озарила меня лучезарной улыбкой и тоже присела в реверансе. Я уже хотела спросить ее, откуда она меня знает, но внезапно передумала и решила перейти сразу к делу. Кто знает, когда вернутся Дмитрий, или Одисса, или еще кто-нибудь?
– Михал сказал, что в «Ангеле смерти» есть разрыв между мирами. Он привел меня в театр, чтобы… призвать духов.
Улыбка исчезла с лица Милы, и она хмуро фыркнула. Значит, я посчитала верно: Михал не был ей другом.
– Нас нельзя призвать, – досадливо проворчала она. – Мы не псы какие-то. Мы не подчиняемся хозяину и не приходим на зов. Если ты нас видишь, значит, это ты обратилась к нам, а не наоборот.
Мила вскинула брови, глядя на мою напряженную позу. С трудом я села на край мягкого кресла. Пепел так и кружил рядом с нами.
– Да, но я всеми силами старалась не…
– Разумеется, ты не хотела прорезать завесу. – Мила взмахнула рукой и опустилась на кровать. Или, скорее, зависла над ней в паре дюймов. – Но чего ты ожидаешь, когда подавляешь свои чувства? Должны же они куда-то уходить, а этот мир как раз подходит…
– Постой-постой!
Я сжала руки в кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев, и подалась чуть вперед. И хотя голова у меня не болела, но она начала кружиться от слов этой девушки о завесе и… обо всем остальном.
– Помедленнее. Ты сказала «этот мир». Есть еще другие? В книге говорилось только о царстве живых и мертвых…
– Авторы, вероятно, были живы, когда писали свою книгу. Откуда им было знать обо всех тонкостях загробной жизни? – Мила снова заразительно засмеялась и взвесила фолиант в руке.
Она открыла его на случайной странице, с которой на нас воззрился череп с широко разинутым ртом. Я поспешно отвела взгляд.
– Даже я не понимаю всего, а я мертвее мертвого. Но я знаю точно, – заговорила она громче, когда увидела, что я хотела возразить, – что этот мир, мой мир, своего рода проводник. Он находится между царствами живых и мертвых, и мы, духи, можем видеть проблески в обоих мирах и… за их пределами.
– За их пределами, – бездумно повторила я.
Мила кивнула и как ни в чем ни бывало вернулась к рисунку черепа, как будто мы сейчас не говорили о вечности бытия, как будто сейчас она не поставила двумя фразами под сомнение мою веру.
– Разумеется, царство живых нам более понятно, ведь мы уже обитали здесь, и потому наши миры почти одинаковы. – Она захлопнула книгу. – Но ты же не о жизни пришла сюда разговаривать? Скорее, наоборот.
«О смерти».
Разумеется, я искала встречи с призраками, чтобы поговорить о смерти.
«Сосредоточься, Селия».
С трудом, но я все же разжала кулаки, стряхнула пепел с колен и приосанилась. Несмотря на все… происходящее, отвлекающее внимание, главное было спасти Коко, и, чтобы защитить ее, мне нужно узнать, как защитить себя.
Однако я не успела сообразить, с чего лучше всего начать, как Мила отбросила книгу и сказала:
– Я понимаю, почему ты хочешь прибегнуть к силе, но позволь мне все же извиниться за поведение моего ковена. Вампиры всегда были ужасными созданиями.
«Ковен», – хмуро подумала я.
– То есть ты… ведьма?
– Ведьма? – Мила улыбнулась, обнажив острые белые клыки.
Я чуть отшатнулась.
– Разумеется, нет. Я вампирша… Была ею когда-то. Поспевай за мыслью, хорошо, дорогая? И как мы уже поняли, я мертва.
«Я мертва».
Пускай Мила ворчала, именно эти слова я и хотела услышать.
Всеми силами стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, я поудобнее расположилась в кресле. На полке напротив чайник вдруг зашипел и начал испускать пар, но я едва замечала это.
Если Мила раньше была вампиршей, значит… Les Éternels могли умереть.
Что бы там ни говорили Михал, Одисса и даже Дмитрий, они были не такими уж вечными, как ни старались убедить меня в обратном. И доказательство их обмана сидело прямо передо мной – призрачная дева ждала моего ответа и поправляла волосы. С невинным видом я внимательно на нее посмотрела, а чайник уже начал дребезжать. На коже не было ни крови, ни ран, и, в отличие от призрака в театре, топор не торчал из шеи. Совершенно не ясно, как она умерла. Если бы не ее серебристый, бестелесный силуэт, она выглядела бы здоровой и живой.
Откашлявшись, я постаралась заговорить с искренностью в голосе:
– Мне очень жаль это слышать. Но как же так случилось?
Мила широко ухмыльнулась, как кошка, завидевшая сметану:
– А ты умна. Отдаю тебе должное.
Сердце у меня упало.
– Не понимаю, о чем ты…
– Но лгать ты не умеешь. Так что прекрати. – Она указала на мои глаза. – Мне необязательно слышать биение твоего сердца или ощущать твои эмоции. Я и так знаю, о чем ты думаешь. Какие у тебя красивые зеленые глаза. – Обведя лукавым взглядом множество свечей, она добавила: – Его величество, вероятно, тоже так думает.
Я оправила подол платья. Чайник в эти минуты уже наливал черный как смоль чай в надколотую чашку.
