– Загляну на кухню, посмотрю сам, какие кушанья приготовили королю, – принц издал непонятный мне ехидный смешок. – Гляди, чтобы в это время туда не совался никто лишний.
– Как будет угодно моему господину, – пробасил сопровождавший Тараска человек. Ясно выраженный кофийский акцент. Меня они не заметили, просто прошли мимо и вынырнули на площадку двора. В наступавших вечерних сумерках я заметил, как принц спустился в кухни, а высокий человек с вислыми усами встал на страже у дверей. Прошло совсем немного времени, Тараск вернулся, махнул своему телохранителю рукой и оба вновь отправились в парадную трапезную.
«Что за ерунда! – подумал я, выбираясь из своего укрытия. – Племянник короля Нимеда лично следит за приготовлением ужина для старика? Наблюдает за тем, как варятся кашки и бульончики? Бред! А если… Нет, невозможно. Тараск не может отравить своего дядю, и не может это делать столь откровенно. Кто угодно мог видеть, как он входил на кухню. Вдобавок там повара, слуги, охрана… Со смертью короля Тараск ничего не выигрывает, ибо трон немедленно переходит к наследнику, Нимеду-младшему, который явно недолюбливает кофийского выскочку. И все равно – что-то здесь нечисто».
Барон Гленнор всегда говорил так: если в чем-то сомневаешься, проверь лично, не доверяя дело умозаключениям, построенным на догадках, или другому человеку.
Как известно, города берутся наглостью. Я решился, выкроил на физиономии пьяно-надменное выражение, спустился в кухню с самым развязным видом (кто станет перечить подвыпившему герцогскому сыночку?), и, оказавшись среди чада жаровен и сонмища вкусных запахов, заорал:
– В Большой трапезной кончается вино! Вы, свиньи, долго будете заставлять ждать высокородных дворян?!
Повара, кухарки, поварята и судомойки слегка опешили, замерев на мгновение. Только человек, которого я определил мастером королевского стола (белоснежный костюм с вышитым изображением драгоценного кубка на груди) попытался преградить мне дорогу. Я бесцеремонно оттолкнул хама, прошелся вдоль разделочных столов, шаря взглядом, и, наконец, нашел то, что требовалось – два золотых блюда с гербами Немедии, укрытых начищенными крышками. Провалиться мне на этом месте, если это не ужин короля!
– Ваша милость, – пытался увещевать меня кухонный мастер, – ваша милость, здесь не дозволяется быть посторонним! Уходите по-хорошему! Стражу ведь позову! Ваша милость, ну к чему неприятности?
– Ладно! – рявкнул я и весьма натурально пошатнулся, сбивая рукой крышку с одного из блюд. Мастер побледнел. – Чтоб вино было тотчас! Уяснили?
Я прихватил с блюда первый приглянувшийся кусок, являвшийся нежнейшим куриным филе, отправил его в рот и, демонстративно чавкая, как и положено обнаглевшему провинциалу, отправился к выходу. Никто меня не остановил.
Что меня подвигло на сие действо, почти граничащее с оскорблением величества, до сих пор понять не могу. Украсть с королевского блюда предназначенную для монарха курицу? Да, месьор ди Монброн, докатились… На что только не пойдешь ради Латераны. Стыд-то какой! Впрочем, Конан сделал бы на моем месте то же самое. Будем проще и ближе к народу.
Курица оказалась вкусной, приправленной великолепным сметанным соусом, соли достаточно, специй мало… Короля недурно кормят. Есть еще один незнакомый мне привкус, однако, я полагаю, это просто очередная хитрость кухарей, изощряющихся в деле достижения идеального вкуса. Если Тараск действительно приглядывает за трапезами возлюбленного дядюшки, то он достиг на сем поприще изрядных высот. Конан питается гораздо проще…
Я вернулся в залу, отыскал своего новоявленного приятеля, графа Эдмара Крейна, попытался сесть рядом и вдруг…
Невероятно! Такого просто не может быть! Глаза перестали воспринимать краски мира, взгляд словно бы переместился на иной план бытия. Стол вдруг начал сгибаться, словно стигийский питон, и уполз к стене, платье баронессы Арред внезапно исчезло, обнажив плоть ее милости, а плоть покрылась чешуйками, будто у ящерицы, золотая цепь на груди Эдмара обратилась пышущим ярким огнем кольцом… Я дотронулся до протянутой ладони графа, пытаясь устоять на ногах, почувствовал под пальцами холодный металл, а не живую руку, и со всей определенностью ощутил, что схожу с ума. Мир попросту перевернулся. Все стало наоборот.
Спустя мгновение я потерял сознание, полностью уйдя в призрачное царство небывалых грез.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯИз воспоминаний графа Монброна – III«Приватные беседы»
Бельверус, Немедия.
7 день Первой весенней луны.
– Разве можно так? Нет, я, конечно, понимаю! Порой и на королевском приеме кое-кто способен напиться, заблевать собственное платье или наряд возлюбленной подруги, обрыгать трон… Такое простительно. В конце концов, все мы люди. Даже принцев и короля иногда уносили с пиров в состоянии полнейшего свинства… Но лотос? Фи, герцог, это дурной тон!
– Меня угостили… Клянусь, я не знал, что это такое! Раньше я никогда не употреблял подобную мерзость, да, боюсь, и впредь не буду. Надеюсь, я выглядел не слишком… странно?
