се — и никто из стрелявших на барских холуев не походил. Даже работавшие во дворе крестьянки, которые с началом нападения большей частью попрятались в доме. Возможно ему и мерещилось, но выстрелив во внезапно появившееся в одном из окон плечо с винтовкой, ему показалось, что он услышал женский вскрик и в окне мелькнуло женское платье. То, что ему противостоят находящиеся в польском рабстве русские люди ему не понравилось, поэтому он приказал прекратить огонь. Стрельба защитников поместья тоже прекратилась. Предстояло решить трудный и извечный вопрос — что делать? С ситуацией, когда угнанные в рабство защищают своих хозяев он сталкивался впервые.
На переговоры он отправился лично. Что его поразило, при проходе за ограду поместья, так это настороженно-враждебные взгляды его обитателей — русских рабов, котрых пришли освобождать от польского ярма. Или не рабов? Его провели по аккуратной дорожке к зданию усадьбы. Сбоку от дорожки из газона трочало несколько истертых ветром и временем валунов, словно бы выраставших из земли. Внутренняя обстановка в здании была такой же что и в разоренных отрядом польских поместьях. Или не такой же? Какое-то неуловимое отличие было. Хозяйка — миловидная женщина лет тридцати, перевязывала руку тихо стонущей и плачущей девчушке лет пятнадцати. Рядом с которой стояла трехлинейная винтовка Мосина. Пани повернула к Федору перекошенное от гнева лицо и резко бросила: «Ублюдки! А еще русскими людьми себя называете! Детей то за что?». Фразу она произнесла по-русски без какого-то намека на акцент. Федор покраснел под ее пронзительным взглядом, и у него стали неметь ноги.
— Дык, барыня виноваты мы, ошибка вышла…,- стал он из себя выдавливать.
— Ошибка? В живых людей стреляете, и называете это ошибкой? А потом наверное это подвигом назовете? Героем будете себя считать? Уходите откуда пришли! Здесь вам никто не рад!.
— Дык, мы барыня думали, что здесь ляхи над православными юродствуют.
— Где вы здесь ляхов увидели? — хозяйка нагнулась к девочке, успокаивая, и из выреза ее платья выскользнул крестик — православный крестик.
— У нас доктор в отряде есть, и лекарства…
— Тогда не стойте столбом! Взялись помогать помогайте! Или вы мужчины только лясы точить умеете, а как дело дойдет до дела, то вы раненые олени на поляне?
— Я сейчас барыня, я мигом — сказал Кузьменчук и направился к выходу.
Ситуацию Федору удалось разрядить. Помощь врача оказалась, очень кстати. Из дальнейших разговоров он выяснил, что пани Крыховецкая, Крыховецкая по бывшему мужу, который с началом войны подался в боевики к Пилсудскому еще в 1910 году, воевать на Великую и независимую Польшу в тот самый «Стрелец». Сама же пани Ирина — православная, родом из Севастополя и в роду у нее и князья Трубецкие, и греческие князья. Пока муж воевал за «Великую от можа и до можа», она тащила на себе все хозяйство, и в поместье у нее трудились русские крестьяне. Несколько человек она приобрела уже после интервенции в России, но рабами никто из приобретенных не был. Ее поместье было на отшибе, и все катаклизмы и перепитии последних нескольких войн прошли мимо, соседи ее чурались — православная, то есть схизматичка, да еще и муж бросил — поделом ей!
Ну и что теперь? Понятное дело, что хозяйку и ее сына мы и пальцем не тронем, и тех кто за нее заступался тоже. Русские люди. Ну а дальше? Мы уйдем. Придут другие, такие же как мы и доведут дело до конца. Либо ляхи ее за ее доброту к рабам и угробят! Думай Федор! Что делать?
Решение подсказал капитан Хартман, из недавно присоединившейся к отряду группы сбежавших из плена германских офицеров. Кузьменчук прислушался к совету ветерана прошедшей войны, и убедил пани Крыховецкую, что порядок и чистота на территории ее поместья могут привести к печальным последствиям. Поэтому весь день бойцы его отряда вместе с работниками поместья меняли его внешний вид — заколачивали разномастными досками окна, наносили на стены копоть, с помощью смоляных факелов, разбрасывали по аккуратным газонам и клубам мусор. В конце концов, путем длительной работы поместью удалось придать непрезентабельный вид. Со стороны дороги казалось, что оно в некотором запустении, и недавно пострадало то ли от пожара то ли от чьего-то нападения.
Федор бросил прощальный взгляд на поместье, и подумал, что какая-то справедливость на свете есть, и что они — его отряд, не отъявленные злодеи — ведь что-то остановило его, и не дало убить своих же русских людей, живущих на вдали от Родины, на чужбине. Он очень хотел, чтобы люди живущие там, за удаляющейся оградой, выжили, и их миновала и дальше война, которая полыхала сейчас на этой земле. «Да хранит Вас Бог!» — произнес Кузьменчук, трогая поводья коня, и ему померещилось, что старые валуны, на затоптанном и обезображенном газоне, вдруг засветились каким-то странным светом.
Глава 64 Осень 1919 года. Тевтонский меч и русская интеллигенция
На заводах Крупа, в секретных мастерских, немецкими и русскими инженерами была разработана новая модель танка. Легкий разведывательный Landwirtschaftlicher Schlepper Pz-I со следующими ТТД два 7,92мм. пулемёта MG13 или 20 мм. Орудие, двигатель Maybah NL 38 TR, 100л.с., скорость 40 км. час, запас хода 100–150 км. Главными новациями тут были новые мощные двигатели Майбах, новая подвеска (выкраденная у Британцев) и принципиально новая трансмиссия. И на базе этого танка была создана самоходка Panzerjager-I 47. В открытой бронерубке установили 47 мм. Орудие. Его снаряды легко прошивали броню всех существующих танков Союзников. И еще в святая-святых Круповских заводов рождался тяжелый танк «Grosstraktor III», вооружённый 75-мм пушкой. Но главный сюрприз который ожидал Союзников, это была дюжина тяжелых штурмовых танков Oberschleisen. Их начали строить в самом конце войны в Силезии и успели переправить корпуса и двигатели в Германии. Башни с 57 миллиметровыми орудиями и пулеметами Mg 08 поставили уже в секретных цехах заводов Крупа и полностью готовые к бою машины с обученными экипажами ждали своего часа. Плюс к этому были запущены в серию тяжелые грузовики, куда свободно влезал Pz-I и был абсолютно не заметен в крытом кузове. Транспортная фирма «Хетцер» выполнявшая заказы Союзного командования пользовалась тоолько этими грузовиками и имея везде свободный проезд зеленые громадины с золотым котенком на бортах, прямо на глазах Антантовских вояк проводили массированную перегруппировку бронетанковой техники. И даже если патруль обнаружил стальной груз, на каждом перевозимом танке были эмблемы Королевских Бронесил. Это было изобретение начальника Бюро охраны Концерна Крупп, полковника в отставке Николаи. В добавок ко всему прочему некоторые генералы из Оккупационного командования, были негласными акционерами фирмы «Хетцер» и ежемесячно получали пухлые конверты с дивидендами, так что у водителей и экспедиторов «Хетцера» с бумагами всегда все было в порядке. Тракторный сектор Крупп-верке разработал четкий план распределения бронебатальонов по главным центрам Верфольфа (местного Сопротивления). И еще одна хитрость полковника Николаи, дала большую фору Вервольфам. Союзное командование доверила полицейские функции в городах где были предприятия Крупа, Заводской охране. Не за долго до этого Фирма «Круп вирке» выпустила Золотые Привилегированные Акции серии Союз, цена данной акции равнялась цене тройской унции и эти Акции имели право покупать только лица рекомендованные Союзным командованием, причем по 5 % цены. Естественно пакет разошелся между генералами и их близкими родственниками, которые не подозревали что уже есть решение Веймарского суда о незаконности данных действий правления фирмы Круп-вирке, не имеющей никакого отношения к Концерну Крупп-верке и дезавуации данного выпуска акций. И уже окончательно обнаглев, штаб Крупп — Вервольфа начал снабжать все пожарные станции Германии (которые специальным решением Оккупационной администрации были переданы Службе пожарной охраны Концерна), пожарными цистернами на гусеничном ходу. Такая цистерна, в течении нескольких часов переделывалась в танк или самоходку. Ненадо было говорить о том, что в рядовые пожарные набирались исключительно унтера фронтовики а в командиры отставные офицеры в чине не ниже капитана. Одно слово Орднунг…
«Какие чудные стихи читала вчера Леля Стихова:
Дыр, мыр, тыр кыгыр,
Рвота, гной, трупы,
Мыр, хыр, мумыр,
Гнойные как струпы!
Ар, трам, гыу!
Гыр дрыр, турыр!
Хыр, мыо руу,
Вонючий мир!
А потом мы играли в бутылочку перверсии. И мне выпало с Семой. Какой он милый и ласковый. Но нам не повезло вчера, ибо окончание вечера было омрачено появлением патруля этих рабочих дружин. Эти вандалы! Нас всех арестовали, и теперь мы таскаем уголь — грязные тяжелые мешки с парохода на берег. Новая власть не ценит искусство. Это дикари, которым не нужна интеллигенция! Лелечка Стихова сломала два ногтя! Изуверы!»
Гена закусил губу, чтобы сдержаться, слушая гневную тираду бригадира — пожилого неотесанного пролетария, одетого в такое, что стыдно в приличном обществе показаться. Подумаешь рассыпал уголь! Угля много! Он поэт а не грузчик! И не только поэт но и начинающий писатель! И еще он ученик самого Казимира Малевича! Не должна интеллигенция грузить уголь! Это должно делать такое вот быдло вроде этого неотесанного мужлана-бригадира. Знает он хотя бы о том, что такое аристократическая изысканность? Понимает ли разницу между литотой и синекдохой? Куда ему! Только интеллигенция разбирается в таких вопросах! Только ей, интеллигенции, выпала судьбоносная роль вести Россию к Светлому будущему!. А эти! Нет не будет у России светлого будущего, если она так относиться к своей элите! Понятное дело, что вслух Гена поосерегся произносить свою гневную речь, и тяжело вздохнув присел на корточки и принялся собирать рассыпанный уголь.