Комсобогомолец сломился в поясе и вышел, а Партиарх вновь вернулся к прерванной череде тревожных мыслей…
Окажись Африкан более мужественным или менее умным (что, впрочем, одно и то же), проблем бы не возникло вообще. Ну похоронили бы его, ну задавили бы, как водится, в толчее пару чрезмерно любопытных старушек, переименовали бы село Звездоочитое в город Африканск… Памятник бы воздвигли на площади, мавзолей… Дальше уже мелочи… Втайне от народа извиниться перед Баклужино, перед странами НАТО, свалить всё на покойного протопарторга, совершить какой-нибудь там акт доброй воли — и считай, что конфликт исчерпан!..
А теперь — как поступать прикажете?..
Объявить, что Африкан бежал в Баклужино?.. Да Боже упаси! Америка не поверит, поскольку это — правда. А Портнягин — калач тёртый и наверняка будет всё отрицать напропалую: и факт перехода границы, и прочие проказы Африкана, включая чудо с гирей, о котором Партиарху сообщили нынче утром…
Первым побуждением Порфирия было вычеркнуть протопарторга из списка Чудотворцев и немедленно предать событие огласке, но, к счастью, остановила мысль о том, что народ не поймёт. Вернее — поймёт, но правильно… А с народом, как известно, шутки плохи: сорвётся — на цепь не посадишь… За своего любимца столицу разнесут. Следовательно, придётся усмирять. Армия, конечно, не подведёт, поскольку гражданской совести у военных не может быть по определению, но устраивать пальбу в тот момент, когда у тебя над головой ревёт палубная авиация шестого флота?..
Ещё никогда в жизни Порфирий не чувствовал себя столь беспомощным. Если Африкан в ближайшее время не будет предан суду в Гааге (или, на худой конец, не погибнет внезапно), американцы запросто нанесут ракетно-бомбовый удар по Лыцку. С них станется! В прошлом году Нижний Чир разбомбить грозили — за непомерно большое количество наездов автотранспорта на пешеходов… Геноцид, дескать! Собственный народ давят…
Ближе к вечеру, как было назначено, пожаловал с докладом глава контрразведки.
Нарком инквизиции Питирим (в миру — Кудеяр) являл собою полную противоположность робкому комсобогомольцу, что сидел в приёмной Порфирия. Во-первых, был он до неприличия молод, во-вторых, совершенно бесстрашен… Ибо что есть бесстрашие? Это такое состояние духа, когда человек настолько очумел от страха, что ему уже всё равно… В-третьих, востренькое вёрткое личико молоденького митрозамполита отмечено было скорее печатью хитрости, нежели ума, — причём хорошо отмечено! С маху печать прикладывали, не иначе…
Словом, фигура довольно неожиданная.
Казалось бы, должность наркома инквизиции требует мудрого старца, но это — очередное общепринятое заблуждение. Дело в том, что, забрав такую силу, мудрый старец неминуемо спихнёт главу государства и сядет на его место сам. Поэтому в данной должности как раз более уместен ушибленный высоким доверием юноша, от которого требуется одно: рвение, рвение, рвение. Кроме того, известно, что, достигнув высшей власти, всяк норовит как можно быстрее устранить свидетелей этого своего преступления: друзей, соратников, а если хватит твёрдости характера — то и родственников. Затем приходится устранять непосредственных исполнителей устранения — и так несколько раз подряд. Естественно, что в результате подобных ротаций кадровый состав контрразведки неминуемо омолодится.
Отсюда — юность, отсюда — бесстрашие, отсюда — смётка.
— Возможен вариант Че Гевары, — шмыгнув востреньким носиком, сообщил митрозамполит и разъял тоненькую папку без опознавательных наклеек. — Пламенный протопарторг решил на свой страх и риск объявить себя частным лицом, повстанцем, перейти границу и начать партизанскую войну с колдунами на их собственной территории… Пытались вразумить. Уговоры не подействовали…
— Он же, по официальной версии, болен!.. — напомнил Партиарх.
— Ну вот в бреду, стало быть, и перешёл…
— Допустим… А кто уговаривал?
— Все Чудотворцы во главе с Партиархом!.. — без запинки отбил бойкий отрок.
— А как докажешь, что он это сделал?.. Баклужино-то — молчит, не протестует!..
Всё-таки запнулся митрозамполит.
— Да… — с лёгким оттенком сожаления признал он и отложил листок в сторону. — Поэтому я считаю, что более приемлем следующий сценарий, — продолжал он дробить языком как ни в чём не бывало. — Обратиться завтра в ООН с жалобой на спецслужбы Баклужино: дескать, выкрали Африкана и тайно умертвили… Волну народного гнева организовывать не стоит — поднимется сама…
Партиарх слушал, сдвинув брови, и время от времени кивал. «Молодой… — одобрительно думал он. — Мысль с перепугу играет… Всё-таки правильно я его назначил…»
Негромко крякнул — и митрозамполит умолк.
— А сопротивления он по болезни оказать не смог… Ты ведь к этому клонишь?.. — уточнил Партиарх. — Общий упадок сил, в том числе и чудотворных?.. Ну, допустим, допустим… А спросят: на кой это пёс вообще понадобилось баклужинским спецслужбам?..
Однако на сей раз сбить наркома инквизиции не удалось.
— Боялись, как бы он их не разоблачил на процессе в Гааге…
— В какой Гааге?.. — страшно раскрывая глаза, угрожающе переспросил Партиарх. — Ты… Ты соображаешь, что говоришь? Да чтобы мы… любимца партии, любимца народа… выдали этим собакам империалистам? Этим еретикам?..
— Нет, мы-то, понятно, выдавать не хотели… — поспешил объясниться Питирим. — А в Баклужино думали, что выдадим… Ну и выкрали…
— М-да?.. — Порфирий подумал. — А в чём он собирался их разоблачать?
— Преступления подберём… Фактуры хватает…
— Почему не разоблачил раньше?
— Так ведь Гаага же… — тонко заметил митрозамполит. — Мировая огласка…
Партиарх помычал, в сомнении качнул головой:
— Тогда выходит — Африкан сам должен был потребовать суда…
— А он и требовал!.. — со всей убеждённостью подхватил Питирим. — Хотел явиться в Гаагу добровольно, а мы его не пускали… боясь за его безопасность…
Партиарх призадумался.
— Труп нужен, — сурово молвил он наконец.
— Нужен… — сокрушённо подтвердил Питирим.
— А спросят: где взяли?
— Выкрали из баклужинских застенков…
— То есть сами признаемся, что наш спецназ шурует на их территории?
— Ну почему же спецназ?.. Местные патриоты выкрали — и нам передали…
— Хм… — сказал Партиарх. Всё ещё колебался. — Ну а умерщвлять-то как собираешься? — прямо спросил он.
Питирим крякнул. Честно сказать, задача казалась ему неразрешимой. Пока Африкан жив, статуса чудотворца его никак не лишишь! А пока у него статус чудотворца — покушаться нет смысла: ни пулей не достанешь, ни ножом…
— Н-ну, может быть… как-нибудь всё-таки… вычеркнуть его из списка?.. — с надеждой молвил он.
— Как?.. — сдавленно спросил Партиарх. — Как ты это сделаешь без огласки?.. А в него три четверти избирателей верят!.. Хочешь их переубедить? Иди — переубеждай!..
Молоденький нарком инквизиции пригорюнился, затосковал.
— Динамитом попробовать? — расстроенно предположил он.
— С ума сошёл? — вскинулся Партиарх. — Динамитом!.. А что тогда в ООН будешь предъявлять? Клочья?..
За окнами высотной кельи Партиарха чёрной глухой стеной стоял двенадцатый час ночи по лыцкому времени. Сам Порфирий восседал за столом, угрюмо вслушиваясь в зловещий шелест над столицей. «Ночные призраки» шестого флота США возобновили разведку целей. Мало им было той катастрофы…
Вся эта история с Африканом настолько удручала Порфирия, что пару часов назад он вывел из состава Политбюро и отправил на пенсию престарелого протопарторга Василия, имевшего неосторожность внешне напоминать собою Африкана. Причём формулировка была страшна: «Отстранить от занимаемой должности с острой сердечной недостаточностью…»
Тоненько прозвенев, на левую руку Партиарха опустился прозрачный худосочный комар. Видимо, прилетел откуда-нибудь из-за Чумахлинки. Лыцкие на подобное кощунство просто бы не отважились… Любой на месте Порфирия сразу бы согнал его к чёртовой матери, а то и размазал единым взмахом. Но Партиарх был политик во всём. Сокрушённо покачивая головой, с мягкой укоризной следил он за тем, как, вызревая в рубиновую каплю, раздувается брюшко неразумного кровопийцы… «Ну куда же ты столько пьёшь, дурашка? — казалось, говорили скорбные глаза Порфирия. — Меня, допустим, не убудет, но ты хотя бы о себе подумай…» Наконец зарвавшийся комар всполошился и, натужно зазвенев, попробовал взмыть. Поздно. Перебрал. Кровушка тут же потянула вниз… Лишь тогда Партиарх вздохнул и погрозил пальцем изнемогающему в полёте насекомому…
— У, нехристь!..
И то ли этого лёгкого сотрясения оказалось достаточно, то ли случилось одно из мелких нечаянных чудес, которыми славен был Партиарх, но брюшко мгновенно лопнуло, оросив столешницу невинной кровью, а сам комар (вернее, верхняя его половинка) вознеслась, звеня, к потолку…
Не так ли и душа человеческая?..
Внезапно Партиарх насторожился. Встал, прошёлся по келье, выглянул в окно… Внизу сиял золотыми огнями ночной Лыцк… Вдалеке над пятиэтажным магазином «Культтовары» пылали алые неоновые буковки: «СЛАВА БОГУ!» Столица мирно отходила ко сну…
И тем не менее секунду назад что-то случилось… Что-то очень и очень серьёзное… Впрочем, кажется, не здесь — за Чумахлинкой…
Прозорливец не ошибся. Именно в этот миг перед зданием, где располагалась фирма «Ограбанкъ» и где должна была, по первоначальному замыслу Африкана, состояться сходка «Красных херувимов», рванула легковушка с динамитом…
— Чадо… — елейно промолвил Порфирий. — Мы же вроде договаривались: никаких взрывов…
— Взрыв — не наш, — побледнев, открестился Питирим.
Отвага — отвагой, но при виде такого смирения струхнёт любой. Кротость, по Достоевскому, это вообще страшная сила, а уж кротость Партиарха… Сразу можно гроб заказывать.
— Не наш, говоришь? — с детским недоумением переспросил Порфирий. — А чей же?..
— Пока трудно сказать… Уточняем… Главное — Африкана там не было… Видно, почуял опасность… собрал подполье по другому адресу…