х эсминцев практически мгновенно распался на атомы и превратился в облако огня и раскаленных частиц, так и не успев произвести ни одного выстрела в ответ. Стоящим на мели германским дредноутам повезло больше — три из них уже успели обложить по бортам бетонными блоками, игравшими роль своеобразных волноломов и дополнительной защиты. Двум, которые были оснащены противоторпедными сетями, повезло меньше — торпеды эсминцев были оснащены ножницами для прорезания таких сетей, и в бронированные борта из крупповской стали ударила смерть. Ударная волна деформировала плиты броневого пояса, сорвала с фундаментов механизмы, вывела из строя ситему элеваторной подачи боеприпасов к башням главного калибра. «Фридрих дер Гроссе» и «Гроссер Курфюст» погибли практически мгновенно от детонации боеприпасов. У «Кенига» осталась боеспособной только средняя башня главного калибра, но корабль лишился электроэнергии. «Баден» и «Байрен» защитили от ударов торпед насыпанные вдоль бортов бетонные блоки. Но тут в дело вступили орудия американских и французских линкоров.
Они не успели. И уже ничего нельзя было исправить, потому что все расчеты отставного контр-адмирала германского флота, как впрочем и военного руководства Герцогства Курляндского строились на соблюдении норм международного морского права. Равно как стало ясно, что из них теперь не выживет никто. Отставной капитан 1 ранга Хойербер, командир угольщика «Пальясаар» выпустил вверх четыре красных ракеты, что означало «враг в гавани». «Грузчики» метнулись к «шлюпкам» парохода, повернули их вокруг своей оси и открыли защелки, похоже что, кто-то из чужаков догадался, что дело нечисто и по палубам кораблей заметались матросы. Но поздно! «Шлюпки» угольщиков и патрульных судов были скопированы с британских судов ловушек, только британцы прятали в их корпусах орудия, а экс-механики германского флота, а ныне курляндского спрятали сдвоенные торпедные аппараты. Угольщик Хойребера произвел торпедный залп на оба борта по двум целям сразу по «Курбе» и «Парижу». Однако гибели своих противников Хорейбер не успел увидеть, так как его угольщик разнесли в клочья 138 мм орудия линкоров.
Сигнал с «Пальясаара» заметили все, но не все корабли успели на него отреагировать, и не у всех оказалась хорошая позиция для торпедной атаки, поэтому схватка в гавани превратилась беспорядочную свалку — каждый командир выбирал себе мишень сам, и в тесноте гавани курляндские, французские и американские корабли зачастую поражали друг друга торпедами и артогнем. С торпедированных дредноутов обезумевшая прислуга вела огонь по всем кораблям мельче крейсера, а те в свою очередь пытаясь накрыть огнем флотилию угольщиков попадали по своим дредноутам. Ожили береговые батареи Ревеля, добавив свою ноту в возникший хаос. «Курбе» и «Париж» медленно, но неумолимо валились на борт, но Ревель это спасти не могло — «Франс» не смотря на полученную торпеду продолжал превращать центр города в руины огнем своих двенадцатидюймовок. Старый город стал братской могилой для всех гардемаринов Морского кадетского корпуса, а также для всех пятисот юнкеров из кадетского училища. Транспорты с десантом двигались к берегу, но достигли его не все — часть была настигнута торпедами сторожевиков Курляндии, и вода кишела от жолнеров и людей в американской военной форме. Из разбитых и разбросанных «чемоданами» французского линкора топливных цистерн на Балтийском вокзале растекалась горящая нефть, и вскоре всю бухту заволокло черным дымом, погибающего города.
Первым к причалу лихо припечатал свой транспорт командир десантного конвоя отставной коммодор Эдвард Митчелл. «Манхеттену» коммандера Уилски повезло меньше — он лежал на боку и удушливый дым из труб лайнера стлался над водой, стыдливо прикрывая воду, кишащую головами морпехов 3 бригады. Но все усилия курляндцев были тщетны — после того как «Франс» перенес огонь вглубь города, на берег стал выгружаться десант, а многие из тех кто оказался в воде, сумели сориентироваться в этом аду и стали грести к берегу. Судьба Ревеля была решена. Поднятые по тревоги подразделения курляндской армии и боевые отряды Союза Фронтовиков, расквартированные в предместьях города, застыли в бессильной ярости перед огневым валом кораблей Антанты, наблюдая как квартал за кварталом превращаются в руины и ад для мирных жителей, под огнем французского дредноута. Огонь подоспевших из Нымме двух бронепоездов вооруженных шестидюймовками, увы ничего не мог решить — враг продвигался вперед. Судьбу «убийцы города» дредноута «Франс» решили снаряды с пылающего «Кенига» — кто командовал пылающим кораблем и уцелевшей башней, и кто в дыму застлавшем бухту сумел разглядеть поврежденный французский линкор, убивающий город, уже не установить. Прежде чем снаряды «Техаса» уничтожили ожившую башню, она успела произвести четыре залпа бронебойными снарядами, превратив корму француза в пылающий костер. Французы не сумели справиться с пожаром и их дредноут подбросило вверх, а затем он исчез в облаке огня и дыма.
