На секунду я закрыла глаза.
«Прошу, не надо».
– Это еще что такое?
На сцену ворвался дородный мужчина с пышными усами. В руке, словно меч, он держал череп. Только вот череп был настоящим, а не призрачным. Я взглянула на Михала, который все так же пристально смотрел на меня. В его черных глазах я видела отражение своих – жутких и сияющих серебром. Точно так же сияли призраки на сцене.
– Элейна, глупая вы моя, мы сейчас играем четвертый акт, первую сцену…
– Да-да! – фыркнула бестелесная голова и с хмурым видом рявкнула: – Пальцы чешутся. К чему бы? К посещению душегуба.
– Я хотел увидеть «Волшебницу Шалот», – проворчал своему спутнику мужчина с моноклем на глазу и топором в шее. Видимо, почувствовав мой взгляд, он обернулся и взглянул на меня. – Могу я вам помочь, mariée? Невежливо вот так пялиться на других, знаете ли.
Я старалась дышать ровно, но к горлу подкатил ком. Мужчина с топором в шее, женщина с отрубленной головой. Как еще можно объяснить происходящее? Если они не призраки, то кто? Демоны? Плод моего воображения? Если только Михал не видит ту же фантасмагорию, если только серебристое свечение в моих глазах не игра света, значит, все происходило на самом деле. Призраки правда существовали.
Наконец я начала все осознавать, и грудь словно начали резать стеклянные осколки.
Он назвал меня mariée.
– Кто-нибудь видел котел? – Дородный мужчина хмуро вгляделся в зрительный зал. – Где Пьер? Зря я попросил его заняться реквизитом…
Я снова посмотрела на Михала. Теперь он был меньшим из зол.
– Нужно уходить. Прошу. Не стоит нам…
Однако все призраки тут же повернулись ко мне.
Они разом замолчали. По залу пронесся новый порыв ветра, и он был куда мощнее и холоднее. Хрустальная люстра наверху звякнула в ответ, прядь моих волос лизнула мне щеку. Михал внимательно посмотрел на меня. Он напряженно замер.
– Они сейчас здесь? – тихо спросил он.
Голова готова была расколоться надвое, в глазах щипало от слез. Я была больше не в силах притворяться и зажала уши.
– Они называли меня невестой, – прошептала я.
– Почему? – нахмурился он.
– Н-не знаю.
– Разве не очевидно? – Дородный мужчина со сцены подбоченился и неодобрительно на нас посмотрел. – Ты клинок в завесе, глупышка… Тебе не стоит здесь оставаться. Он ищет тебя.
– К-кто ищет?
– Мужчина во мраке, разумеется, – ответила женщина в платье с оборками.
– Мы не можем разглядеть его лица, – сказал мужчина, – но мы чувствуем его гнев.
Я всхлипнула и зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. Я не стану их бояться. Михал сказал, что здесь – разрыв между мирами. Смерть не раз посещала это место. Многие умерли, но… я тут ни при чем. Пускай они предостерегали, происходящее меня не касалось. Просто какое-то совпадение, вот только…
– Не стоит тебе быть здесь, mariée, – раздраженно заметил мужчина с топором. – Уходи отсюда, и поскорее. Ты хочешь, чтобы он нашел тебя? Ты хоть знаешь, что тогда случится?
Сердце у меня сжалось.
Только вот они, кажется, узнали меня – меня, а не Михала. Они подходили ближе, их голоса звучали все громче, отдаваясь эхом вокруг, во мне, и невозможно было не обращать на них внимание. Как в гробу Филиппы. Обезглавленная женщина пробежала по проходу, ее глаза горели серебром.
– Кажись цветком и будь змеей под ним, Селия Трамбле.
– Будь змеей, – вторили ей призраки.
– Уходи! – прорычал один из духов.
С трудом я сделала глубокий вдох, чтобы не поддаться ужасу:
– Михал, пожалуйста, давай уйдем…
– Сколько их здесь? – настойчиво спросил он.
Однако я попятилась назад, подальше от него и от них, не в силах ответить и помочь ему. Призраки не желали видеть меня здесь. Чем дольше я оставалась, тем холоднее становились их прикосновения – холоднее, чем ладони вампиров и даже лед. Здесь было слишком холодно. Зубы у меня начали стучать.
– Где они? – громко спросил Михал. – Что они говорят? Почему я не вижу их?! – гневно воскликнул он.
Он не мог их видеть. Моя последняя надежда рухнула, дыхание у меня стало рваным и болезненным… О боже! Михал что-то говорил, но я его не слышала. Ужасный шум заглушал его голос, и с каждой секундой он становился все громче.
Если Михал не мог видеть и слышать призраков, значит, он был прав. Это из-за меня они появились. Это я вызвала их каким-то образом и теперь не могла отправить обратно. Они пришли за мной. Я их невеста, и…
– Уходи, mariée, – прошипел мужчина с топором.
– Спрячься, – сказала обезглавленная женщина.
– Ты должна СПРЯТАТЬСЯ! – прокричал дородный мужчина.
Я обхватила голову руками и всхлипнула; череп раскалывался. Я умру в этом театре, и они заставят меня декламировать стихи мертвого поэта до скончания веков. Я затряслась от истерического смеха. Я уже даже не понимала, смеялась я или плакала, а может, вообще молчала.
Низкий и напряженный голос Михала донесся, словно издалека:
– Селия. Открой глаза.
