Жгучая ревность выжигала Диоклетиана дотла. Если бы он был менее эгоистичным, то отступил бы. Если бы…
Он идёт вперёд и, ненароком, задевает плечом какую-то девушку.
— Ай! – недовольно воскликнула она. – Эй, мистер, вы даже не извинитесь…?
Криос перевёл на неё невыразительный взгляд. Хорошенькая. Белые волосы, возмущённые зелёные глаза. Но красота незнакомки не тронула его сердце.
Эрцгерцог молча направился прочь, оставляя Эмбер Бёрнс в недоумении.
— Какой грубый…– выдохнула девушка, невольно качнув головой.
***
Инария с грустью думала, что слухи о ней оказались правдивыми. Те, кто называли её распутной – абсолютно правы.
Леди Монтроуз обещала самой себе быть верной принятому решению, но всё равно оступилась… В очередной раз.
Чувство вины снедало её, когда Ина встретилась с Винсентом.
— Полагаю, ожидания дались вам непросто, - спокойно проговорил казначей, - ну, я в любом случае не был удачлив в охоте.
Казалось, он не собирался акцентировать внимание на произошедшем, дабы не смущать девушку. Весьма… Благородно с его стороны.
Вот только графине не стало лучше от подобного осознания.
— Нам не стоит заключать брачное соглашение, - наконец, твёрдо произнесла она, опустив взгляд в пол.
На несколько минут повисла тишина.
— Могу я узнать: почему? – осведомился Винсент.
— Я нечиста, мистер Рамс. И помыслы мои тоже остаются слишком грязными, - усмехнулась Инария, - продолжать всё это… Будет бесчестным по отношению к вам.
Ей не хотелось становиться подлой обманщицей. Однажды Инария вкусила чужое предательство и, с тех пор… Не желала примерять на себя шкуру неверного человека.
— Понимаю, - задумчиво потянул Рамс, - однако, если позволите… Я бы посоветовал вам не торопиться с принятием решений. Видите ли: сейчас вы на перепутье, Инария. Никто не заставляет вас сиюминутно выбирать. Между тем, избранный путь может кардинально поменять всю вашу жизнь.
Он проявлял удивительную мудрость, несвойственную молодым мужчинам. И, конечно, говорил верные вещи.
Монтроуз нашла в себе силы кивнуть.
— Не меряйте собственные поступки общественным порицанием, - чуть тише добавил Винсент, - куда важнее ваш собственный выбор.
Несмотря на отказ девушки, он подвёз ее в экипаже до поместья, после чего они распрощались.
Марты в огромном доме не было, она отправилась к собственному сыну. Так что, Инария могла вдоволь опуститься в бездну своего одиночества.
Когда вокруг так тихо, призраки прошлого посещают память с удвоенной силой.
Порой Монтроуз не понимала: как то, что принесло много счастья, со временем может приносить одно лишь горе?
Но такова жизнь. С некоторыми реалиями возможно лишь смириться.
События минувшего дня вдруг нахлынули на Инарию, заставив её содрогнуться. Тёплые губы Диоклетиана, его хриплый голос и проницательные глаза… Разрывали нутро графини.
Ей хотелось отвесить себе звонкую пощечину, лишь бы очнуться ото сна.
Словно ведьма из старой сказки, Алая дама создала проклятие, дабы не ошибиться вновь… Но как только её вера в проклятие рухнет – всё остальное также рассыпится прахом.
… А дни шли. Бессонные ночи внутренне изводили Инарию. Тысячи сомнений роились в болезненном сознании.
Стоит ли ей выходить замуж за Винсента? Но, если нет… Тогда, что делать?
Узнать бы наперёд единственный верный путь. И чтоб глупое сердце успокоилось, перестало ныть так отчаянно.
От дурных мыслей нещадно болела голова. В последнее время Инария часто читала, воссоздавая в памяти те старые книги, которые ей когда-то нравились.
Кое-где даже остались неровные заметки о добре, зле, справедливости и великой любви… За этим делом её и застал Адам, старый привратник поместья.
— Простите, леди Монтроуз… - казалось, будто мужчина запыхался. Он даже держался за спину, морщась от боли. – Кто-то проник в склеп.
— Что? – Инария уронила книгу.
Склеп…? Потревожен фамильный склеп, где похоронены её родители?
— Я… Просто не мог его остановить, - поспешно добавил Адам, - этот человек…
В тот момент Инария многое поняла без дополнительных пояснений. Она рассеянно оперлась на кресло и, наконец, выдохнула:
—… Хорошо, Адам. Я сама пойду туда.
У неё не было особого выбора. К тому же, графиня прекрасно знала личность нарушителя. И тем сложнее идти к нему, сохраняя видимость спокойствия.
На секунду Монтроуз останавливается перед зеркалом, оценив свою встревоженную внешность. Простое серое платье и шаль на плечах… Идти в таком виде к бывшему любовнику – моветон, но ей не оставили времени на переодевания.
Шрам… Шрам виден и сей факт особенно сильно задевает чувства Инарии.
Иногда она хочет стереть его силой. Содрать начисто кожу, чтобы забыть о том безнадёжном сне.
Да, забвение… Путь слабых.
Она выходит на улицу и, чуть помедлив, направляется к склепу. Тусклое, но ухоженное место… Адам хорошо присматривал за покоем её родителей.
Но сегодня спокойствие нарушено.
