жется вычурным, ибо самом деле «амфитерн» – многоученое наименование одной из разновидности драконов, толстых змееподобных тварей, не умеющих летать по воздуху.
Обслуживание здесь было достойно лучших салонов Аквилонии. «Амфитерна» даже таверной-то не назовешь: чистые белые скатерти, ничуть не чадящие восковые свечи, подают изысканнейшие блюда, прислуга на удивление почтительна… Разумеется, здесь дорого, но «Синий амфитерн» стоит запрашиваемых денег.
– Итак, приступим, – сказал я лакею, устроившись за небольшим круглым столиком. – Куриный бульон с сыром и зеленью, соленую грудинку с капустой, телятину с грибами и винным соусом… Э-э… Кроличий паштет. На сладкое? Пусть будут фаршированные дыни и горячие яблоки с кремом.
– Какое вино, ваша милость? – подобострастно вопросил служка.
– К холодным блюдам – белое пуантенское, к горячим – красный «Либнум» урожая не раньше 1285 года.
– Как будет угодно вашей милости, – человек в ливрее мгновенно исчез, побежав на кухню.
– А твоя милость, случаем, не подавится? – раздался за спиной странно знакомый голос. – Маэль, ты всегда был обжорой.
Я повернулся на звук и обомлел. О, нет, это невозможно!
– Только не ты! – я издал стон, идущий из самых глубин души.
– М-да, как приятно встретить любящего родственника. Позволишь присесть?
Мой обожаемый предок, Райан Танасульский, возник словно из небытия. Из воздуха. Из ниоткуда. Лучше бы он вернулся в свое «ниоткуда» и остался там навсегда!
– Неплохо выглядишь, – буркнул я, рассматривая досточтимого пращура. – Если я не ошибаюсь и семейные легенды не врут, ты родился в день середины зимы? Значит, тебе совсем недавно стукнуло четыреста семьдесят шесть лет?
– Четыреста семьдесят семь, – проворчал Райан, усаживаясь на противоположный стул. Разодет, как и всегда, с пошлой роскошью. Бархат – оранжевый с зеленым, золотая цепь на груди, перстни, браслеты, кинжал с рукоятью, украшенной гранатами. Глаза режет. – Ну-с, дитя мое…
– Я тебе не дитя.
– Хорошо, не дитя. Ты уже совсем взрослый, служишь в уважаемом департаменте, даже усы отрастил…
Предок явно был не в настроении. В это время появились слуги, тащившие блюда с угощениями и кувшины с вином. Нам пришлось помолчать, пока сервировался стол.
– Есть дело, – предок нахально взял с моего блюда изрядную порцию телятины, откусил и начал жевать. Говорил он сквозь набитый рот: – Тебя было найти непросто. Непросто для обычного человека, но я ведь маг, правильно?
– Нечего хвастаться, – у меня совершенно пропал аппетит. – Излагай свое дело и катись отсюда.
– Ты с поручением короля Аквилонии, так ведь? – Райан шумно заглотил жаркое и, не спросясь, налил вина. – Конану наверняка интересно узнать, что в Бельверусе пустило корни чужое колдовство…
– Не морочь мне голову! – я поморщился. – Какое колдовство? Я в обычных человеческих отношениях-то разобраться не могу, не говоря уж о какой-то магии.
– Болван! – рявкнул предок. – Слушай, что говорят! Второй раз повторять не буду! Я в Бельверусе не первый день и чувствую изменения, происходящие в последний год. Запомни, есть магия человеческая, а есть не-человеческая. Не-человеческой, соответственно, владеют не-люди. Гномы, оборотни, жалкие остатки альбов, гули, драконы… Но сейчас город накрывает купол волшебства, не принадлежащего ни одной из известных разумных рас. Красное сияние.
– Чего? – отмахнулся я. – Либо говори внятно, либо катись своей дорогой. Какое такое «красное сияние»? Какая «чужая магия»? Ты почему вообще ко мне пристал? Есть Гильдия волшебников, есть жрецы Митры, иди и жалуйся на чужое колдовство! А у меня своих дел по горло!
– Больше шести лет не виделись? – остро взглянул на меня Райан. – Ты не меняешься, щенок. Превратить тебя, что ли, в нечто тихое и полезное?
– Убирайся, – я окончательно разозлился.
Райан встал, медленно и демонстративно допил мое вино и изрек многозначительно:
– Как бы тебе не пожалеть об этих словах. Однако я помню о семейном долге. В отличие от тебя. И обязан предупредить. Грядет буря.
– Ой, – я театрально зарыл лицо руками. – Пойди на площадь и покричи об этом! Станешь еще одним новоявленным пророком! Конец света, вселенский шторм, все умрут!
– Ночью зайди на Башню Висельников и посмотри на город, – бросил Райан, развернулся на каблуке и зашагал к выходу. Возле дверей «Амфитерна» навстречу ему вскинулась до боли знакомая приземистая тень о четырех ногах. Значит, собака проклятущего колдуна никуда не пропала и не сдохла.
Я потыкал двузубой вилочкой в замечательный кроличий паштет, плеснул себе либнумского вина и задумался. Зря я так грубо с ним обошелся. В конце концов, предок никогда не приходил ко мне лишь ради того, чтобы поболтать. Конечно, он высокомерен, нахален, смотрит на мир с высоты прожитых столетий и слегка презирает его, но он никогда не говорит впустую.