– Что это значит?
– Это значит, что ты говорила о серебре, – совершенно невинно заметила Мила. – Какая необычная просьба. Ты, в самом деле, хотела это обсудить? Если так, я могу позвать других. Им всем не терпится поговорить с тобой, и они с удовольствием тебе распишут, как глупо ты себя вела.
– Другие?
Невольно я взглянула на полки, где среди книг и безделушек, переливаясь разными цветами, замерцали лица. Надколотой чашки больше там не было. Теперь она стояла на столике рядом со мной.
– Н-не понимаю. Они же хотели, чтобы я ушла. Отчего теперь мне кажется, что ты хочешь мне как-то помочь?
– Ты считаешь гордость грехом или добродетелью, Селия Трамбле?
Изумившись ее вопросу, я оторвала взгляд от чашки, которая теперь едва не касалась моих пальцев. Я отдернула руку с подлокотника; от чая веяло мягким ароматом цветов апельсина.
– Ни тем, ни другим, думаю.
– А что скажешь о себе? Ты гордая?
– Что? Н-нет. Отнюдь нет.
Я никогда в этом не призналась бы, но, скорее, я считала себя смиренной и стыдливой. А как иначе? Только маленькие дети боятся темноты, и даже они не устраивают истерики, когда гаснут свечи. И они не разговаривают с призраками.
– Что ж, – произнесла Мила, – тогда вполне можно догадаться, что даже у усопших есть близкие, которых они хотят защитить.
– Разумеется, я понимаю это, но какое отношение…
Я едва сдержалась, чтобы не обвести рукой парящий в воздухе пепел, сосульки на камине и приглушенный серый свет.
– Какое отношение это имеет ко мне?
– Селия, все в нашем мире только и говорят о невесте последние недели… И на твоем месте я бы не стала пить этот чай, – резко бросила Мила.
Я растерянно поморгала и поняла, что моя рука сама потянулась за странной чашкой.
– Почему?
– Потому что это яд.
Она изящно повела плечиками, а я со сдавленным криком отодвинула чашку, расплескав черную жидкость по столику. Яд тут же прогрыз дерево крошечными острыми зубками.
– А ты думала, что скверна затронула только ваш мир? – спросила Мила.
– Но я думала… Прошу прощения, но ведь вы уже мертвы…
Она через всю комнату швырнула книгу «Как общаться с мертвыми», и та больно упала мне на колени. Тяжелая и вполне себе осязаемая.
– Пока ты в этом мире, – сказала она серьезным тоном, – ты часть его, и тебе нужно быть осторожнее. Пепел, чайник, яд… все не такое, каким должно быть. В нашем мире стало опасно. Даже для невесты.
Чайник продолжал кипеть на полке, и его свист становился все громче. Я изумленно посмотрела на девушку.
– О чем ты говоришь? – дрожащим голосом спросила я. – Почему ты постоянно называешь меня невестой? Я уже даже не обручена…
– Не в том смысле невеста. – Мила покачала головой, и пепел осел вокруг нее жутким подобием серой фары. – Ты Невеста Смерти.
Я растерянно поморгала.
– Смерть и дева? – спросила она, раздраженно вздохнув. – Filles à la cassette?[14] Селия, как ты вообще читала эту книгу?
– Ты же сама сказала, что из этой книги я ничего не узнаю о загробной жизни! – возмутилась я. – Сказала, что авторы…
– …иногда могут написать что-то толковое!
Мила открыла книгу ближе к концу и показала на жуткую иллюстрацию женщины со змеей во рту.
– Смотри, они тут написали целый раздел о невестах. Я не буду утверждать, что с тобой произошло, но тебя точно коснулась Смерть. Иногда Мрачный жнец так делает, – объяснила она. – Очень редко он касается юных красивых дев. Он не лишает деву жизни, а отпускает ее – позволяет ей жить, – только вот она уже никогда не будет прежней после визита Смерти. Она становится его невестой.
«Его невеста».
«Коснулась Смерть».
«Вы желаете умереть, мадемуазель? Или к вам взывают мертвые?»
Я вскочила на ноги.
Не думала, что наша беседа повернется в такое русло.
– Неужели тебе не любопытно, почему ты можешь проходить сквозь миры, когда другие не могут? – Мила вскинула руки прежде, чем я успела ответить. – Впрочем, неважно. То есть важно – тебе следует больше читать, – но все тонкости не имеют отношения к нашему разговору. Главное тут другое. Тебе нужно покинуть остров до того, как он найдет тебя.
– Кто найдет?
Потеряв всякое терпение, я опустила руки. Потому что устала, промокла и проголодалась. Потому что всякий раз, когда я разгадывала какую-нибудь тайну этого острова, тут же возникала новая. Потому что я хотела узнать больше о серебре, а теперь до конца моей короткой жизни мне будут сниться змеи.
– Мне нужно нормальное объяснение! – сердито воскликнула я. – Или ты вместе с другими любителями подслушивать, – громко сказала я книжным стеллажам, – можешь пройти обратно через эти стены и исчезнуть из моей жизни. Я не шучу. Не знаю уж, как изгнать вас. Может, найду шалфей какой-нибудь, если нужно. Я… я зашью эти разрывы, чтобы никто больше меня не беспокоил!
Мила внимательно смотрела на меня несколько секунд: