и была вынуждена залечь, но «Рено» с четырехглавыми орлами на башнях, за рычагами которых действительно сидели еврейские танкисты из танковой бригады князя Калиты «Дас Исраэль», упрямо продвигались вперед. От серийных «Рено» их отличали дополнительные наклонные листы брони, экранировавшие их кормовую (точнее сказать носовую — двигались-то задом наперед) часть а также лобовую часть башен. Вскоре из района немецких позиций показалась и вторая группа таких же «перевернутых» «Рено» количеством шесть штук, у которых вместо башен была неподвижная полуоткрытая рубка, из которой выглядывало дуло трехдюймовки. Ну с этими Жюль справиться в два счета, пусть только ближе подойдут! Ну, а пока разберемся с этими шутами! Рявкнули пушки его батареи, выплюнув снаряды со шрапнелью и снаряды ударили по броне. Часть снарядов встретившись с целью под острым углом и высекая искры рикошетом ушла вверх, не успев сработать, а часть сработала как положено, но шрапнель все также скользнув по наклонной броне моторных отсеков ушла рикошетом, оставив на броне продольные царапины. Затрещали пулеметы танков обозначая трассерами места замеченных орудий его батареи. Капитан Ленар пригнулся за щит, но один из фугасных снарядов выпущенных самоходных орудий второй линии подбросил вверх и останки орудийного расчета и хваленую французскую пушку калибра 75 мм. Расправившись с батареей «Рено»-«перевертыши» стали методично выискивать пулеметные гнезда. Германская пехота вновь пошла в атаку. Это было первое боевое применение новой модели танка «Польский Рено» созданной по предложению Моисея Соломоновича Шлицельмана инженера Варшавского танкового завода. Сами еврейские танкисты окрестили ее «Меркава». Именно на этот участок фронта и попали танки «предназначенные» для французской армии, правда почему-то они оказались по другую сторону линии фронта у противника, а французское военное ведомство, как выяснилось спустя некоторое время не только оплатило их изготовление и перевозку в германскую армию из Варшавы, но и оплачивало так же из своего бюджета и ремонт и техническое обслуживание данной техники — ибо по документам она числилась на балансе французской армии.
Глава 76. Весна 1920 года. У Берты Крупп много
Генерал Эрих Людендорф сидел полуразвалившись в армейском шезлонге образца 1915 года со стаканом горилки в руках и распевал «Стража на Рейне». Рядом на походном армейском столике образца 1913 года, на армейском подносе образца 1906 года стояла бутыль с горилкой, лежало несколько луковиц, нарезанное ломтиками сало и черный хлеб. Все выше указанные армейские изделия были изготовлены фирмой «Крупп». Эрих наблюдающий панораму древнего города Кракова, бывшего некогда в очень давние времена первой столицей Польского государства, был пьян и счастлив. Причиной опьянение было неумеренное поглощение спиртосодержащей жидкости с огненным названием, которую некоторые очень грамотные с точки зрения политкорректности люди именуют, как средство для поддержания нормальной температуры человеческого тела в условиях крайнего холода. Холода, в этот весенний день 1920 года к счастью не было, было таки счастье. Счастлив немецкий генерал был по трем причинам. Во-первых, он окончательно убедился, что ему есть за что ненавидеть Францию. Ведь именно Франция, с ее лживыми вползающими как змеи в душу идеями, и ее деньгами всяких там Ротшильдов, столкнула лбами Россию и Германию, заставив и немецкий народ и русских истреблять друг друга, захлебываясь кровью. Бисмарк не зря предупреждал об опасности войны с Россией. И пускай русский паровой каток не доехал до Берлина, тень от него в виде революционной заразы уничтожила Германию, взорвав в критический момент изнутри. Сами же французы с их идеями «либерасьон» и прочей гнилью, на проверку оказались хуже еврейских ростовщиков, обложив не только Германию непомерной данью, но и воткнув нож в спину вчерашних союзников — в Россию. Но жизнь, коварная штука. Теперь тот самый зловещий каток, которым пугал Бисмарк, находится в его подчинении. Правда не весь, да и не каток вовсе, а скорее некий кинжал, отравленный смертельным ядом. Конечно же, части Буденного и Махно мало походили на части регулярной армии. Если быть честным, то совсем не походили. Но тот хаос и ужас, который они уже начали сеять в польском тылу отправившись в рейд, был сравним по силе воздействия с Брусиловским прорывом. Слава богу, что ему удалось удержать русских, от безумной кавалерийской атаки Кракова в лоб. В том, что они сумели бы взять старую польскую столицу он не сомневался, но вот сколько бы людей они при этом положили, штурмуя кавалерией узкие улочки старинного города. Инструмент должен быть использован правильно. Несколько тысяч кавалеристов во вражеском тылу, будут казаться полякам стотысячной армией. Армию нужно беречь, ибо именно эта тема и была второй причиной радости Эриха.
