— Давайте клонируем психоматрицу Новикова в двух десятках экземпляров и пошлем клонов с повторной попыткой!
— А почему Новикова, а не скажем Берестина и Воронцова?
— Ну да, а через полчаса эти клоны истыкают нас флотскими кортиками и десантными ножами! Вы, что не поняли милейший, что только у Новикова есть слабина — виде жажды к власти и известности, которую мы можем использовать, остальные помешаны на патриотизме, любви к Родине и прочих пещерных атавизмах.
— А Шульгин? Почему не растиражировать и его? Его боевая эффективность выше чем у Новикова!
— Извините милейший, но здесь на Земле, мы не можем корректировать психоматрицам память — с теми воспоминаниями, что у него остались, от него мало проку. Он и так колебался между симпатиями к объекту номер один и поставленной целью, в условиях же повторной операции, он скорее убьет все клонов Новикова. Представляете десяток без умолка болтающих объектов? Такого ни в одном парламенте мира еще нет! Не выдержат у Шульгина нервы, да и слабоват он на передок!
— А Новиков Ваш? Какой от него толк? Он ведь тоже…
— Да не тоже! Во первых он в отличие от Шульгина не колебался, нажать на курок или нет, во-вторых, объект номер один нанес удар по его самолюбию. Он ведь был уверен, что как мужчина неотразим. Поэтому клонируемый повторно, он с радостью кинется выполнять задание. Что до недостатка его боевой подготовки, то мы компенсируем это количеством копий.
— Интересно, откуда у него этот эгоизм? Скажите милейший, вы не знаете, он ходил в детстве с отцом в баню?
— Причем здесь баня?
— Как причем, если он ходил в баню и увидел, что его фаллос меньше чем у отца, у него затаилось…
— Вы киньте Вашего Фрейда вместе с его фаллосами и либидо на помойку! Вы бы еще сюда Фен-шуй притянули!
— А чем Вам не нравиться Фрейд! У него все толково…
— Ваш Фрейд — шарлатан-недоучка! Если рассуждать по его схеме, то четыре ножки кресла, на котором вы сидите, суггестивная подготовка к осознанию полигамии, а чернильница и перо в руках женщины, которое она туда макает, завуалированный призыв к лесбийской любви, в которой она будет выполнять роль мужчины.
— А что, разве не так?
— Господа прекратите свой диспут на отвлеченные темы! И что там за шум на улице? — Агасфер повернулся к стоящему у стола в позе гарсона форзейлю, и продолжил — что это за шум Антон?
— Господин Агасфер, это демонстрация итальянских проституток, последовательниц Эммануэль, требующих получения выездных виз в Россию!
— Что-то я не понял Антон! Мы вроде как во Франции с вами, а не в Италии! Спуститесь вниз, и скажите, чтобы заперли двери, а затем вызовите полицию!
— Слушаюсь, мой господин, — произнес с полупоклоном Антон и выйдя из зала стал спускаться вниз по широкой лестнице, устеленной персидским ковром, к привратнику.
В середине колонны итальянских проституток, истерично и страстно выкрикивающих по-испански:
— Vse mugiki kozli! — , и прочие политические лозунги, двигалась наряженная колесница, сделанная из городского автобуса. По бортам она была украшена гигантскими муляжами различных предметов женского нижнего белья, а на крыше, был огромный макет мужского Фаллоса с двумя изделиями Фаберже в комплектности, который разрезали гигантские ножницы. По всей видимости, данная художественная композиция символизировала абсолютное превосходство женского либидо, над мужской брутальностью, что несомненно говорило о том, что устроительницы данной демонстрации были очень хорошо знакомы и с работами доктора Фрейда, и с научными трудами Эммануэль. В тот момент, когда форзейль Антон начал спускаться по лестнице в вестибюль, колесница как раз поравнялась с входной дверью особняка, и остановилась. Из внезапно открывшихся дверей стали выскакивать, одетые в военную форму и, вооруженные пистолетами — пулеметами с глушителями, женщины и не теряя ни мгновения, через входную дверь устремляться внутрь особняка.
Вид внезапно распахнувшихся дверей и потока вооруженных женщин устремившихся вверх по лестнице, вверг форзейля Антона в ступор, и заставил замереть на пол-пути к входным дверям. Впрочем ступор его продолжался не долго. Ибо он увидел Сильвию Спенсер, бегущую по ступенькам ему навстречу. На ней была русская военная форма и погоны полковника, а в руке пистолет «Вальтер» с глушителем. На секунду их глаза встретились, а потом между ними встряло дуло пистолета. Яркая вспышка перед глазами — последнее, что успел увидеть форзейль в своей жизни, ибо через долю мгновенья, его мозг разорвало от чудовищной боли и наступила тьма. Вместе с мозгом, как удовлетворенно заметила Сильвия, продолжая движение по лестнице вверх, разрывная пуля разнесла в клочки и голову ее врага. Наверху тоже уже все было кончено. Два десятка мужчин, одетых в черные и белые одежды, и сидевших за круглым столом были уже мертвы. Неутомимая Айну, неторопливо отрезала очередные уши для своей гирлянды, у очередной своей жертвы. Ирина, точнее полковник Седова, стояла в какой-то напряженной позе возле стола, с закрытыми глазами, и как будто молилась, шепча что-то губами. Испугавшись за подругу, Сильвия отыскала взглядом Марию Бочкареву и вопросительно посмотрела, та в ответ вопросительно пожала плечами, мол не понимаю. Пока Сильвия огибала огромный стол, с сидящими за ним телами трупов, Ирина уже открыла глаза.
