Свят как мог отпирался, старался отвернуть голову, и тут на него налетел ветер, отвесил хлесткую пощечину, отбросил невесту в сторону. Толпа осела, заохала, люди прижались друг к другу. Это был не жаркий летний ветер, то был буран из самого сердца зимы, звенящий маленькими серебряными снежинками, похожими на тысячи острых игл.
Ясное небо затянули тучи, ветер все усиливался, и в его завываниях родился новый звук – надрывное карканье. К нему прибавилось хлопанье крыльев. Толпа обернулась на шум, и тут же из-за леса черной тучей вылетела стая воронов. Она взвилась над кронами, коснулась облаков и принялась кружить прямо над гуляньем.
– Недобрый знак, – зазвучало со всех сторон, и даже презиравший местные верования Игнат начал креститься, а следом и его паства принялась бормотать молитвы.
Бабы похватали детей и прижали к себе, полезли под столы, а мужики мигом протрезвели, когда их окатило новой волной пронзительного холода. Лишь в одних глазах не было страха, в тех, что сияли колдовской зеленцой, как два изумруда.
Только эти глаза увидали, как появился среди празднующих незваный гость – высокий, сухой, будто древнее дерево, уже забывшее журчание подземной воды под корнями. С ног до головы укутанный в черные меха и парчу, он шел вперед, и глаза его, непроглядно черные, застыли на Милораде. Невеста поднялась, отряхнула подол. Поклонилась, вмиг обернувшись самой кротостью.
– Помнишь меня, Милорада? – незнакомец провел бледными узловатыми пальцами рядом с ее лицом. Та, что скрывалась в облике девушки, нежно улыбнулась.
– Как же своего жениха-то не узнать истинного, – ответила Дана и показала ему ладонь с россыпью родинок, похожих на кольцо.
Тонкие губы чужеземца разошлись в довольной улыбке.
– Значит, предупредила тебя Яга.
– Я сама догадалась. Пойдем же, пока другой меня своей женой не сделал, – промолвила княгиня и вложила руку в костистую ладонь, напоминающую унизанный драгоценными кольцами капкан.
Народ вокруг причитал и молился, кто-то упал на колени, неверующие кое-как крестились, пока Игнат завывал молитвы.
– Пойдем, ненаглядный мой Кощей, так долго я тебя ждала, – проворковала лже-Милорада. Улыбка Кощея стала шире.
– Не трогай ее! – голос Святослава прорезал людской гомон.
Все притихли. Кажется, даже трава приникла к земле, лишь бы не оказаться между юнцом и древней силой, которой только дурак решится противостоять. Святослав выхватил из ножен отцовский кинжал, и всякая веселость исчезла с лица Кощея.
– Это еще кто? – хмыкнул он.
– Я князь этих земель. А это… – Свят указал на Дану в обличии Милорады, но Кощей махнул рукой.
– Князь, значит? Ну так и правь себе, князь! Вот мой подарок тебе на мою свадьбу, вечное правление!
И стукнул что было мощи черным резным посохом по земле. Под травой прокатилась дрожь. Люди повскакивали на ноги, побежали кто куда, но земля уходила у них из-под ног, и все валились вповалку, да так и замирали. С лиц их пропадал румянец, а затем и всякий цвет сменился каменной серостью. Вот и последний крик замер, и остался один только Святослав. Оцепеневший от обрушившегося на него холода, он глядел на воронов, паривших среди окаменевших людей. Птицы ураганом слетались к Кощею, который обнимал украденную невесту, но его черный взгляд был прикован к юноше. Губы нетерпеливо поджимались: «Ну же!»
Но ничего не происходило. В черных глазах мелькнуло удивление, и оно придало Святославу сил. Юноша поднялся на ноги и бросился к Кощею. Шаг, другой, но вороновы крылья оказались быстрее. Они окружили своего хозяина, завертелись вокруг черной бурей, а в следующий миг никого из них не осталось.
– Святослав! – от терема к нему бежала рыжая кошка.
Юноша повернулся в ее сторону и рухнул на колени. Тело била дрожь. Он и не почувствовал, как кошка вспрыгнула ему на плечи и принялась тереться мордочкой о лицо. Не заметил он, и как к нему приблизилась еще одна тень.
– Что у вас тут происходит? – недоуменно спросил Влас, оглядываясь. – Я что, свадьбу пропустил?
Глава 17
– Что значит – ты Кощеева невеста? Я тебя сейчас за хвост как раскручу, кошка драная! – рычал Влас, вот-вот готовый кинуться на Милораду. Та вскочила на плечи Святослава и грозно зашипела, но жених ухватил ее за шкирку и поднял, оставляя болтать лапами и хвостом в воздухе.
– Это единственное, что вас беспокоит? А то, что с меня кожу сняли? – пискнула девушка, когда Свят скинул ее на стол, где еще оставались уго– щения.
– Может, и не зря сняли, – буркнул Влас, обводя взглядом окаменевших жителей Дола. – Может, сразу надо было с тебя все твои шкуры спустить.
– Я сейчас с тебя спущу!
– Замолчите! – приказал Святослав и, сев на лавку, устало потер переносицу. – И без вас тошно.
– А лучше, чтобы и нас в камень заковало? – вскинулась Милорада.
– Может, и лучше бы, да мы не люди, – хмыкнул Влас и тут же побледнел. – Отец!
Он кинулся было в сторону леса, но встал как вкопанный, разрываясь между сладким неведеньем и жгучим страхом обнаружить Микулу окаменевшим.