«Баден» и «Байрен» бились до конца, но им не помогла защита из бетонных блоков — по закону больших чисел, участь их была опеределена изначально. Двое против пятерых. Первым через тридцать минут боя замолчал «Байерн», Баден продержался на десять минут дольше. Однако и их противники успели нахвататься снарядов в ответ — первыми выбыли из боя французы, а затем «Нью-Йорк» и «Невада». Больше всего повезло «Техасу» — он успел получить только четыре снаряда, прежде чем с «самотопами» было покончено. Однако еще не было покончено с береговыми батареями, и старые крупповские одиннадцатидюймовки регулярно посылали снаряды в бухту. Именно эти орудия и сумели поставить крест на вторгшейся в Ревель эскадре. Однако выдюжить против американской пехоты и озверевших побывавших в воде жолнеров поредевшие гарнизоны фортов и батарей Ревеля не смогли. Кроме батарей у монастыря Святой Бригитты, прикрытых полками Ревельского гарнизона, остальные к концу дня были взяты штурмом. Общая численность высадившихся на берег десантников и моряков с потопленных кораблей составила около тридцати пяти тысяч человек. Им противостояло только около двенадцати тысяч уцелевших после ожесточенной схватки на окраинах пылающего города Командующий Ревельского гарнизона после того, как батареи у монастыря расстреляли весь боезапас, приказал взорвать орудия и отходить вдоль железной дороги на восток под прикрытием огня одного уцелевшего бронепоезда. Генерал Фош начал наступление на Псков, перехватив инициативу у противника в свои руки.
Почему генерал Фош не пошел напрямую вдоль побережья на Петроград остается загадкой. Возможно он решил усилить войска корпуса за счет «санационных» подразделений расположенных юго-западнее Пскова, возможно он опасался что мятежники будут ждать его именно у побережья, а его тылы будут перерезаны действиями Курляндских войск, которые могут также ударить в спину. Во всяком случае силы Экспедиционного карательного корпуса двинулись вдоль железной дороги не на Везенберг а на Юрьев — в южном направлении. Их движению никто не препятствовал, ибо у герцогства Курляндского не было в данный момент сил способных противостоять агрессорам. Все что могло сделать правительство Курляндии — так это эвакуировать местное население с маршрута движения корпуса Антанты. Данное решение оказалось верным, ибо оно значительно уменьшило потери среди мирного населения — вторгшиеся войска проводили «санацию» территорий по которым двигались. И те, кто отказывался от эвакуации уничтожались войсками Фоша.
Войска мятежников не успели к Пскову, и древний город был взят практически без потерь, конечно отдельные группы местных франтинеров оказали сопротивление и в городе около суток шли отдельные уличные бои, но их было слишком мало. Как и положено город был предан огню и мечу — не весь конечно, но отдельные кварталы на окраинах были полностью разрушены, что же касается местного населения, то французский генерал не хотел тратить время на выявление и проверку тех, кто лоялен к Антанте — все жителей уничтожили, без каких либо исключений. Так было проще, ибо исключалась возможность диверсий и террористических актов против войск. Для утилизации населения использовались православные храмы и церкви — туда сгонялись мирные жители, а затем здания подрывались саперами. После чего руины обливались керосином, бензином, или мазутом и поджигались, чтобы в огне и дыму пожара окончательно уничтожить тех кто возможно выжил под обломками строений.
Глава 48 «Каккало, Пуккало, Хрюккало и другие обитатели Финского залива
Угля практически нет, нефти и мазута тоже нет, продовольствия тоже нет, сход на берег запрещен, зато есть финская холодность и флегматичность и спокойное предложение убраться через двадцать четыре часа, либо интернироваться, иначе батареи Выборга потопят зашедшие в гавань корабли экспедиционной эскадры. И два допотопных угольных миноносца представляющих финский флот. Смешно! Однако информация поступившая с берега, от представителей английских коммерческих фирм, подтверждала отсутствие топлива и провианта. Большая часть жителей города была в спешном порядке эвакуирована, буквально в момент захода кораблей и судов эскадры. Видно не спроста финны затянули вопрос с лоцманом. Адмирал Сеймур задумался. Как ни крути, а за отведенное время корабли в порядок не привести, а если наплевать на суверенитет каких-то там лопарей, то ремонт все равно затянется надолго, ввиду отсутствия ремонтников в порту. Ситуация с «Монархом» его беспокоила больше всего. Нужен хороший док, но до другой гавани «Монарху» уже не дойти. Специалистов водолазов в этой дыре тоже нет. Если оставить «Монарха» в гавани, то финны наверняка попытаются реализовать свои обещания и интернировать линкор. Между тем, за провал операции, если Петроград не будет взят он, Сеймур, пойдет под трибунал. Поэтому Петроград взять необходимо, во что бы то ни стало. У русских нет больше сил, и если бы не позорная нерешительность французов, которые не захотели поддержать американскую атаку в критический момент, то он бы уже наверняка бы телеграфировал в Лондон, о выполнении миссии. А сейчас французы и американцы откатились к Ревелю, взвалив на него и его корабли вопрос ближней блокады. А чем блокировать? Кроме