Я пораженно на него посмотрела:
– И какое же?
– Не говорите, пожалуйста, никому об увиденном. Не хочу волновать сестру – ничего страшного не произошло, – и мы с Михалом… – Дмитрий пожал плечами. – Нам не нужны всякие недоразумения. Особенно учитывая его чудовищные манеры. Вы ведь не скажете ему, да?
– А что я должна ему сказать?
Дмитрий пристально посмотрел на меня, в его взгляде читалась нерешительность.
– Ничего, – наконец сказал он, и странный румянец разлился теперь уже и по щекам. – Простите меня. Не стоило мне… Впрочем, неважно. – Он стиснул зубы.
Повисла тишина. Мы подошли к огромным дверям из черного дерева.
– Пришли, – тихо произнес он.
Наконец-то мне удалось вырвать из его хватки. Дмитрий не пытался меня остановить. Он виновато склонил голову и отступил, словно хотел уйти подальше. Отчего-то мне стало дурно. Я ничего не понимала и, наверное, никогда не пойму. Здешнее место, здешние обитатели… они все были больны.
«Что-то странное происходит, Селия. И дело не только в деревьях и розах. Сама земля… будто больна. Моя магия больна».
Увидев мое выражение лица, Дмитрий вздрогнул и низко поклонился.
– Я поставил вас в неловкое положение. Прошу прощения. Я представлял, что все пройдет иначе. Мне жаль.
Голова у меня начала болеть.
– Почему весь замок гудит обо мне? – спросила я. – Почему слуги обсуждают меня?
Он ничего не ответил и пошел назад. На секунду он замешкался, и в его глазах промелькнула печаль.
– Мне жаль, – повторил он. – Милые создания долго не живут на Реквиеме.
С этими словами Дмитрий развернулся и ушел прочь.
Только вот я не успела обдумать его зловещие слова – двери распахнулись, и в проеме показался Михал. Он молчал. Затем изогнул бровь.
– Невежливо стоять у дверей. Прошу… – Он протянул мне бледную руку, пристально глядя на меня черными глазами. – Проходи.
Глава 14. Вопросы и ответы
К моему удивлению, кабинет Михала был совсем небольшим. Камерным. Стены были обиты панелями из зеленого шелка, в центре возвышался высокий лакированный стол. На нем стояли разнообразные диковины: золотые часы с маятником в виде красивой женщины, плавающее серебристое яйцо с жемчугом, темно-зеленый плющ, за которым лежала стопка книг в кожаных переплетах. Выглядели они древними и дорогими.
Все в кабинете выглядело дорого, а я…
Я взглянула на свое некогда белоснежное платье – тонкое кружево было испачкано и порвано. Теперь мой наряд напоминал скорее грязную старую тряпку. Я поежилась, когда Михал бросил на меня холодный взгляд, и ткань неприятно царапнула кожу.
– Прошу.
Он сел за письменный стол и, сцепив пальцы, внимательно на меня посмотрел. Когда я встретилась с ним взглядом, мужчина кивнул на мягкое кресло, стоящее напротив его стола. В камине горело пламя, наполняя кабинет светом и теплом. Только вот, как и в моей комнате, арочные окна были закрыты ставнями. Нас будто запечатали в склепе.
Я не сдвинулась с места и продолжала стоять у двери.
– Нет, благодарю, месье.
– Это была не просьба, мадемуазель. Садись.
Я снова не пожелала идти.
Посреди его стола, среди книг и диковин, стоял богато украшенный кубок с кровью. Я старалась не смотреть на него и не думать, откуда в нем кровь, иначе бы уже кричала. Я бы кричала и кричала, пока у меня не сел голос или Михал не вырвал мне голосовые связки и не подвесил на них меня.
Холодно улыбнувшись, мужчина наклонил голову, словно и его посетили такие же мрачные мысли.
– С тобой всегда так сложно?
– Отнюдь нет. – Я вскинула подбородок и спрятала за спиной дрожащие руки. – Просто я предпочитаю стоять. В это так трудно поверить?
– К сожалению, я не верю ни единому твоему слову, Селия Трамбле.
«Селия Трамбле».
Уверена, что я побледнела, но, кажется, Михал этого не заметил. Он положил посреди стола стопку писчей бумаги.
– Как красиво звучит… Селия Трамбле, – улыбаясь, произнес он, словно смаковал мое имя. – Родилась двенадцатого октября в королевстве Бельтерра, в городе Цезарин. Если точнее, в Западном районе, в доме, располагающемся на бульваре Бриндель, 13. Дочь Пьера и Сатин Трамбле, младшая сестра Филиппы Трамбле, погибшей от рук Морганы ле Блан.
Я судорожно выдохнула, услышав имя сестры:
– Откуда…
– Однако родители не занимались твоим воспитанием, так?
Михал даже не смотрел в бумаги; видимо, он все и так хорошо запомнил. Запомнил все обо мне.
– Вас с сестрой воспитывала ваша няня Эванжелина Мартин, погибшая в этом году в битве за Цезарин.
Внутри у меня все сжалось, словно я перескочила ступеньку.
«Эванжелина Мартин погибла».
Слова звучали странно и чуждо, словно он говорил на другом языке.
– О чем…
«О господи!»
Я в ужасе на него посмотрела.
«Нет!»
Я приложила руку ко лбу и замотала головой.
– Нет. Это… какая-то ошибка. Эванжелина не… – тихо и неуверенно произнесла я.