– Так, самую малость. Твое счастье, Влад, что большинство гостей уже изрядно набрались и ничего не заметили. Только стража, которой по статуту пить на Большом приеме не положено, подозрительно косилась, но я вовремя приказал слугам отнести тебя в мой экипаж. Ну, выпил, ну, потерял сознание, ничего страшного.
– Я тебе очень признателен, Эдмар…
– Еще заяви, что ты мой вечный должник, обязанный спасением жизни и чести… Чушь! Я в юности и не так чудил. Позволь все-таки осведомиться, кто одарил тебя крупицей желтого лотоса? А самое главное – какой мерзавец умудрился протащить запретное снадобье во дворец? Мне, как капитану гвардии Его величества, такое известие как плевок в лицо. На что мы тогда годимся, если не можем поддержать надлежащего порядка в замке короны?
– Разве за делами подобного сорта обязана следить гвардия? – ушел я от прямого ответа на вопрос. – Ловить контрабандистов и торговцев опасным зельем должен Вертрауэн или, например, внутригородская стража. Разве я не прав?
Граф Эдмар Крейн, сидевший в ногах моей постели, устроился поудобнее и сокрушенно развел руками.
– Гвардия ответственна за любые нарушения порядка, случающиеся во дворце, – сказал он. – Заведение герцога Мораддина, тот самый Пятый департамент, о котором ты упомянул, тоже не всесильно. Хотя я подозреваю, что каждый четвертый лакей в замке наушничает его светлости. Контрабанда? Какая ж это контрабанда, если уважаемый дворянин с ветвистой родословной и древним гербом притащил с собой коробочку лотоса? Вертрауэн не интересуют богатые бездельники, изредка балующиеся запретными плодами. Скорее, ищейки Пятого департамента начали бы разнюхивать, где и как указанный барон – ну, или граф – купил порошок, у кого, за сколько, как груз лотоса попал в Бельверус? Долгое нудное расследование. В результате его светлость Эрде захватит еще одну шайку торговцев стигийской дурью. Освободившееся место немедля займет другая. Гвардия? А что – гвардия? Наше дело – охранять короля, канцлера и монаршее семейство от заговорщиков или просто сумасшедших и выполнять приказы Его величества или прецептора Королевского Кабинета месьора Хостина Клеоса.
– Это кто? – я поднял бровь, услышав незнакомое имя.
– Хостин Клеос? Светлая Иштар, да ты, Влад, совершенный провинциал! Королевский Кабинет был учрежден года два назад. Эдакий маленький Вертрауэн. Карманная тайная служба Нимеда-отца.
– По-моему, – проворчал я, – в Немедии чересчур увлеклись играми в секреты и тайны. Будто ведомства месьора Мораддина вам недостает.
Эдмар невесело рассмеялся.
– Его светлость герцог Мораддин перестарался, – ответил граф. – Вертрауэн стал излишне могущественным, начал брать на себя значительную часть чужих обязанностей, чем вызвал обиду и недоверие у канцлера, младших принцев, а после и у короля. Теперь любая, хоть сколько-нибудь заметная персона в нашем королевстве считает необходимым завести шайку конфидентов для личного пользования. Своя тайная служба есть у Тимона, у принцев Зингена и Халлена, у государственного казначейства, я уж не говорю о командующем войском и начальнике Пограничной управы. Целая эпидемия! Разумеется, большинству шпионов вышеперечисленных особ слишком далеко до цепных псов Мораддина, но…
– Но страну наводнили орды сикофантов? – закончил я, а Эдмар кивнул. – Так что же такое Королевский Кабинет?
– Надеюсь, ты не кофийский шпион? – фыркнул граф.
– Не кофийский, аквилонский, – хохотнул я. Это была чистая правда, но Эдмар не поверил, пустившись в объяснения:
– Представления не имею, где король Нимед раскопал месьора Хостина. Говорят, он человек низкого происхождения. Не то бывший мясник, не то булочник. Однако умен невероятно. Вроде бы Хостина порекомендовал королю наш придворный маг, Аррас ди Кийяр. Аррас, не спорю, скотина и гордец, но советы дает разумные. Так вот, Нимед однажды решил, что в государстве необходимо сохранить равновесие. И, подтверждая слово делом, уравновесил могучий, но слегка неповоротливый Вертрауэн созданием маленького, пронырливого Кабинета. У месьора Хостина на службе всего-то человек десять-двадцать, но никто не знает, сколько у них осведомителей и чем именно занимается Королевский Кабинет. Вроде бы полтора года назад именно Хостин со своими костоломами раскрыл заговор графа Бейлона… Граф, кстати, вместе с семейством бесследно исчез. Понимаешь, Влад, если Вертрауэн действует в значительной степени открыто – вот заговорщик, вот доказательства его вины, значит, уличенного злоумышленника надо предать суду и публичной казни – то теперь личные враги нашего славного монарха попросту исчезают. Был человек – и пропал. Как в омут канул. Даже кругов на воде нет.
«Потрясающе! – подумал я. – Нимеда охраняют и оберегают две или три тайных службы, гвардия, личные телохранители, а милейший Тараск приходит в кухню, запросто подсыпает в ужин королю желтого лотоса – и ничего? Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Кстати, почему я решил, что вчерашнее куриное филе предназначалось именно Нимеду? Наверняка старику подносят яства, приготовленные не на общей дворцовой кухне. Золотые блюда? Ну и что? Мы с Эдмаром тоже ели с золота на приеме… Мораль: ты, Маэль, граф Монброн, ничего не соображаешь. Меньше лотоса надо употреблять. И вообще, все дознание придется начинать сначала…»