Он сочинил фразу, с которой намеревался войти в мировую историю. У людей непосвященных и бескультурных, вроде родной и иностранной интеллигенции эта фраза должна была вызывать гнусный пошленький шепоток, и похотливые улыбки. Однако, что с этих уродцев возьмешь? Все, что умеет интеллигенция — есть, гадить и размножаться. Причем гадить как физиологически (интересно — хоть один интеллигент знает разницу между физиологией и физикой?), так и идеологически. Сколько оных представителей данной древнейшей профессии развесили на фонарных столбах пьяные хлопцы батьки Махно, во время совместных действий русской и германской армии Людендорф затруднялся ответить, впрочем данный вид деятельности русских подразделений он считал абсолютно бесполезным — сколько не вешай все равно расплодятся. Даже пытался спорить на эту тему с Нестором Ивановичем и Семен Михайловичем. Результат этого спора сейчас находится перед ним на столе. Не в том смысле, что он выиграл, а в том, что шнапс, коньяк и прочую ерунду он вычеркнул из жизни, найдя для себя новый, истинно мужской напиток, который и полагается пить боевому генералу.
Ведь именно для боевых генералов и сочинил германский генерал свою историческую фразу. По первому прослушиванию, эта фраза сразу же наталкивала на мысль о беззастенчивом плагиате. Впрочем Эрих и не собирался отрицать, что за основу он взял известное английское изречение, которым моряки британской империи провожают, каждый тонущий под флагом Святого Георгия корабль: «У короля много!». Однако, если вслушаться во фразу Эриха повторно, то приходило понимание, что его шедевр словесности, не что иное, как откровенная и беззастенчивая издевка над врагами Германии, одновременно прославляющая величие германского народа. Фраза эта родилась под гром 420 мм осадной мортиры «Большая Берта», два экземпляра которых доставили по железной дороге для обстрела Кракова. Кстати, тоже вопрос — как Антанта, со всеми ее многочисленными комиссиями и проверками, проглядела два громадных стотонных чудовища? Похоже, что здесь не обошлось без евреев. Стояли два этих чудовища на каком-нибудь торговом складе какого-нибудь Авраама Шмульцмана, а учетной книге, наверное, была запись о том, что данные предметы являются аптекарскими весами. Впрочем, сейчас подробности данного вопроса генерала не сильно интересовали, ибо земля под ужасающий грохот, снова заходила ходуном — это полетел очередной 420 мм снаряд в гости к полякам, превращая архитектурную гордость Польши в груду битого кирпича и пепла. Через несколько десятков секунд Людендорф увидел, как один из углов замка Вавель куда-то внезапно исчез, окутавшись облаком дыма. «У Берты Крупп много!» Именно так и звучала фраза Эриха, подразумевая наличие у Германии фирмы Круппа, самой Берты, а также множества полезных в жизни предметов, которые производили ее многочисленные предприятия: орудий, винтовок, пулеметов, автомобилей, броневиков, танков, торпед, кораблей, снарядов. Особенно снарядов, ибо Людендорф старался беречь солдат действуя при любой возможности тяжелой артиллерией. И если кому-то при чтении данной фразы пришла на ум какая-то пошлость, в отношении морального облика пушечной Королевы Германии, то ему неплохо бы прогуляться по тем улицам, где на пеньковых веревках покачиваются представители той самой древнейшей профессии — интеллигенции, а также задуматься, не окажется ли автор таких мыслей вздернутым вверх на столбе в своем городе. Кстати генералу даже польстила реакция Русских союзников на его фразу, они так же хохотали, как на шутку Махно который как то сказал мучившемуся похмельем полковому командиру (прежде чем отходить его плеткой».
— У тебе Грицко така особа, начебто ти замість доповіді про стан полку, хочеш сказати — Підніміть мені віко.
— А снаряды летели и летели в Краков — красивые и разные — 150 мм, 210 мм, 280 мм, 420 мм. Итог их воздействия был третей причиной радости Эриха.
Эрих не просто бомбардировал Краков, он стирал его с лица матушки земли, называя данное действо — расчисткой территории, пригодной для обитания. Впрочем он не был чудовищем, как может показаться со стороны. Холодный армейский циничный расчет. Бомбардировка города должна вызвать массовое бегство мирного населения. В городе останутся либо те, кто по наивности своей попытаются оборонять город, либо полные идиоты, считающие, что они смогут остаться в живых, после того как в город войдут германские и русские войска.
Глава 77 21–25 мая 1920 г. Варшава. «Стальной Сварог»
Генерал Глебовский свернул с Панской улицы на Свентокржискую, а затем пройдя один квартал повернул налево, и пройдя по Зеленой улице оказался в Саксонском Саду. До встречи с пани Катериной Мшишек в Летнем театре оставалось полчаса. Варшава еще не была прифронтовым городом, но определенная нервозность и напряженность на ее улицах уже ощущалась. Можно конечно было вернуться в гостиницу «Брюловскую», расположенную напротив, но Глебовский решил еще раз наладиться бестолковой суетой польской контрразведки, а также изящно-нервозной походкой пани Мшишек. По легенде он изображал представителя русского боевого диверсионного отряда, готовящего базы на территории города для скрытой деятельности своего подразделения. О том, что пани Катерина двойной агент он знал еще до первой мировой — тогда русской разведке удалось через нее организовать утечку дезы австрийцам. Теперь, задачей его группы, кстати уже давно обосновавшейся в городе, было выявление незасвеченных до сегодняшнего момента сотрудников польской контразведки в Варшаве. Хлопотную миссию по их устранению, брали на себя, вездесущие люди князя Калит