Спохватываюсь. Говорю себе: «Микаэла, прекращай нянчиться с Томасом. Ему почти пять лет. С каждым днем твой сын все самостоятельнее».
Сегодня потеплело, со вчерашним не сравнить. И снег не идет. Тот, что выпал, уже тает; на проезжей части бурая каша, изборожденная шинами. Бетани вполне могла бы проехать. Если б захотела.
После планерки подхожу к сержанту Эйхерну, спрашиваю, получил ли он мое сообщение.
– Какое еще сообщение?
– Вчера я вам звонила, попала на автоответчик.
– А, это!.. Ну да. Что стряслось? Поговорить хотели, Фитцпатрик?
Озираюсь по сторонам. Трое патрульных торчат в зоне слышимости.
– Дело деликатное, сержант Эйхерн. Может, лучше у вас в кабинете?
Он тяжко вздыхает.
– Там сейчас комиссия. Напяливают бронежилеты, поедут с нашими ребятами по району. Вы же не потащите меня в сортир, чтобы изложить ваше деликатное дело? Говорите здесь.
Снова кошусь на троих патрульных. Двое из них отлично подходят под описание, данное Нуэном, – белые, возраст чуть за сорок.
– У вас не найдется для меня минут двадцать? В обеденный перерыв? – мямлю я.
– Найдется. Я перекусываю «У Скотти».
Эйхерн назвал забегаловку, где всегда толкутся патрульные. Место самое неподходящее. Стараюсь там не появляться. Как и в остальных заведениях, облюбованных моими, гм, коллегами.
– Лучше в «Бомбическом кофе», на Франт-стрит, сержант Эйхерн.
Утренние часы еле ползут. Примерно в десять вздрагиваю, заметив ярко-оранжевую куртку. Так и есть: Док собственной персоной, скрестив на груди руки, торчит на перекрестке с Кэмбрия-стрит. Держит пластиковый пакет.
Останавливаюсь, не доехав до него полквартала; наблюдаю.
Если Док и заметит полицейский автомобиль, все равно насторожиться не должен бы. Ему с такого расстояния не разглядеть, кто за рулем. Зато мне отлично видно: всякий раз, когда кто-нибудь приближается к Доку, его губы шевелятся. Подозреваю, что произносит он одно и то же слово: «Агрегаты». Чистые шприцы. Совсем дешево. Таким способом в Кенсингтоне многие зарабатывают – берутся продавать шприцы. Плата мизерная, но на дозу хватит. Случается, предлагают и свои услуги – поставить укол, чаще всего в шею – если все остальные вены давно одеревенели. Бывает, особенно когда бесплатная больница закрыта или находится слишком далеко, такие персонажи берутся лечить инфекции и вскрывать фурункулы. Как правило, с фатальными результатами.
Достаю телефон, ищу номер Трумена. Медлю с минуту. Любопытство пересиливает. Печатаю сообщение.
«Ты не занят?»
Да, лучше так. Учитывая тот недовольный женский голос. Вдруг у Трумена личная жизнь, а я вторгаюсь?
Почти сразу он отвечает:
«Не занят. Что случилось?»
«Как насчет старой доброй слежки?»
Трумен появляется ровно через тридцать минут. Все это время я не сводила глаз с Дока. Думала: только б он не ушел с каким-нибудь клиентом. К моему облегчению – и к его досаде, – пока никто не пожелал воспользоваться его услугами.
Звонит сотовый. Высвечивается номер Трумена.
– Посмотри направо, Мик.
Повинуюсь. Сегодня Трумена не узнать. Он в спортивных штанах, дутой куртке и шерстяной шапке. Замотан шарфом по самые глаза. Нацепил рюкзак и темные очки. Выдает его лишь спортивное телосложение.
– Что скажешь? – интересуется Трумен. В сторону моей машины не глядит намеренно.
– Где ты этот прикид раздобыл?
– В полиции нравов дали.
В юности Трумен работал под прикрытием. Проникал в наркопритоны.
– Видишь красавчика в оранжевой куртке?
– Вижу.
– Это и есть Док.
Трумен напрягает взгляд.
– Всяк трудится, как может.
На него глазеют две молодые женщины.
– Всё, он у меня на крючке, Мик. Я перезвоню.
И начинает движение к цели. В походке узнаю фирменную труменовскую решимость. Ту самую, которую мой напарник являл все десять лет. Ту, к которой я привыкла.
Проходит час. Трумен не звонит. Мне пора на встречу с Эйхерном.
Пишу ему эсэмэс-напоминание. Затем сообщаю диспетчеру о своем местонахождении. Вру. Якобы я в супермаркете сети «ВаВа», соседнем с кафе «Бомбический кофе».
Сержант Эйхерн меня опередил. Уже сидит за столиком. Вид у него скептический. А место занял самое выигрышное, с лучшим обзором. Поодаль от других столиков, рядом с уборной.
Сержант только глядит на меня, привстать даже не думает. Сажусь напротив.
– Так это здесь вы тусуетесь, Фитцпатрик?
– Не то чтобы. Один раз была. Просто подумала, что здесь можно поговорить без свидетелей.
– Похоже на то, – Эйхерн таращит глаза. – Крутое заведение.
В голосе – яд. А сидит он будто на иголках. Перед ним кофе в пластиковом стаканчике. Сержант не спрашивает – может, я тоже хочу сделать заказ.
– Ну так что там у вас, Фитцпатрик?
Быстро оглядываюсь. Мы в кафе одни.
Достаю сотовый, прокручиваю вчерашнее видео. Говорю шепотом:
– Вчера во время смены всем показывала ролик.