Я тут же подчинилась. Михал неподвижно стоял рядом. Совершенно неподвижно. Казалось, его глаза стали еще чернее, когда он смотрел на мою шею. Он стиснул зубы, словно… пытался не дышать. Он молчал. А потом процедил:
– У тебя учащенное дыхание. Тебе нужно успокоиться.
– Н-не могу…
– Если ты не успокоишься, – ровным голосом сказал он, – все вампиры в округе услышат, как бешено у тебя колотится сердце, и слетятся в театр. Нет! – резко бросил он и схватил меня за рукав. – Не беги. Никогда. Они догонят тебя, поймают и убьют. А теперь сосредоточься на дыхании.
Я кивнула, хватая ртом воздух, пока не закружилась голова, а чернота в глазах не рассеялась. Громко ворча, призраки отшатнулись от Михала.
– О-они хотят, чтобы мы ушли, – выдавила я.
– Вдыхай через нос и выдыхай через рот, Селия.
Я так и сделала, сосредоточившись на жестких чертах его лица. Он не дышал. Не шевелился. Когда я кивнула, уже спокойнее, он отпустил мой рукав и отошел. Я сделала еще один глубокий вдох, а призраки начали рассаживаться по местам. Постановщик спектакля бросил на меня недовольный взгляд.
– Уходи, пожалуйста, – сказал он мне, и я едва не заплакала от облегчения, когда Михал пошел к дверям.
Вдруг из темноты за парчовой занавеской раздался голос. Он звучал довольно слабо. Я даже подумала, что мне послышалось.
«Иди сюда, милая. Ах, какая же прелестная маленькая куколка».
Темнота накрыла меня, и я рухнула прямо на Михала.
Глава 19. Тяжелый день
А он мой был холодным.
Мне чудилось, что ресницы и губы заиндевели, когда я приподнялась на постели и оглядела странную комнату. Она казалось знакомой – как будто я должна была ее узнать, – но это была не наша детская. И не Реквием. На платяном шкафу висели выглаженные мундир и юбка ярко-синего цвета; в камине весело потрескивало пламя, но от него шел холод, а на стены падал странный призрачный свет. Я вскинула руку, и этот свет заплясал между пальцами. Как и сам воздух, он болезненно лизал кожу, словно я опустила руку в снег.
«Башня шассеров».
Мысль пришла легко и внезапно, а за ней и другая: «Я здесь не одна».
Голова у меня кружилась, словно я была высоко в горах, но дышалось легко. Рядом со мной на постели сидели две девушки, напряженные и встревоженные. Они внимательно смотрели на женщину постарше, чьи черные волосы на висках уже тронула седина, – та что-то искала в небольшом письменном столе у двери.
– Что-то же должно быть, – с горечью пробормотала женщина себе под нос. – Наверняка вы невнимательно посмотрели.
Девушки переглянулись, лица у них были несчастные.
– Возможно, вы правы, мадам Трамбле, – сказала одна из них и покрутила кольцо с лунным камнем.
Другая сложила покрытые шрамами руки на коленях:
– Мы, вероятно, и правда что-то упустили.
«Лу и Коко».
И снова мысль пришла сама собой, и я тут же поняла, что знала их. Они были моими подругами. Я взволнованно вскочила с постели и посмотрела на них. Словно почувствовав мое присутствие, Лу чуть нахмурилась и замерла, но на меня не посмотрела. Никто на меня не посмотрел. Я не могла понять, стоило ли мне огорчаться или нет. Не могла понять, стоило ли мне вообще что-то чувствовать, поэтому просто села обратно.
У кровати лежало мятое стеганое одеяло зеленого цвета. Никто не сложил его. Никто не поднял его.
«Наверное, это я оставила его на полу», – внезапно подумала я.
Но почему они не уберут его?
Мадам Трамбле, то есть матушка, выпрямилась и привычно поджала губы. Было видно, что она готова разразиться тирадой, если Лу и Коко осмелятся что-то сказать. К счастью, они молчали, глядя, как она складывала на стол книги, украшения и две золотистые отмычки.
– В следующем году мы ни кроны не пожертвуем шассерам. Они все до единого бесполезны.
Матушка резко выдвинула ящик и зашипела, когда на указательном пальце выступила кровь – деревянная заноза торчала, словно белый флаг.
– Мадам Трамбле, – прошептала Лу, – позвольте помочь вам с ранкой…
– Ни за что. – Матушка откинула волосы, и седые пряди на висках окрасились алым. – Прошу прощения за откровенность, но магия… гнусная вещь. Из-за нее случился весь этот ужас. Неделя… – закипела она. – Уже неделя прошла с тех пор, как пропала моя дочь, и какие у вас успехи?
– Уверяю вас, сейчас ее ищет больше людей, чем может поместиться в вашей удивительной сумочке. – Лу натянуто улыбнулась и сжала кольцо так сильно, что то сдавило палец. Коко схватила ее за руку. Кожа на пальце Лу мгновенно расправилась, и кольцо снова приобрело безупречный вид.
Коко так и продолжала держать Лу за руку.
На душе стало тепло и одновременно грустно.
Матушка задвинула ящик, и стол задребезжал, когда мои книги покачнулись на полке над ним. Однако, как по волшебству, они чуть сдвинулась обратно к стене.
Она все же заметила это, выпрямила плечи и возмущенно вскинула голову.