готовы таскать для него каштаны из огня?
Услышав последний вопрос, прусские дядюшки напряженно переглянулись. Судя по всему, такие мысли уже приходили им в голову. Но пока они еще не пришли к общему мнению.
— Воля ваша, дорогие родственники, но мне почему-то кажется, что, если вы поддержите Вену, австрияки непременно втянут вас в какую-нибудь идиотскую авантюру. И наоборот, если вы останетесь нейтральными, Франц-Иосиф будет сидеть тихо, как мышь под веником.
— Хорошо сказано, мой мальчик! — захохотал Адальберт.
— Мы еще подумаем над этим вопросом, — недовольно зыркнул на него Вилли. — И дадим тебе ответ в самое ближайшее время.
— Большего я и не прошу.
После этого аудиенция окончилась. Король с Вильгельмом остались в кабинете, а дядюшка Адальберт вызвался меня проводить.
— Тебя ждут нелегкие времена, — счел необходимым предупредить он. — Англичане разозлились. Все их богатство строится на владении морем, а ты ухитрился поставить его под сомнение. Не знаю, как это вообще возможно, но ты и твои ребята творите самые настоящие чудеса. Куда бы британцы ни сунулись, вы везде умудряетесь прищемить им хвост. И ведь дело не только в тебе. На Камчатке тебя не было, но Завойко с легкостью отразил вражеский десант. Про Белое море и говорить нечего, Шестакофф, — на немецкий манер произнес он фамилию героя Колы, — устроил союзникам такой погром, что всем чертям в аду жарко стало. А теперь вот еще и Истомин… подорвать вражеский линкор — это дорого стоит!
— Самое любопытное, — признался я, — что им было запрещено брать с собой новейшие мины. Но меня не послушались, и теперь я не знаю, что с ним делать. Наградить за геройство или наказать за непослушание?
— Одно другого не исключает, — ухмыльнулся адмирал, после чего продолжил другим тоном. — Что ты намерен делать дальше?
— Собираюсь нанести визит в Бремен. Награжу Бромми и его людей, благо, у меня теперь есть свой орден.
— Учти, что он, скорее всего, дал подписку не участвовать в войне и больше в море не выйдет.
— И не нужно.
— Ну-ну, — недоверчиво посмотрел на меня родственник. — Поступай как знаешь, но помни: англичане люди решительные. А ни мне, ни моим кузенам вовсе не хочется, чтобы они сожгли Бремерхафен!
— Не поверите, но я тоже против! Если англичане сожгут этот славный городок, тамошние обыватели с большой долей вероятности во всем обвинят меня. Чего мне совершенно не надо…
Говоря с дядей, я нисколько не лукавил. То, что эпопея Бромми закончена, было для меня очевидно. Да и Бог с ним! Когда начиналась эта война, наши возможности действовать на морских коммуникациях союзников были невелики. Так что услуги старого пирата пришлись как нельзя кстати. Но теперь у меня есть целая эскадра рейдеров, так что без немцев можно и обойтись. Главное, чтобы оставшиеся без работы моряки не нанялись в Немецкий легион британцев.
За время моего отсутствия Бремерхафен ничуть не изменился. Разве что на бортах и такелаже стоящей в порту «Ганзы» появились кое-какие отметины от ядер и картечи. Адальберт не ошибся, купленный когда-то мной корабль разоружился и теперь до самого конца войны должен будет оставаться здесь. Если, конечно, я его не продам какому-нибудь мирному владельцу. А чтобы это проконтролировать, недалеко от него стоял на якоре британский фрегат.
Получившие расчет члены команды поступили по-разному. Одни поспешили вернуться к семьям, другие принялись пропивать «праведно» заработанное в местных кабаках. Сам адмирал, как выяснилось немного позже, перебрался в прикупленный на доходы домик, где, очевидно, намеревался прожить отпущенные ему Провидением годы с женой и сыном.
На корабле оставалось лишь несколько человек команды, во главе с Францем Киндерлингом, находящимся в отпуске фенрихом прусского флота, да еще полицейский у трапа.
— Кто старший на борту? — поинтересовался у шуцмана вышедший из кареты Трубников.
— Капитан Киндерлинг! — лениво отозвался тот. — А у вас есть до него дело?
— У меня есть, — выглянул я из экипажа.
— Черный принц? — округлились глаза узнавшего меня стража порядка. — Сию секунду, ваше императорское высочество! — после чего опрометью бросился по трапу на корабль.
Через минуту к нам выскочил спешно застегивающий пуговицы на мундире фенрих и отдал положенный в таких случаях рапорт. Мол так и так, на вверенном ему корабле без происшествий, личный состав где-то шляется, а вода за бортом мокрая!
— Почему вы не предупредили нас о своем приезде? — поинтересовался он после окончания официальной части. — Я бы устроил вам настоящую встречу, с почетным караулом и…
— Или они устроили, — усмехнулся я, указывая на английский фрегат.
— Увы, такое тоже возможно, — помрачнел тот.
— Я смотрю, ты сделал недурную карьеру?
— Благодаря вам, — не понял сарказма немец. — Вы присвоили мне чин лейтенанта Российского флота, а его королевское высочество принц Адальберт обещал подтвердить его во флоте Пруссии. После войны, когда отпуск закончится.
— Понятно. А где наш адмирал?
— В своем доме неподалеку от порта. Хотите, я вас провожу?
Если Карл Рудольф Бромми и удивился при виде меня, внешне это никак не проявилось. Мало изменившись за прошедший год, он был все также крепок и суров. Разве что добавилось немного уверенности, все же быть командующим каперской эскадрой куда лучше, чем всеми позабытым моряком без пенсии и надежды на будущее. Судя по дому и обстановке, доходы от реализации захваченных призов позволяли старому морскому волку смотреть в будущее без опаски.