Гидеон поднял голову и сказал:
– Я хотел, но потом увидел вас.
– Врешь. – Венн сел на корточки и схватил Гидеона за грудки. – Ты знаешь, где она, ведь ты сам ее сюда привел. Саммер нужен браслет, так?
– Какой браслет?
– Тот, который Сара украла у меня.
Судя по глазам Гидеона, он явно не понимал, о чем его спрашивают.
– У нее нет никакого браслета.
– Ты уверен? – вмешался в разговор Уортон. – Но тогда… Кто мог…
Тишина оглушала. Она будто заставила землю дрожать под ногами. Уортон с Венном переглянулись. Казалось, что земля застонала и вот-вот обрушит на них гору.
– Джейк, – выдохнул Венн.
Что вызвало лавину? Его имя? Или тяжесть осознания, что это был он? Но когда Уортон с Венном обернулись, они увидели, что на них надвигается белая стена снега. Она походила на пену, на сметающую все на своем пути гигантскую белую волну.
Венн словно окаменел.
Уортон услышал, как он прошептал:
– Только не это.
А потом Венн широко расставил руки, как будто приготовился встретить волну и умереть.
– Нет! – закричал Уортон и отшвырнул Оберона в развалины.
Венн спиной завалился внутрь прохода и исчез.
– За ним! – приказал Уортон Гидеону.
Выбора у них не осталось. Белая масса с ревом столкнула их друг с другом, они превратились в клубок из двух тел. Но за мгновение до того, как твердый, как мрамор, снег залепил ему глотку, Уортон почувствовал, что летит кувырком в непроглядную темноту.
Отец помешал сахар в чашке с чаем.
Отпил глоток и с довольным видом откинулся на спинку кресла.
– Пирожное? – предложила я.
– О, моя дорогая.
– Эклер? Или баттенбург?
– Эклер, пожалуй. Как же я люблю этот чудесный крем.
Я взяла эклер серебряными щипцами и положила ему на тарелку. Отец ел пирожное, и крем падал на салфетку у него под подбородком. Я села обратно на стул и почувствовала себя так, будто исполнилось мое самое заветное желание.
– И эта Молл прожила с тобой десять лет?
– Да. Не девочка, а настоящий чертенок. Ела мою еду, пила мой виски и постепенно превратилась в красавицу. Что она только не вытворяла! Такой хитрюги свет не видывал.
У меня в душе, как червячок, зашевелилась ревность, но я быстро ее придавила.
– А я все это время жила в том йоркширском доме как в тюрьме.
– Твоя мать решила забрать тебя. Боюсь, она мне не доверяла. А потом, мы были слишком заняты поисками серебряного браслета. Весь Лондон обыскали. Мы были абсолютно уверены в том, что он где-то в городе! А Молл, бедная девочка, она еще надеялась, что Джейк Уайльд вернется и заберет ее в будущее. Но он так и не вернулся.
– И это разбило ей сердце? – Признаюсь, я надеялась, что так оно и было.
– Возможно. Через год или около того она перестала о нем говорить. Но не думаю, что забыла о нем. А потом весной в одно прекрасное утро Молл выскользнула из дома и больше не вернулась.
Я хмыкнула:
– Уличная девчонка – всегда уличная девчонка.
– Может быть, – задумчиво сказал отец. – А может, и нет. Спустя полгода я получил письмо с пачкой банкнот. Три сотни фунтов стерлингов – существенная сумма. И к ним прилагалась коротенькая записка: «Дж. Х. С. За все, что вы для меня сделали». Наверняка от нее. Даже думать боюсь, как она раздобыла такую сумму.
– Она умела писать?
– Я научил. Она была на редкость способной.
Я достаточно наслушалась о Молл и решительно запретила себе о ней думать.
– Мне бы хотелось больше послушать о будущем.
Отцу от моей просьбы явно стало не по себе.
– Дэвид, когда работал со мной, очень неохотно поддерживал эту тему. Теперь я хорошо его понимаю. Я мало что видел. Янус держал меня в одной комнате, и пробыл я там всего несколько часов. Могу лишь сказать, что это холодное и тускло освещенное место. – Отец подался вперед. – И знаешь, мне показалось, они там совсем не едят.
Я передернула плечами, как будто услышала что-то страшное.
– Не едят?
– Мне за все это время ни крошки не предложили. Думаю, они там по утрам глотают таблетки с необходимыми питательными веществами. Таким образом можно сэкономить массу времени.
– И одновременно лишить себя удовольствия. – Я придвинула к отцу блюдо с пирожными.
Отец выбрал кофейное пирожное:
– Тут ты права.
Я откинулась на спинку стула и посмотрела на аккуратно завешенное шелковой вуалью обсидиановое зеркало в углу комнаты. На секунду показалось, что кто-то там есть и этот кто-то нас подслушивает.
– Как ты думаешь, я правильно поступила, когда вызволила тебя оттуда такой ценой? То есть рассказала этому тирану то, что он хотел узнать?