Забраться на Башню Висельников? Я сунул руку в сумку, вытащил пергамент с планом города, развернул и попросту раскрыл рот. Нужная точка оказалась очеркнута ярким красным кружком. Работа Райана, не иначе.
Башня со столь неприглядным названием являет собой наиболее высокое строение Бельверуса – около ста локтей. Сооружение древнее, когда-то башня использовалась как смотровая и сигнальная, но, когда город окружили стены, ее забросили, но сносить не стали – старинная достопримечательность. Все иностранцы, посетившие Бельверус, считаю своим долгом забраться на вершину башни и осмотреть город с высоты, доступной лишь птицам. Но почему Райан приказал мне взойти на нее ночью?
Послушаться совета или пренебречь?
От расстройства я едва не сплюнул прямиком на пол, бросил на стол несколько ауреев и, с сожалением поглядев на почти нетронутый обед, вышел из таверны. Что все это может значить, боги, ответьте?
ГЛАВА ПЯТАЯЗаписки Долианы, баронессы Эрде – II«Начало конца»
Бельверус, Немедия.
8 день Первой весенней луны.
Определенно что-то затевается. После шумного праздника в честь военных успехов принца Тараска в нашем доме стали все чаще появляться подозрительные гости, скрывающие лица за масками и капюшонами, засиживающиеся у месьора Эрде до самой глубокой ночи. Майль и Авилек носятся по всему городу, развозя депеши и привозя ответы. Даже Вестри изволил обратить внимание на царящее вокруг предчувствие близкой опасности, расценив его по-своему:
– Папочка решил поиграть с огнем? Или у нас неприятностей не хватает?
– Отец знает, что делает, – по возможности твердо возразила я.
Вестри презрительно хмыкнул:
– Лучше бы он подумал о своей драгоценной супруге. Нельзя же всю оставшуюся жизнь держать ее под замком.
Отчего мой братец всегда высказывается настолько жестко?
Врачеватели, похоже, не помогли. Я видела, как отец лично спускался в подвал вместе с мэтром Довилле, главой Бельверусского Цеха Лекарей. Могу только догадываться, что там произошло, но почтенный месьор Довилле вылетел наружу, словно ошпаренный и заявил моему отцу, что, при всем уважении к беде его светлости герцога, он, Аршан Довилле, не рискнет взяться за лечение подобной болезни. Позвольте откланяться. Да, подробности этого визита будут сохранены в строжайшей тайне – он же понимает и весьма сочувствует. Порекомендовать? Попробуйте добавлять к пище настой из лаванды и маковых головок, дабы она хоть ненадолго заснула. Возможно, дело в застарелой усталости или душевных терзаниях. Нет, к сожалению, он обучен излечивать тело, но не душу. Возможно, тут способен помочь митрианский священник или знающий маг…
Маги у нас тоже побывали. Сначала Кеддер из Хоршемишской Гильдии, потом Гиеренде, тот, что именует себя Истинным Последователем Света. Сдается мне, что достичь мало-мальски заметных успехов им не удалось. Отец как-то потемнел, осунулся и несколько дней не покидал кабинета.
Но должно же существовать какое-то средство! Что с моей матерью – она больна или потеряла рассудок?
Два дня назад я не выдержала. Стащила с кухни масляную лампу, выбрала миг, когда во дворе никого не было и юркнула за двери, ведущие в подземелья нашего особняка.
Сначала потянулась лестница – с высокими ступеньками, скупо освещаемыми редкими факелами. Кто-то сюда наведывается, дабы заменять светильники. Я насчитала около двухсот ступенек и подумала, что подвал намного старше выросшего над ним дома. Летучих мышей или крыс мне на глаза не попалось, а бояться я себе запретила. Если испугаюсь – никогда больше не решусь второй раз пойти сюда. И Вестри, демоны бы его побрали, опять-таки будет прав, называя меня трусихой и неженкой.
Лестница закончилась коридором с острым, в форме копья, сводом, выложенным старыми, замшелыми кирпичами. Коридор уходил в сероватую темноту, по обеим сторонам иногда встречались запертые двери, обшитые бронзовыми полосами. Должно быть, наш подвал соединяется с таинственными катакомбами Бельверуса, лабиринтом, построенным здесь в незапамятные времена не то последователями Митры, скрывавшимися от кхарийцев, не то кхарийцами, прятавшимися от армии, ведомой святым Эпимитриусом. Этот лабиринт, как говорят, тянется под всей старинной частью города, пронизывая землю, как разветвленная сеть кротовых нор. Отец намеревался как-нибудь вплотную заняться изучением этого сооружения, но руки не доходили. Частично подземелья обжиты столичными нищими и контрабандистами, не собирающимися никого посвящать в свои тайны.
Мне не понадобилось долго искать. Шагов через тридцать я увидела большой топчан с брошенным на него тюфяком, стол, сооруженный из опрокинутого ящика, на котором стояли тарелки и кувшины, сундук и, что показалось мне крайне удивительным, решетчатую клетку с истерически кудахчущими курицами. Поодаль стоял садок с кроликами. Мирную картину освещал факел на стене и шандал с десятком свечей.
– Есть тут кто? – нерешительно позвала я.
– Как не быть… – громыхающе проворчали из-за пределов светового круга. – А подойди-ка поближе, мил человек, что-то я тебя толком не разгляжу…