– Зачем?
– Как – зачем?
– Я говорю – за каким чертом вы показывали ролик кому ни попадя?
– Так ведь Нуэн сказал…
Эйхерн трясет головой, не дослушав.
– Кто у вас босс – Нуэн или я? Нуэн – следователь, ему за поиски деньги платят. Вы-то тут при чем, Фитцпатрик?
Ловлю воздух ртом, как рыба. Стараюсь сохранить самообладание.
– Всё правильно, сержант Эйхерн. Только…
– У нас, у патрульных, и без вашего «только» забот полон рот.
Похоже, он мне закончить сегодня не даст.
Замолкаю. Тут же замолкает и Эйхерн.
Начинаю второй заход:
– Все правильно. Только вчера одна женщина опознала подозреваемого. Я эту женщину хорошо знаю. Она сказала… – снова оглядываюсь, подаюсь ближе к Эйхерну, – она сказала, что этот человек служит в полиции.
Сержант берет стаканчик в руку.
Откидываюсь на спинку стула. Жду реакции. Эйхерн невозмутим.
– Допустим, – цедит он наконец. – Ну и как его фамилия?
– Она не сказала. – Чувствую себя по-дурацки. – Наверное, она просто не знает. По ее словам, этот человек – гм… завсегдатай на районе.
Голос я уже до еле слышного лепета понизила. Не знаю, как бы поделикатнее выразиться.
– По ее словам, он требует от женщин… интимных услуг… Иначе грозит арестом.
Эйхерн кивает. Лицо у него спокойное.
– Понимаете, почему я не обратилась напрямую к Нуэну, а прежде решила посоветоваться с вами – моим непосредственным начальником?
Он что – ухмылку сдерживает?
Перед этой встречей я представляла себе разные реакции – но только не снисходительную ухмылку. Эйхерн снимает крышку с пластикового стакана, аккуратно кладет на стол. От кофе валит пар.
– Вы… Для вас это не новость, сержант Эйхерн?
Он подносит стакан к губам, осторожно цедит кофе. Тщательно подбирает слова.
– Всего я вам сказать не могу, Фитцпатрик. Но мы действительно в курсе подобных обвинений.
– В курсе?
– Ну да, в курсе. Нам про них известно. Нечто подобное мы уже слышали. Теперь понятно, Фитцпатрик?
– И что вы в связи с этим предпринимаете?
Кровь приливает к щекам, в груди все клокочет от возмущения. Как школьница, честное слово.
– Мики, – Эйхерн смягчает тон, трет пальцами виски. Кажется, прикидывает, продолжать или нет. Все-таки выдает: – Мики, Мики… Вот представьте: шляется по Аве некто – ни работы, ни денег. Женщину ищет. Только ведь задаром секса не получишь. Ну и что делать такому-то типусу? А?
Я смущена.
Эйхерн качает головой. Явно доволен.
– Копом назваться! Тогда его по первому разряду обслужат.
Молчу. Крыть нечем. Отвожу глаза. Наверное, порой так и бывает. Как Эйхерн говорит. Но Пола – она же умная. Ее не проведешь.
– Ладно, Мики, я все передам Нуэну, если вам от этого полегчает. Кто ваш источник?
– Она просила не называть имени.
– Имя останется между нами. Сами подумайте, хорош я буду, если заявлюсь в убойный отдел с анонимным обвинением… Меня на смех поднимут. Слушать не станут.
Сказать или нет?
– Ну, как хотите. В таком случае я ничего никому передавать не обязан. Повторяю: кто ваш источник?
– Пола Мулрони.
Наибольшее благо для наибольшего числа людей – такое определение миссис Пауэлл давала понятию «утилитарная этика». О наибольшем благе я и думаю, закладывая Полу Мулрони.
Сержант Эйхерн кивает.
– Знакомое имя. Пару раз побывала в участке эта ваша Пола, верно?
– Не пару. Раза три. Если не все четыре.
Эйхерн встает, берет свой кофе. Пришлепывает пластиковую крышку. Поводит плечами. Короче, дает понять, что встреча окончена.
– В общем, Мики, не беспокойтесь – сообщу куда следует.
– Спасибо.
– А вы, – сержант ловит мой взгляд, – сконцентрируйтесь лучше на работе. Вы не что-нибудь, а Двадцать четвертый район патрулируете. Времени на другое такая служба не оставляет.
Я снова в машине.
Сообщила диспетчеру, что уже пообедала. Сижу, кипя негодованием.
Если раньше я просто недолюбливала сержанта Эйхерна, то теперь он мне омерзителен. Он говорил со мной неприемлемым тоном. Он вел себя как самодовольный индюк; еще смел кивать – дескать, знаю, знаю; ничего принципиально нового. А я-то как сплоховала! Можно было ответить… Достойные ответы множатся в голове. Поздно. После драки кулаками не машут. Лучше проверю телефон.
Одно голосовое сообщение. От Трумена.
«Мик, перезвони, как сможешь».
Руки начинают трястись. Набираю номер, начинаю движение по Аве.
Гудок. Еще один. Еще один. Шепотом заклинаю:
– Ну ответь же, Трумен! Ответь!
Не берет трубку. Отключаюсь. Снова перезваниваю. Наконец-то слышу его голос:
– Мики! Ты где?
– На углу Франт и Корал-стрит. Выруливаю на Франт-стрит.
– Жду тебя возле «Эмералда».
Я чуть не проскочила поворот. Резко сбавляю скорость, выкручиваю руль. За мной сразу два водителя давят на тормоза. Слышится скрежет.