— Что случилось Ир?
— Ничего, — тихо ответила Ирина, — просто мы теперь стали Держателями.
— Что держать нужно, Ирина Владимировна? — подскочила, озабоченная странной сценой, Мария Леонтьевна.
— Не держать леди Бочкарева, о как это говориться, — Сильвия, решившая ответить за Ирину, на секунду призадумалась, подбирая нужное слово, — а мочить, мочить этих козлов, как говорил Лаврентий Павлович, можно даже и в сортире.
— Ну, если мочить, так это запросто, — улыбнулась Бочкарева, краем глаза наблюдая, как Айну, отрезает очередные уши, у очередного своего охотничьего трофея.
Отход осуществлялся четко и быстро. Ударницы выскочили из особняка, отцепили от автобуса идиотские декорации, загрузились внутрь, и отправились в сторону порта. Что, до итальянских активисток-проституток, то они решили слегка подзаработать местной валюты. Сделать это можно было путем временного устранения конкуренции со стороны местных путан, путем легкого разукрашивания физиономий француженок хорошо отманикюренными ногтями. Чем они тут же и занялись, разбившись на боевые группы и устремившись в районы сосредоточения местных жриц любви, используя время перехода к местам предстоящей схватки за желтый металл, для дополнительной заточки и полировки ногтей, маникюрными наборами фирмы «Крупп».
Что касается ударниц, то они уже через полчаса вышли в море на борту паровой яхты «Сицилия» в сторону дружественных сицилийских берегов. Лазурный берег и красоты Ниццы, так и не тронувшие, сердца русских женщин в военной форме постепенно таял вдали. Впрочем, Сильвию сейчас интересовали другие проблемы, не связанные с иррационально объяснимой привлекательностью того или иного ландшафта в том или ином географическом регионе, поэтому она продолжила беседу с Ириной.
— И сколько нас Ир? Я имею ввиду Держателей?
— Много Сильвия, и самое странное, что почему-то все Держатели теперь женщины, может это злая шутка природы за то, что предыдущие Держатели были мужчинами, и вместо дела, занялись играми? Честно говоря не знаю.
— Подожди, а мужчины, что тогда делать будут?
— Как что? Родину защищать конечно! Они же мужчины! Это их прямая обязанность! Они защищают Родину от врагов, мы ее держим в чистоте и порядке. Те, «мужчины» которые бесполые, и ничего, кроме как болтать языком не умеют, скоро в Тройственном Союзе вымрут или перевоспитаются в принудительном порядке, останутся только те, кто делает полезное дело.
— И что мы можем как Держатели? В плане возможностей?
— Абсолютно все! Только для этого нужно приложить голову и руки! А ты разве не заметила там в Северосталинске? Новые корабли, которые строятся на тридцать — сорок лет современнее здешних! И без всяких форзейлевских технологий и дубликаторов! Лет через десять наверняка в космос полетим!
— Подожди, про это я и так знаю! Я имею в виду экстраординарные возможности!
— А вот тут, самое интересное, Сильвия, из той информации, которую я получила оттуда во время сеанса, — Ирина кивнула на небо, — вырисовывается очень простая вещь, — человек может абсолютно все, только для этого ему нужно потрудиться! И стать Богом, если нужно он тоже может! Но только через труд! Халява и гешефт, как крайняя ее форма — ловушка сознания — созданная предыдущим кланом Держателей, для развлечения в их Игре. И «Карфаген», как Старый, так и новый — их затея. Те, кто идут по пути халявы, губят свои истинные возможности и способности — это и есть та самая «величайщая» тайна Вселенной, которую я узнала. Как говорил классик — труд создал из обезьяны человека, — но классик этот лукавил — труд создал из человека Бога и хозяина своей судьбы. Тот кто трудится, тот и Бог.
— Подожди, Ир, а Лаврентий Павлович? От него же за милю, фонит чем-то таким, потусторонним и сверхъестественным! Он кто?
— Лаврентий Павлович, действительно не человек! Он — Природа, точнее сказать Санитар Природы, которой надоели эти «Игры Идиотов». Он появился как реакция Природы, на все те эксперименты, которые над ней ставили. Кстати он бессмертен, точнее сказать вечен и неуничтожим (при этих словах Ирины сто тридцать шесть поколений демократов в нескольких десятках параллельных миров, с ужасом и паникой начали метаться в своих гробах). Поэтому мир ждут веселые времена долгожданного очищения от скверны.
— Подожди, Ирина, ты говоришь про людей, а мы аггры, мы как в Держатели попали?
— Какие аггры Сильвия? Человеком является тот, кто считает себя человеком. Ты, знаешь, что твой Карл, считает твои «инопланетные» откровения о неземном происхождении, следствием нервного и психологического шока, вызванного той торпедной атаки, поставившей крест на «Валгалле»? Поэтому выброси эту дурь из головы!