Отец слизнул с губ кофейный крем и промокнул их салфеткой:
– Моя дорогая, у тебя не было выбора. Я знал Дэвида Уайльда и видел Оберона Венна и могу сказать, что они люди весьма изобретательные и обладают определенными компетенциями. – Отец поставил чашку на поднос. – Я уж не говорю об этом дерзком и заносчивом Джейке.
Он посмотрел на зеркало и печально так улыбнулся:
– Дорогая моя, твоя карьера более увлекательна. Ты моя дочь, и этим все сказано.
Я не сдержалась и глубоко вздохнула, настолько приятно было это услышать.
– А Джейк придет за пленкой?
– Несомненно! – Отец наклонился вперед и взял меня за руку. – И когда он придет, мы должны быть к этому готовы.
Между снежными завалами и комнатой не было никакого зазора, но у Сары возникло такое ощущение, будто она совершила растянувшееся на многие мили и годы путешествие.
Ботинки оставляли на толстом красном ковре мокрые следы.
С ее коротко стриженных светлых волос капала вода от стаявшего льда. И с кончиков пальцев тоже. Девушка чувствовала, как внутри ее оттаивает лед высокогорного плато.
Здесь оказалось тепло и тихо. Сара стояла в комнате с высоким потолком, стены были оклеены чудесными обоями с рисунком в цветочек. В огромном очаге шипели и плевались дрова, ревел огонь. Жара доставляла немыслимое удовольствие.
Только до конца отогревшись, Сара смогла хорошенько оглядеться.
Высокие канделябры освещали помещение, в каждом по дюжине свечей. Пламя свечей было холодным и ровным, оно не мигало, не становилось выше или ниже. Окна занавешены янтарного цвета шторами с кистями из плетеных шнуров.
По стенам висели портреты в золотых рамах. Сара прошлась под ними, тихо ступая по мягкому ковру.
На всех портретах красовалась Саммер.
Саммер в белом платье. Саммер в темно-красной мантии. Саммер в платье с круглым гофрированным воротником и с напудренным лицом, как какая-нибудь Елизавета. Смеющаяся Саммер в коротком, по моде шестидесятых годов, платье в черно-белую полоску.
Сара нахмурилась и, обернувшись, увидела накрытый обеденный стол. Там были блюда с лобстерами, с рыбой и пряным мясом. И еще целый ряд супниц. Сара приоткрыла одну и вдохнула горячий пар от тушеных овощей и снова закрыла.
– Знаешь, – громко произнесла она, – это очень старая уловка. Про такое в любой сказке можно прочитать.
Ответа не последовало.
И тут девушка увидела в углу небольшой белый стол с круглой и гладкой столешницей.
Сара заставила себя подойти ближе.
На столе лежали кость, желудь, золотое кольцо и белые жемчужины.
И посреди всех этих вещей на небольшой круглой подставке – шкатулка.
Маленькая шкатулка с ключом в замке.
Шкатулка, обшитая алым жаккардом.
Сара огляделась.
В комнате тихо, дверь закрыта, окна зашторены.
Она протянула руку и открыла шкатулку.
20
У Ошина Венна не было возраста, он не старел.
Его богатства увеличивались, поместье процветало. Он преуспевал во всем, чем бы ни занялся. И все же однажды вечером пришел в дом священника и сказал:
– Святой отец, отпусти мне грехи, ибо я грешен.
Ошин сел у огня, а святой отец ответил:
– Господь всех прощает, сын мой.
– Меня не простит. Она предоставила мне выбор: остаться смертным или вечно жить с Ши, а я не смог выбрать. Поэтому поклялся ей в том, что каждый из моих наследников столкнется с этим выбором и наступит такой день, когда один из них останется с ней навсегда. Я предал всех неродившихся детей из своего рода. Потому что я побоялся ее гнева.
– Насколько далеко? – Пирс чуть ли не бегом обогнул стол.
Шкала остановилась на цифре «одна тысяча четыреста».
– Не могу сказать точно, но действительно далеко.
Маскелайн отвечал спокойно, Пирса это бесило, но даже он уловил в спокойствии Маскелайна страх.
– Сделайте что-нибудь!
– Я пытаюсь.
Маскелайн поставил все переключатели в верхнее положение. По экрану поползли ряды подрагивающих цифр.
– О господи! – Пирс надавил на глаза кулаками. – Мы их потеряли. Джейк. Ребекка. И оба браслета! Венн точно убьет меня. Нет, не убьет, это слишком легко. Он на века засадит меня в дерево. Распилит и сожжет на костре. Сотрет в стружку.
Маскелайн раздраженно глянул на Пирса:
– Всегда все сводится только к тебе одному, да, маленький человек?
– Вам легко говорить. Вы думаете, что зеркало принадлежит вам.
– Так и есть.
– Помечтайте! Вы даже не способны с ним нормально работать!
– Когда-то мог! – Маскелайн на секунду утратил самообладание, как будто сверкнула молния и он превратился в злобное темное существо. – До того, как я веками плыл через времена и пространство! Я заново сложил свои воспоминания! Что ты можешь знать о настоящих потерях? Об этом жутком падении?
Пирс расправил плечи и выставил вперед подбородок:
– Знаю побольше, чем вы думаете. Я не только повар и прислуга. У меня тоже есть история, так что можете…