Я хотела обойти ее, но Мила тут же устремилась ко мне, и я поежилась от ее холодного прикосновения.
– Подумать только, а я ведь посчитала тебя умной.
– Я тоже рада тебя видеть.
Чувствуя злость, я вскинула подбородок и обнажила зубы в улыбке. Впереди показался авиарий. Я глядела прямо на башенку, не желая смотреть на Милу. Она не испортит мой замысел. «Коко, Лу, Жан-Люк, Рид… Скоро я вам помогу». Я почти дошла.
– Кстати, спасибо большое, что рассказала о своем брате. Я оценила эту твою маленькую недомолвку.
Она нахмурилась. Я удивила ее. Вот и хорошо.
– Я ничего не скрывала от тебя, – сказала Мила и приосанилась. – Я назвала свое имя. Я же не виновата, что ты его не узнала.
– Ты сама скромность. Это у вас семейное. – Я зашагала быстрее, чтобы уйти от нее подальше. – Я сейчас занята, так что если позволишь…
– Вот уж не позволю! Что ты здесь делаешь совсем одна?
Д’Артаньян вышел из тени, напугав нас обеих.
– Привет, Мила.
– Д’Артаньян.
Мила посуровела, ее лицо окаменело… Что ж, мои подозрения подтвердились: д’Артаньян мог видеть призраков. Выходит, в этом я не одинока. Я даже ощутила некую связь с этим пушистым мерзавцем.
– Стоило догадаться, что я увижу тебя, – укоряюще сказала Мила. – Ты ее подначил на эту авантюру?
Д’Артаньян с наслаждением потерся о фонарный столб:
– У нее свои причины.
Всплеснув руками, она раздраженно последовала за мной:
– И? Что у тебя за причины?
– Я бы не хотела обсуждать их с тобой.
– А я бы не хотела умирать, но ничего не поделаешь! – выпалила она. – Разве Михал не сказал тебе, как опасен остров? Мы договорились, что ты покинешь Реквием. Только я думала, что живой!
– Послушай, Мила, – сказала я, практически убегая от нее. – Да, Михал твой брат, но мое дело тебя не касается. Я не дам ему убить моих друзей, и я думала, что уж ты-то меня поймешь. Совершенно очевидно, что он хочет поговорить с тобой, и я могла бы тебе в этом помочь, но ты отказываешься. У тебя свои причины.
Разозлившись еще сильнее, она пронеслась вперед.
– Дело не в Михале или во мне. А в тебе!
«Неверный ответ».
Стиснув зубы, я обошла ее, но она продолжала маячить передо мной, словно какая-то адская летучая мышь.
– Вампиры питаются людьми, Селия. Только потому, что моя семья проявила к тебе доброту…
Я громко фыркнула.
– …не значит, что все вампиры добрые. Если ты столкнешься с кем-нибудь не тем, даже мой брат не сможет спасти тебя. Ты понимаешь? Понимаешь, как неприятно умирать?
– У меня все получится, – упрямо вздернула я подбородок. – Просто обязано все получиться! И почему тебя это волнует? – спросила я, не в силах скрыть огорчение. – Ты меня не знаешь, а твой брат намеревается убить меня через пару недель. Уверена, что ты любишь его и остаешься верна ему…
Внезапно меня осенило.
«О боже!»
– В этом все дело? Ты волнуешься, что мои друзья не приедут на остров, если я погибну раньше Дня Всех Святых? И тогда Михал не сможет отомстить?
Мила прищурилась. Она нависла надо мной и посмотрела на меня таким до боли знакомым ледяным взглядом, что я едва не сбилась с шага.
– Ты и вправду глупа, – отчеканила она, сейчас ужасно напоминая брата, – если думаешь, что я здесь ради мести.
Я резко остановилась и посмотрела на нее.
– Тогда почему ты здесь? Хочешь помочь брату выбрать новую жертву? Затащить еще одну невинную душу в ад?
– Мой брат не убивал тех несчастных. Ты думаешь, что ему уже нет прощения, но ты ошибаешься. Его еще можно спасти. Я знаю это!
«Ты думаешь, что ему уже нет прощения».
«Ни один подарок не искупит твоих поступков».
Д’Артаньян неодобрительно прищелкнул языком.
– Ты что, подслушивала нас? – возмутилась я.
Но когда Мила открыла рот, чтобы ответить, я вдруг поняла, что не хочу ничего слышать. Михал – ее брат… Разумеется, она считала, что он заслуживает прощения; разумеется, она не желает верить, что он способен на такие злодеяния. Если бы я оказалась на ее месте, я бы тоже не поверила в подобное о Пиппе. Но… нет. У меня не было времени. Одисса могла появиться в любую секунду.
– Позволь мне быть откровенной, – решительно сказала я, вскинув кол. – Даже если бы это было возможно, что весьма сомнительно, я бы никогда не помогла Михалу обрести искупление. Будь моя воля, я бы вонзила этот кол прямо в его черное сердце.
– Да, мой брат не святой, но сердце у него не черное! – пылко возразила она.
Но я больше не намерена была терпеть Милу и ее брата. Резко я выплеснула свой гнев и впервые за долгие годы почувствовала, что поступаю справедливо. Наверное, я бы даже смогла вонзить кол в сердце Михала, появись он вдруг передо мной. Мила изумленно посмотрела на меня, когда за моей спиной резко прорвалась завеса. Я прыгнула в разрыв подальше от Милы и сцепила его края.
Мила бросилась ко мне, но опоздала.
– Что ты делаешь?
– Прости, Мила. Жаль, что мы не можем стать подругами.
Она покачала головой и попыталась просунуть руку в разрыв, но завеса молниеносно затянулась, подпитываемая огнем, горевшим у меня в груди.
– Селия, не надо!
– Уходи!
Я холодно взмахнула рукой, и разрыв полностью исчез. Путь свободен. Я сделала глубокий, успокаивающий вдох – подавляя чувство вины, – вдохнула потеплевший воздух и пошла дальше. Д’Артаньян последовал за мной, и от его компании почему-то на душе у меня стало легче.
– Как ни противно признавать, – промурлыкал он, – но вышло все… хорошо.
– Ты не говорил, что можешь видеть призраков.
– Ты тоже этого не говорила.
Воцарилась тяжелая тишина, когда мы распахнули двери.
Авиарий в Цезарине был похож на огромную клетку. Здешняя же скорее напоминала чуть покачнувшуюся узкую башню с вогнутым потолком и каменными стенами. В воздухе висел какой-то странный запах – возможно, от птиц. Здесь их были сотни: ястребы, совы, голуби и вороны, каждую освещала чаша, стоявшая посреди авиария. Какие-то сидели в клетках, другие взбирались по шаткой лестнице, которая огибала стены и вела на самый верх. Оттуда слабо звякнули цепи, и все стихло.
Я вгляделась в темный потолок. Свет туда не доходил. Возможно, смотритель держал там самых опасных птиц. Мне ужасно хотелось выпустить их всех на свободу. Мне всегда казалось, что сажать пернатых в клетки было особенно жестоко.
К сожалению, сегодня я могу выпустить только одну птицу.
Молча я поднималась за д’Артаньяном, ища взглядом крупную птицу, которая смогла бы пересечь море. Кажется, даже кот не хотел разговаривать здесь. В стенах были проделаны грубые окна, сверху капало. Звук сливался с мягким трепетанием крыльев и нежным потрескиванием огня.
Вдруг раздалось резкое карканье, и мое сердце едва не выпрыгнуло из груди. Д’Артаньян зашипел и взлетел по лестнице вверх, скрывшись в темноте. Я повернулась на звук. На меня из клетки смотрел трехглазый ворон – тот самый, с рынка. Он с любопытством наклонил голову и взъерошил перья, переминаясь с ноги на ногу.
«Странно».
Я нахмурилась и подошла к нему.
– Как ты сюда забрался? Я думала, ты чей-то, – прошептала я.
– Ты что, думала, птица заговорит с тобой? Может, мне оскорбиться? – тихо спросил д’Артаньян.
– А вдруг он и правда говорит? Ты вот никогда не замолкаешь.
В ответ ворон снова закаркал, словно бы подгоняя. Звук капающей воды стал громче.
– Какой же ты шумный. Неудивительно, что торговец отдал тебя.
Ворон лишь снова закаркал и забился о клетку. Я замешкалась.
Были и другие птицы, куда лучше, которые смогли бы доставить письмо, но с этим вороном я ощутила некую связь.
– Прекрати, – велела я и легонько хлопнула его по клюву письмом. – Ты же поранишься, а у меня для тебя поручение.
Ворон раздраженно клюнул мое послание, но, кажется, понял меня и замер на жердочке. Он пристально на меня смотрел. Изучал.
– Так.
Я с опаской посмотрела на него и спрятала кол в декольте.
– Я сейчас открою клетку, только ты на меня не нападай, хорошо?
– Сейчас будет что-то интересное, – произнес д’Артаньян.
– Не слушай его, – сказала я птице.
Ворон важно расправил крылья.
Истолковав это как «да», я подняла защелку и распахнула дверцу. Птица не пошевелилась, и я облегченно выдохнула.
– Видишь? Не так уж сложно вести себя подобающе. А теперь… – Я положила письмо в мешочек, привязанный к лапке ворона. – Доставь это послание Козетте Монвуазен.
Ворон наклонил голову.
– Алой Принцессе, понимаешь? Она живет в Тисовом переулке, в доме 7… и в замке, – сказала я и почувствовала себя неимоверно глупо. Но если уж в нашем мире жили ведьмы, русалки и вампиры, то и птица может доставить письмо. – Она часто гостит у его величества. И еще ее можно застать в Шато ле Блан. В это время года она вряд ли будет там, но все же на всякий случай…
Ворон закаркал, дабы избавить меня от страданий, вспорхнул и вылетел в окно. Глядя ему в след, в душе я ликовала и вместе с тем чувствовала беспокойство. Что-то было не так с этой птицей, и дело не только в третьем глазе. Что-то не так было со всем этим местом.
Я попыталась отбросить тревожные мысли, подошла к окну и заставила себя полюбоваться видом. У меня все получилось. Получилось! Если повезет, ворон быстро найдет Коко, и друзья прочитают мое предостережение. Я положу конец жестокому правлению Михала и отправлюсь домой в Цезарин. Все закончится успехом. Мы все будем жить долго и счастливо, прямо как герои в детских сказках, которые мы с сестрой любили читать.
«У нас все будет хорошо».
Но когда трехглазый ворон скрылся, я не ощутила надежды. Все мои чувства отчего-то обострились. И чем дольше я здесь стояла, тем сильнее все ощущала. Я посмотрела на сов, сидящих у окна. Их крылья трепетали, но сами птицы сидели на жердочках совершенно неподвижно. Но ведь они все равно должны хоть немного, но шевелиться. Где Одисса? Почему она до сих пор не нашла меня?