В Уинтеркомбском аббатстве множество внутренних дворов, надворных построек и флигелей. В ее времени большинство из них уже разрушены, но в этом веке все на месте, а крыши и эркерные окна еще целы. Один из домов, который Пирс называл аббатской кухней, представлял собой готический восьмерик с огромной трубой. Когда-то там давно уже умершие повара средневекового аббатства готовили яства для великих праздников Рождества и Пасхи.
Дом стоял посреди заросшей крапивой поляны, по его стенам расползались толстые стебли плюща с блестящими от влаги листьями.
Сара засунула руки под один из стеблей и уперлась в стену. Кладка сырая и искрошенная. На голову и за шиворот с листьев обрушились каскады воды. Она передернула плечами и продолжила ощупывать стену. Наткнулась на пустоту, ступила под стрельчатую арку и, тяжело дыша, принялась на карачках продираться сквозь листья.
Потом встала и снова оказалась под душем дождевых капель.
Внутри царила сырость, дыхание превращалось в пар, свет был рассеянным, все вокруг – зеленым. Сара огляделась, потом посмотрела под крышу, там, громко хлопая крыльями, вспорхнул с балки голубь.
– Ты здесь?
Ответа не последовало, но девушка слышала его дыхание.
Сара вытащила из кармана фонарик, посветила вокруг. Древнюю кирпичную трубу тоже увивал плющ. Под одним из свисающих с трубы стеблей девушка разглядела темный силуэт. Гидеон, сгорбившись, сидел в развалинах очага. Когда она подошла ближе, юноша поднял голову.
Сара охнула.
Лицо Гидеона покрывали кровавые полосы, веки покраснели.
Рукава зеленого плаща превратились в лохмотья.
Все пальцы содраны.
– Господи, что с тобой случилось? – шепотом воскликнула Сара.
Гидеон посмотрел на нее так, будто ненавидел.
– Меня превратили в крапивника, – едва слышно ответил он. – Ши на меня охотились.
14
Из Леса Ошин Венн вышел другим. На нем были великолепные одежды, пальцы унизывали перстни, а смех стал холодным как лед. Его конюшни с тех пор были полны лошадей, овечьи стада прирастали. В самое разное время суток в окнах его дома зажигались огни и по вересковым пустошам эхом разносились звуки шумного веселья.
Но деревенские жители запирали свои дома и предавались мрачным мыслям. Всем известно, что связь с потусторонними силами обрекает на проклятье и ведет к вратам ада. Люди боялись за свои души.
Все семь кошек спали в коридоре на втором этаже.
Та, которая лежала на подоконнике, проснулась первой. Она подняла голову и открыла глаза – зеленые щелки на черном фоне. На серебряном ошейнике с маленьким диском была выгравирована кличка – Примо.
Наступили сумерки, небо за лесом потемнело, тени поползли вниз по стенам, по отсыревшему поперечному плинтусу и по заросшим паутиной рамам картин.
Кошка прислушалась.
Дождевая капля упала в подставленное ведро.
Кошка ощетинилась и села. И в ту же секунду проснулись остальные шесть. Все повернули головы в сторону лестницы в конце коридора.
Они услышали шаги.
Шаги были легкими, как у призрака, под ними даже не скрипели половицы.
Примо спрыгнула с подоконника и села на пол рядом с другими. Ряд наблюдающих зеленых глаз и подрагивающих хвостов.
Шаги достигли лестничной площадки. Остановились. И начали приближаться по коридору. Тихие, как падающая в заброшенном дымоходе пыль.
Кошки зашипели.
Их вдруг охватила паника, и они бросились врассыпную: за занавеску; под шкаф; в пыльную нишу за столом.
Шаги прозвучали рядом и начали удаляться. Босые ноги на цыпочках шли по джутовому полотну мимо спален к запертой комнате в конце коридора. И там, не задерживаясь, прошли сквозь стену.
Семь кошек выскользнули из своих укрытий и переглянулись. Одна развернулась и быстро побежала по коридору в сторону кухни. Остальные, мягко ступая лапами и задрав хвосты, цепочкой прошествовали по коридору и сели в ряд напротив последней комнаты.
Как будто собрались сторожить того, кто проник туда.
Венн, полностью одетый, лежал на кровати.
Когда-то над старинной кроватью был балдахин, только его давно сняли, и остались лишь четыре столбика. Оберон лежал с закрытыми глазами, но сразу почувствовал, когда она вошла в комнату.
Он медленно сел.
Саммер сидела возле туалетного столика.
Зеркало было повернуто, но Венн все равно мог видеть ее отражение, как будто оно обладало магическими свойствами.
Саммер улыбнулась:
– Ты как, Венн, устал?
– Что ты здесь делаешь?
– Ты забыл? Я теперь могу входить в дом. Вот подумала, было бы мило… нанести визит.
– Я не желаю видеть тебя в моем доме, – немного напряженно сказал Венн. – Твое место – Лес. Саммерленд.
Саммер как будто его не слышала. Она взяла черную с серебром щетку и начала расчесывать свои блестящие черные волосы.
– Это вещи Лии? У нее хороший вкус.
– Убери от них свои грязные руки.
– О Венн, как грубо!