Я так и не прочитала имен всех, кто погиб в битве. Жан-Люк скрыл от меня все бумаги, но все же мне стоило самой найти их и отдать дань уважения павшим, ведь Эванжелина могла оказаться среди них.
Михал изогнул бровь.
– Мои соболезнования, – сказал он, но в его голосе не было и капли сострадания. Лишь лед.
Может ли вообще этот человек… это чудовище испытывать сочувствие? «Сомневаюсь», – подумала я и глубоко вздохнула.
Мне… нужно было собраться с мыслями. Это его выступление – пересказ моей жизни, его поразительная осведомленность, кубок с кровью… Он хотел выбить у меня почву из-под ног, запугать меня. Я смерила его мрачным взглядом и села в кресло. Ему меня не запугать. Возможно, у него на руках были все карты, но он раскрыл и свои, ведь не просто так он вызвал меня к себе в кабинет – что-то ему было от меня нужно. Что-то важное.
Я положила руки на колени. Я умела ждать.
– Продолжим?
Он не стал дожидаться ответа и, не отрывая от меня взгляда, вновь заговорил о моей жизни с совершенным безразличием: как я полюбила Рида, как он бросил меня ради Лу, как мы все объединились ради битвы с могущественной Морганой ле Блан.
– Вероятно, было нелегко, – сказал он и поднял кубок, – помогать мужчине, который разбил тебе сердце.
Я молчала, едва не прикусив язык. Михал усмехнулся.
– Но я полагаю, ты сумела отомстить всем обидчикам, когда убила мать его супруги. – Он чуть взболтал кровь в кубке и сделал глоток. – И когда ответила взаимностью его лучшему другу.
– Все было не так… – возмутилась я.
– Капитан охотников сделал тебе предложение сразу после твоего посвящения в шассеры, верно? – Он поднял кубок для тоста, в его глазах читалась насмешка. – Первая женщина, ставшая охотницей, и невеста капитана. Ты, должно быть, гордишься собой.
Михал снова замолчал, словно ждал моего ответа, но я лишь вежливо улыбалась, едва сдерживая ярость. Он хотел выбить меня из колеи. Хотел запугать.
– Вы уже закончили свой рассказ? – сквозь зубы спросила я.
– Все зависит от тебя. Я ничего не упустил?
– Ничего существенного.
– И все же… – Он наклонился ближе и произнес мрачным голосом: – Кое-что я упустил.
Мы долго и напряженно смотрели друг друга, пока маятник покачивался на столе.
Тишину я не любила еще сильнее, чем темноту. Словно желая продлить ее, Михал поднялся с кресла, непринужденно закатал рукава и бросил взгляд на подол моего платья. Я тут же перестала притоптывать ногой. С легкой улыбкой он обошел стол и, скрестив руки, навис надо мной. Мне сразу же стало не по себе, и он знал об этом. Его начищенные ботинки – черные, как его душа, – были в паре дюймах от моих.
– Кто ты? – просто спросил он.
Я недоуменно на него посмотрела.
– Я человек, месье, и вы это прекрасно знаете. Вы хорошо покопались в моей жизни. – Отбросив желание сбежать отсюда как можно дальше, я подалась вперед, оказываясь ближе к нему, чтобы досадить, и вскинула голову, как это когда-то делала Филиппа. – А кто вы, ваше величество? Ведь не только страшный грубиян.
Опустив руки, Михал наклонился ко мне с елейной улыбкой, повторяя мое движение точно в зеркале, и я тут же пожалела о своей браваде. Мы уже почти касались друг друга. А что еще хуже, его лицо больше не выражало безразличия – теперь он смотрел на меня с нескрываемым восхищением. Только вот его внимание казалось смертельно опасным, словно я ходила по лезвию ножа.
– У тебя вспыльчивый характер, Селия Трамбле? – мягко спросил он.
– Я больше не буду отвечать на ваши вопросы. Сначала вы ответьте на мои.
– Ты не в том положении, чтобы торговаться, лапочка.
– Еще как в том, – упрямо возразила я. – Или вы давно бы уже убили меня.
Михал отошел от стола, а я замерла от дурного предчувствия, но он не тронул меня. Мужчина подошел к двери, открыл ее и к кому-то обратился. Я не обернулась, не стала доставлять ему такое удовольствие. Я даже не смотрела на него.
– Ваш план нелепый, – пробормотала я, не в силах больше выносить тишины. – Может, вам стоит обратить внимание на беднягу Кристо? Он лишился языка.
– И не только его. – Михал провел пальцем по моей шее.
Я вздрогнула от неожиданности. Даже не услышала, как он оказался позади меня. Я не обернулась, но отшатнулась от Михала. От его прикосновения кожа горела, и я сжала руки в кулаки.
– Я слышу биение твоего сердца, – прошептал он. – Ты это знала? Когда тебе страшно, оно бьется сильнее.
Я подскочила, обежала стол – щеки у меня горели – и села в его кресло.
– Зачем вам нужна Коко?
Его черные глаза искрились весельем.
– Почему вы не убили ее… то есть меня, еще в Цезарине, как других своих жертв? И пока вы не ответите мне, я ничего больше не скажу! Это мое условие.
Михал широко ухмыльнулся.
– Твое… условие, – мрачно и таинственно произнес он.
– Да.
Я откинулась на спинку его кресла, радуясь, что нас разделял стол. На его поверхности я видела свое отражение, в котором читалась нерешительность.