– Правильно думаешь, – съехидничала Милорада, но без особого веселья. Над таким не потешаются, даже она это знала.
Влас обернулся и злобно зыркнул на нее потемневшими глазами.
– Это все из-за тебя, кошка драная. Не увязалась бы с нами…
– Так и тонули бы в мертвой воде, – ощерилась она в ответ. – Пока Кощей самолично не явился бы к Дане на поклон. Кто же знать-то мог, что она его из насиженного двора выманивала?
Они продолжали переругиваться, а Святослав все сидел, всматриваясь в перекошенные ужасом, застывшие лица людей. Он чувствовал, как под палящим солнцем плавятся позвоночник и кожа. Глаза заволокло пеленой, и хотелось, чтобы они вытекли, лишь бы не видеть этого кошмара. Стоило избежать одной напасти, как тут же нагрянула другая.
«Не для того я пыталась жизнь со смертью переплести», – всплыли в голове слова Даны.
Свят встрепенулся, будто обжегся. Он выпрямился и уставился на Милораду. Та выгнула рыжую спину и, вскочив на окаменевшего Молчана, грозно рычала на Власа.
– Она знала, кто ты, – проговорил Свят, привлекая внимание спорщиков. Княжич откашлялся. – Дана знала, что ты его невеста.
– Женись ты на мне скорее, ничего бы не случилось! – вздыбилась Милорада.
– И об этом она тоже знала, – догадался Святослав. – Но зачем?..
– Да важно ли это, – мотнула ушастой головой несостоявшаяся невеста. – Думать нужно, как проклятье снять да кожу мою вернуть.
– Все-то у тебя просто, – ехидно заметил Влас.
– Ну так и оставайся на проклятой земле. А я пойду! – махнула хвостом кошка.
– Куда еще?
– К бабушке! Она-то знает, что делать.
– А извиниться не хочешь? – выпятил грудь Влас.
– За что еще?
– За это, – оборотень обвел рукой закаменевший Дол, а потом показал на Святослава. – Перед ним извинись. Он по твоей вине княжества лишился.
Милорада уселась и принялась умываться, недовольно урча, точно пытаясь смирить свою гордость. Наконец она неохотно пробормотала:
– Мне жаль, но тут все до последней крошки дело рук Даны. Это она, змеюка коварная…
– Почему ты не сказала? – перебил ее Святослав, заглядывая в раскосые глаза со зрачком-щелкой.
Кошка подобрала лапы.
– Думала, обойдется.
Если бы Милорада могла, то еще б и плечом повела, как всякая обиженная девица, которую пытаются усовестить.
Влас в сердцах плюнул себе под ноги.
– Мог бы и поблагодарить, – оскорбилась Милорада. – Коли бы не моя помощь, и тебя бы камнем обратили. А от тебя вон, отскочило, как от стенки. Теперь можешь отправиться своих спасать. Давай, волчок, отвези нас к бабушке.
– С чего это ты взяла, что я куда-то повезу твою блохастую шкуру?
– Еще одно слово, и твоя шкура станет плешивой!
– Надо же, зубы показала. Свят, а давай ее тут оставим? Поглядим, как она будет тухлых мышей жрать и рыбьими потрохами лакомиться. От нее все равно беды одни.
На долю секунды Свят готов был согласиться. Еще вчера в нем, как в напоенном дождем саду, расцветали чувства, но теперь их сдуло пронзительным Кощеевым ветром. Осталась только звенящая, такая привычная после смерти батюшки пустота. Княжич даже с жалостью посматривал на Власа и Милораду, из которых ярость хлестала, как ключевая вода. Жалел их и немного завидовал.
Образовавшуюся в душе пустоту стали заполнять мысли. Словно бусины, выскользнувшие из дрогнувших рук мастерицы, они раскатились во все стороны, забились в углы, и никак не получалось собрать их в изначальный узор. Зачем Дана, проклятая Кощеем, сама призывала его на их земли? Зачем зазывала мертвую воду? Зачем вырядилась в кожу его невесты? Зачем? В конце концов, почему она желала его, Святослава, женой сделаться? Княжич чувствовал, что достаточно ответить хотя бы на один вопрос, и следом вытянутся, как ниточки из клубка, ответы на все прочие. Но ему все не удавалось ухватиться за правильную мысль. Одно было ясно: оставлять все как есть нельзя.
Свят поднялся, встряхнулся и, заложив руки за спину, зашагал из стороны в сторону, точь-в-точь покойный батюшка. Две пары глаз внимательно следили за ним.
– Ну что? – спросил Влас, переминаясь с ноги на ногу. Гнев его отступил, и теперь юноша недовольно ждал, когда будет принято решение.
– Нужно пойти. Не знаю, кто кроме Яги сумеет помочь, – сказал наконец княжич.
– Права была моя матушка, раз с нечистью спутаешься – навсегда тебя к себе привяжет, – мрачно проговорил оборотень.
– Это оттого, – едко заметила Милорада, – что раз познав силу колдовства, люди уже не могут ничего своими хилыми ручками делать.
– И давно ты такая языкастая стала? – недовольно нахмурился Влас.
– А я что? Мне колдовства для людей не жалко. Вот только теперь у меня лапки, – склонила она голову набок и задорно сверкнула глазами.
– Значит, так, – вмешался Святослав. – Наберем припасов, гостинцев для хозяюшки и отправимся.