ба, который подсказал ему красивую фразу — «оперативная тень наступления». Означало это, что по общепринятым расчетам, столько-то человек могут наступать на столько-то киломатров, если людей больше, то и тень, то есть расстояние на которое они продвинуться при наступлении больше. Только вот, по словам этого генштабиста, в отношении его Буденного рейда, общепринятая арифмерика не бьется — тень от его кавалерии такая, что паника от его рейда гуляет уже по всей территории Польши. А они ведь только начали свой рейд, уйдя в отрыв от армии Деникина, которая двигалась следом, и методично уничтожала поляков по частям. Отряды партизанские были конечно же разные и по численности и по составу и по вооружению. В числе наиболее боеспособных оказался отряд Федора Кузьменчука, который по численности уже не уступал полку. И сейчас, кавалерия двигалась вглубь польской территории, по пути движения отряда Федора на соединение с Буденным.
Федор не забыл ту, странную русскую пани. И поскольку волна наступления начала приближаться к тем местам, то он решил предупредить возможное несчастье, и на очередном военном совете сообщил Буденному о данной истории. «Ну, тогда тебе Федор, и твоему полку и карты в руки,» — ответил Семен Михайлович. И Федор повел своих людей впереди конармии, стремясь первым достичь района, где находилось поместье.
Был ли в этом промысел божий, или все объяснялось, тем, что Польша и поляки заканчивались, но поместья он достиг быстро, не встретив никаких польских подразделений. Брошенное имущество, брошенные орудия, брошенные склады — все это было, а вот поляков не было. Несколько раз правда попадались колонны с беженцами, но на них заострять внимание не стали. Скорее туда! Туда где на островке посреди Польши живут русские люди. Их слишком мало, чтобы они смогли за себя постоять.
И вот он сидит за столом и пьет чай. Пьет чай там, куда он стремился. С момента его ухода ничего не изменилось. Поначалу у него самого екнуло сердце, когда он увидел заколоченные окна, подкопченные следами пожара. Потом все же оказалось, что именно таким они поместье и оставляли, и сами же эти окна и заколачивали, просто в памяти не отложилось, да и боялся он, что не успеет. Однако успел. И теперь он отсюда не уйдет, пока все не закончиться. Пока не освободят территорию от ляхов, пока не очистят ее от банд мародеров.
А пока он сидит и пьет чай. И думает о том, что осень, что нужно помочь собрать урожай, что нужно поставить цепь кордонов и разъездов на подступах, что им скорее всего придется здесь зимовать, и нужно ставить избы. Как-то странно посреди войны, в пока еще вражеском тылу, Федор переключился на мирные крестьянские думы. Может это и к лучшему? Или расслабляться рано, и еще придется проливать кровь? Ответа на этот вопрос Федор пока не знал.
Между тем ситуация катилась с горки к неизбежному — Армия Деникина вступила на территорию Польши. Польское командование понимало, что всей линии фронта ему не удержать, и решило попытаться удержать за Польшей, выход к Балтийскому морю. На остальное — на Деникина, Буденного и действовавших в тылу партизан сил уже не хватало. На севере Польши возникла странная картина — стали появляться пятна территории освобожденной от поляков. Пока еще небольшие, и не связанные друг с другом, но они расползались все больше и больше — тень от Буденного давила на Польшу, и заслониться от ней было уже не чем.
Глава 66 Осень 1919 года. Призрак Красного барона
Взвод Глорха перебросили в освобожденный от поляков Штеттин, для патрулирования улиц и выявления коллаборционистов. Чувствовалось, что в Германии, несмотря на войну, дела начинают идти на лад…
В этот день их задачей было стоять в оцеплении в порту, возле одного из причалов. По слухам ожидалось прибытие важных персон. Говорят, что ожидалось прибытие самой Берты Великой. Великой ее стали называть в народе неофициально, но кто-то из генералов-русофилов, подкинул идею перейти от копирования идеи Орлеанской девы в германской пропаганде к идее копировать на германский лад Екатерину Великую, мотивируя тем, что Германия и Россия воюют сейчас против общих врагов, использовать французский прототип в пропаганде не совсем патриотично, к тому же он уже значительно изжил себя. В самом деле, под руководством Берты, Германии уже удалось изгнать интервентов со значительной части территории и использование старых песен про жертвенность уже не актуально. Ну не сжигать же Берту, в подражание лягушкоедам на костре? Поэтому идея перейти от Спасительницы к Великой была одобрена генералитетом рейхсвера и подогрета нанятыми журналистами. Вслед за официальным титулом Великая тихой змеей вползал и вопрос о возрождении монархии. Причем не старой династии, а новой. Принцев в Германии было навалом, конечно поменьше, чем шляхтичей в Польше, но очень много, но о них, никто из находящихся у власти вопрос и не ставил, ибо они — не то знамя, которое может вести за собой Германию, а вот Великая Берта…Почему бы не доиграть сценарий Екатерины Великой до конца? Психологический рубеж неприятия женщины в общественной жизни и политике в Германии был пройден очень быстро, и Берте была уготована столбовая дорога в императрицы Германии. Но для этого, чтобы все было изящно и психологически красиво, необходимо изгнать врагов с территории Германии. В одиночку сделать это труднее, чем с вдвоем или втроем, поэтому предложение барона Маннергейма создать Тройственный Союз было воспринято очень положительно. Дело оставалось за малым — пробить сухопутный коридор между Россией и Германией, чтобы государства Тройственного Союза имели общие сухопутные коммуникации. А для этого, нужно было окончательно решить Балтийский вопрос. Балтийское море должно стать непроходимым для судов Антанты. Польша, лишенная снабжения, а еще лучше портов на Балтийском море, вынуждена будет тратить время и ресурсы на создание новых коммуникаций. Времени такого ей никто не даст. Даже если она наладит снабжение через Черное море, или по суше через Балканы и Румынию, она будет запаздывать в попытках отразить объединенное наступление из-за большей протяженности коммуникаций. Для блокады Балтийского моря нужно задействовать все что имеется, а имеется увы немного — три подводные лодки и несколько торпедных катеров у Германии, а также значительное количество кораблей, в том числе трофейных у Курляндии и России. Большинство из них нуждается в ремонте, комплектовании экипажами и их тренировке. То есть вся надежда в этом вопросе на германские субмарины.
Именно для этого она и приказала Лотару прибыть в Штеттин. Он единственный, кому в данный момент она, Берта, может поручить возглавить подводные силы Германии. Да, у Германии было много адмиралов и старших офицеров, но она уже привыкла решать вопросы не взирая на табели о рангах, поручая дела тем, кому доверяла лично.
Среди всех солдат отдельного полка Верфольфов «Бертаюгенд», стоявших в оцеплении пронесся радостный крик. Слухи о прибытии Великой Берты оказались правдой! К причалу в сопровождении машин и мотоциклов охраны и эскортного эскадрона Императорских Гвардейских Улан, подъехал большой черный «Хорьх» украшенный германскими флагами, из него на причал ступила ОНА! Высокая стройная брюнетка, тридцати трех лет в строгом платье и со строгой прической, она казалась всем, кто был в этот день в Гамбурге воплощением возрождающейся из пепла Германии. Кто, успел задать сам себе вопрос, а зачем Берта прибыла на этот пустынный причал? Никаких кораблей, и никаких гостей на нем не было. Но буквально через минуту на севере над морем появилась маленькая черная точка, которая стала приближаться, увеличиваясь в размерах. Вскоре донесся звук авиационных моторов. Больше всего внимания эта точка вызвала у Серба. Тогда в Берлине, стоя возле обгоревшего остова уничтоженного французского дирижабля, он твердо решил что станет авиатором. С той поры он тратил все свои средства на покупку всяческих брошюр об авиации, выискивал старые газеты, времен мировой войны, где упоминалось хотя бы одно слово про тех кто летает в небе. К моменту в прибытия в Гамбург он уже знал имена всех прославленных асов Второго Рейха, марки и внешний вид почти всех германских и европейских самолетов. Вилли Хенске, как завороженный следил за тем, как огромный «Штаакен», выкрашенный в черный цвет, и оснащенный поплавками заходит на посадку рядом с причалом. На носовой части его фюзеляжа были видны значки, обозначающие потопленные корабли, а также несколько маленьких польских флажков, означавших число уничтоженных польских самолетов. В кормовой части фюзеляжа красовалась белая надпись на непонятном Вилли языке. Вместо опознавательных знаков самолет украшали нарисованные человеческие черепа с перекрещенными костями. Серб повернул голову к рядом стоящему Максу и шепнул: «Спорим на пиво, что я знаю кто за штурвалом этого бомбардировщика!» Макс кивнул в знак одобрения. Наконец, черный самолет подрулил к заранее подготовленным мосткам на воде и заглушил двигатели. Из него выбрался стройный пилот в летных очках и мешковатом летном комбинезоне, а затем флотский офицер в флотской меховой кожаной куртке с погонами капитана 1 ранга. Лотара фон Арнольда Серб узнал сразу, ибо очень много газет как германских так и иностранных выходили с рассказами о его подвигах. Глорх ткнул Хенске под ребра и прошипел: «Ну и??». Серб, абсолютно уверенный в том, что на встречу с Великой Бертой, может попасть только самый великий летчик, произнес: «Эрнст Бранденберг!», подразумевая прославленного командира бомбардировочной эскадры «Англия», совершавшей в мировую войну налеты на Английские города. Однако на этот раз Сербу не повезло, ибо он был еще слишком молод и неопытен, и девушка Фортуна пришла на свидание в джинсах и он проспорил пиво Глорху. Приближаясь вместе с Лотаром к ожидавшей на причале Берте, пилот снял очки, шлем и встряхнул головой, рассыпав по спине длинные белые волосы. Вилли впал в ступор, и у него отвисла челюсть. Его оппонент в споре — Глорх, не стал его подначивать, и возвращать на место отвисшую челюсть Вилли, ибо тоже находился в таком же состоянии, и во все глаза таращился на стройную белокурую фрау-авиатора, пока Лотар фон Арнольд производи