Саммер положила щетку на столик и достала из выдвижной полки шкатулку с украшениями. Открыла. Ее длинные пальцы пробежались по брошам и кольцам.
Венн подскочил к ней и захлопнул шкатулку:
– Убирайся отсюда.
– Ты не стал ничего менять в ее комнате. Это так забавно! Знаешь, причуды смертных порой вызывают у нас удивление. Мы смеемся и не можем их понять. Как это – всю жизнь знать, что наступит день, когда ты умрешь? – Саммер посмотрела Оберону в глаза и улыбнулась. – И что странно, большинство смертных это принимают. Но только не ты. Ты никогда с этим не смиришься.
Венн отступил на шаг:
– Ты ничего не знаешь о смерти. И о любви.
– Это правда. Но я знаю тебя. И тебе не заморочить меня разговорами о любви. Ты хочешь вернуть Лию не потому, что любишь ее. Ты хочешь ее, потому что не принимаешь отказов. Ты не способен смириться с поражением. Ничто не может тебя одолеть, ни смерть, ни время. Ты не сдаешься. Ты не научился проигрывать. Думаешь, что твое желание вернуть ее делает тебя более человеком, чем ты есть на самом деле? Но это только доказывает, что ты – Ши. – Саммер встала прямо перед Венном. – Ты стоишь перед выбором: Лес или мир людей. Быть человеком и умереть – или быть с нами и освободиться от всего этого. А еще ты знаешь, что ни в каком другом месте никогда не почувствуешь себя по-настоящему дома. Это должно быть так тяжело!
Саммер потянулась к лицу Венна.
Он отшатнулся:
– Ты ничего не знаешь о моих чувствах!
– Нет, знаю. Когда-то ты был моим. Я все о тебе знаю.
Саммер приблизилась к Венну. Он отвел взгляд и, словно по давно выработанной привычке, посмотрел влюбленным взором на портрет Лии на стене. Ее лицо на полотне было темным и напряженным, а взгляд такой, как будто она его видела.
– О, вот же она! – Саммер крутанулась и посмотрела на портрет. – Моя соперница. – Она широко открыла глаза, как будто ее вдруг посетила блестящая идея. – Ты хочешь, чтобы я превратилась в нее? Я права? – Волосы Саммер внезапно удлинились. Она сама стала выше, а ее губы бледнее. Лицо начало изменяться. Глаза потемнели. – Так лучше?
– Прекрати.
– Я могу быть ею. Точно такой же, как она. Ты даже не почувствуешь разницы.
– Хватит!
Венн отступил на шаг, но потом замер как зачарованный. Саммер изменялась с невероятной скоростью. Взгляд, жесты, поворот головы, смешинка в глазах – все стало как у Лии. Венн против своей воли почувствовал, как его захлестнула волна страха и радости.
– Так лучше? – снова спросила Саммер.
Даже ее голос был безупречен.
Оберон не мог произнести ни слова. Даже думать не мог. Она подошла ближе и взяла его лицо в ладони. Ее пальцы прикасались к нему. Пальцы Лии касались его лица.
Стук в дверь прозвучал как взрыв в тишине.
– Ваше сиятельство! У вас все в порядке?
Венн заморгал и сделал шаг назад.
– Ваше сиятельство! В доме посторонний! Сэр, вам ничто не угрожает?
Оберон судорожно оттолкнул от себя это существо и, пошатываясь, подошел к окну. Закрыл лицо ладонями, провел пальцами по спутанным волосам. Потом взвыл от злости и обернулся. В комнате никого не было.
Только слабый аромат духов и отголоски легкого смеха еще висели в воздухе.
– Ваше сиятельство?
Дверь распахнулась. На пороге стоял Пирс, а за ним в ряд, словно гвардейцы, выстроились черные кошки.
Маленькие зоркие глазки Пирса быстро осмотрели всю комнату.
– Все хорошо?
Венн глянул на портрет. Несколько секунд он от боли не мог произнести ни слова, но, когда заговорил, его голос был таким же холодным, как и всегда.
– Пирс, ничего не изменилось. Все плохо.
Естественно, снимать фильм было весьма волнительно, и в последующие несколько дней я лишь об этом и думала!
Дэвид ушел и не появлялся несколько недель. Я очень ждала его возвращения, а пленку припрятала в чемодан под кроватью, в котором хранила дорогие мне вещи.
Ведь в один из дней за ней мог прийти мальчик из будущего!
И тогда же мне в голову пришла гениальная идея.
Мои сеансы были глупой прихотью и обманом в хорошем исполнении, и, конечно, всегда оставался риск разоблачения. Но зеркало – это удивительное магическое устройство! Я подумала, что, если использовать его во время сеансов, оно может показать много чудесных вещей, а я с их помощью сколочу приличное состояние!
Отец бы этого не одобрил. В этом я не сомневалась. Но с другой стороны, он в свое время увлекался оккультизмом и любил всякие тайны. Почему бы мне не пережить свое собственное приключение, пусть даже я всего лишь сварливая очкастая старая дева без малейшей перспективы выйти замуж?
В итоге я наняла мастера, который привел провода в порядок и прочно установил зеркало. Он понятия не имел, что это за устройство, но я слышала, как в разговоре со своим приятелем назвал меня спятившей старой теткой.