Одобрили бы родные Диоклетиана Криоса в качестве возлюбленного дочери?
«Нет» - грустно улыбнулась девушка, - «им, должно быть, невыносимо горько взирать на меня с небес».
Она закуталась в шаль поплотнее, прежде чем зайти в склеп, тускло освещенный керосиновой лампой.
Диоклетиан действительно находился там. Он склонил голову перед каменными надгробиями, будто молился. Однако, Инария знала, что Криос никогда не был особо религиозным, или же сентиментальным…
— Зачем ты здесь? – её голос прозвучал особенно холодно, будто обвиняя.
— Мне захотелось отдать дань уважения твоим предкам, - спокойно ответил эрцгерцог.
Он не поворачивался в её сторону.
— Ночью, нарушив границы чужой территории? – саркастично усмехнулась Монтроуз. – Ты нетерпелив, Диоклетиан.
— Диос, - неожиданно, резко поправил её мужчина.
— Что…?
— Помнится, ты хотела называть меня именно так. Я прочёл в письме.
Эти слова на миг поразили Инарию, но она быстро пришла в себя:
— Всё в прошлом. Я бы не посмела быть столь неуважительной к эрцгерцогу.
Выстроить стену меж ними, это правильно. Правильно…?
— Вот как? – на сей раз он обернулся и слегка усмехнулся. – Тогда, тот поцелуй на охоте… Проявление уважения?
Провокация звучала в его голосе и читалась в синем взгляде. Но Ину не смутить так просто.
— Минутное помутнение рассудка, - фыркнула она, а потом добавила. – Уходи. Уйди… Прямо сейчас. Не стоит всё усложнять.
Их история и без того была слишком запутанной.
— А если я не хочу уходить? – серьёзно спросил Диоклетиан. – Что, если я попрошу тебя вернуться?
Её пальцы впиваются в тонкую шаль, а взгляд становится острым.
— Невозможно, - шепчет Инария одними губами.
Потому что всё предрешено. Ничего не изменится. И её судьба… Она не готова принести себя в жертву его счастью.
Тогда почему так сложно смотреть в глаза Диоса?
Но он будто ожидал подобного ответа и вновь перевёл взгляд на каменные плиты.
— Я мало говорил с тобой о прошлом… Точнее, вообще не говорил, верно? О том, почему родовой замок Криос пришёл в запустение. Но, думаю, Люций поделился с тобою… Частью истории.
Инария промолчала. В первые годы она игнорировала жуткие слухи и честно занималась восстановлением замка. Но, со временем, любопытство захватило её и тогда девушка попыталась разговорить дворецкого.
Люций не любил рассказывать о прошлом. Те крохи, которые вызнала Инария… Вполне умещались в давнейшие слова Марты:
«— При рождении Диоклетиан Криос унёс жизнь своей матери. А когда ему исполнилось семь лет… Его отец привёл с Охотничьего праздника женщину. Эта любовница… По слухам, разрушила род Криос. Старший брат лорда Криоса влюбился в ту женщину. Начались распри и склоки… Что произошло потом – никто не знает, но всё помнят ужасающий пожар, в котором выжил только Диоклетиан Криос»
— Мало кто об этом знает, но сегодня – годовщина того пожара, - усмехнулся мужчина, - и это… Делает меня до жути разговорчивым.
Глава 16
Всё это было… До жути неправильным.
Раньше она мечтала о том, чтобы Диоклетиан был рядом. Чтобы разговаривал с ней, постепенно открывая самое сокровенное.
И теперь, когда Инария сдалась, эрцгерцог делает решительные шаги навстречу.
То, что способно убить её уверенность в верном выборе.
В склепе было прохладно и шрам немного ныл, напоминая о себе. Монтроуз необходимо развернуться и уйти, но она стоит и смотрит на него… Выжидающе.
Словно готова дослушать до конца. В этом и кроется беда графини. Она любит его, до сих пор любит столь сильно, что просто неспособна оттолкнуть.
Возможно, причина кроется и в сверкающей синеве его глаз, где таятся болезненные воспоминания, похожие на монстров под толщей вод.
— В конце концов… Думаю, мне стоит знать: отчего я не получила от тебя и капли тепла за эти годы? – тихо спросила Инария, прерывая тягостное молчание.
Раньше ей бы не хватило смелости потревожить душевные раны Диоклетиана. Но сейчас… Ина всё ещё на распутье.
Попросить у него искренности – меньшее, что она может.
— Мне бы хотелось оправдаться перед тобой болезненным прошлым, - усмехнулся Криос, - но оно, на самом деле, ничего не оправдывает. Хотя и оставило… Некоторые травмы, которые не смогло стереть время.
Диос всегда был патологически устремлен в будущее, словно опасался оборачиваться, преследуемый чем-то. Инария знала об этом и старалась не тревожить возлюбленного понапрасну.
Но прошлое, знаете ли, имеет свойство не прощаться. И не отставать.
— У той женщины, которую отец привёл с Императорской Охоты… Были рыжие волосы. Но совсем не такие, как у тебя, - Диоклетиан улыбается чуть мягче, - отец подстрелил её, как подстреливают грациозную лань. Всё сокрушался из-за несчастного случая… Впрочем, возможно, она сама рванулась под стрелу.
Обманчивое спокойствие эрцгерцога казалось неправильным. Графиня ожидала от него взрыва, а получила (пока что) штиль. Но…?