В отблесках пламени ожоги на его лице ярко поблескивали. Но вины за собой я не чувствовала.
Его молчание затянулось, и я поерзала на стуле, мягкий шелест моего платья чуть заглушил мерное тиканье часов на столе. Я подергала ногой. Сжала и разжала руки. Покашляла немного, чтобы прочистить горло. Он так и не взглянул на меня. Не в силах больше выносить неловкого молчания, я спросила:
– Зачем ты привел меня сюда? И почему твои раны не зажили?
В ответ Михал налил себе еще абсента:
– Серебро.
Я терпеливо ждала, когда он объяснит, но он молчал, и я подавила желание фыркнуть.
– То есть… они навсегда останутся на лице? Ты будешь вечно выглядеть так, будто медведь прошелся по тебе когтистой лапой?
Он выглядел очень напряженным и неприступным, и я не стала напоминать ему, что я была тем самым медведем.
Когда Мила исчезла, он молча повел меня в свой кабинет, больше не касаясь меня.
– Она вернется, – зловеще предрек Михал. – Слишком велик соблазн вмешаться.
Только вот Мила так и не появилась. Ни тогда, ни сейчас.
– Мои раны не заживут, пока я не выпью чего-нибудь покрепче. – Он лукаво посмотрел на меня. – Хочешь помочь?
После встречи с сестрой тени у него под глазами еще сильнее обозначились, черты лица заострились. Ожесточились. Он выглядел… усталым.
– Нет, – ответила я.
Я не испытывала к нему сочувствия. Мила отвернулась от него – и от меня, вдруг подумала я, – но Михал не был достоин моего сочувствия. Даже если он не убивал тех несчастных, он убивал других, и я не понимала теперь, что мне делать дальше.
Зачем он вынуждает меня сидеть с ним рядом?
– От чего Мила хотела исцелить Дмитрия? – Я потеребила ленту на запястье, не желая больше смотреть на Михала. – Зачем они искали Лу?
«Да еще и в церкви».
Михал повернулся ко мне лицом и, прислонившись к буфету, посмотрел на меня. Краем глаза я наблюдала, как вампир лениво потягивал абсент. Матушка всегда называла его дьявольским напитком. Неудивительно, что Михалу нравится абсент.
– Дмитрий страдает от жажды крови, – ответил он наконец.
Я не стала ожидать очередного неловкого молчания:
– И что это такое?
– Редкий вампирский недуг. Когда Дмитрий пьет кровь, он теряет рассудок. Многие вампиры забываются на охоте, но страдающий от жажды утрачивает всякое самообладание: он ничего помнит, ничего не чувствует и неизбежно убивает свою жертву самым страшным способом. Если ничего не делать, в итоге можно стать животным, подобно Яннику.
Не в силах противиться, я подняла взгляд на Михала. Он поглядел на свой стакан, его щеки показались мне еще более впалыми. Он пристально смотрел на изумрудную жидкость.
– Обычно мы тихо и быстро избавляемся от таких. Вампиры, страдающие от жажды крови, – угроза для всех. Они не могут хранить нашу тайну.
– Но Дмитрий же твой кузен.
Михал невесело усмехнулся:
– Да, кузен.
– Ты любишь его, – догадалась я. – Винишь его в смерти Милы, но все равно любишь, иначе бы давно убил.
Михал скривился, а я потеребила платье. В голову пришла неожиданная мысль. Любовь к сестре затуманила Михалу разум – он до сих пор не мог понять, почему кто-то пожелал причинить ей боль, – возможно, та же любовь к Дмитрию затмевала его суждение? Михал, может, и не убивал Милу и других, но кто-то же это сделал. Кто-то высосал кровь из несчастных и бросил их трупы. Сколько Мила и Дмитрий пробыли в Цезарине? Неделю? Дольше?
Достаточно времени, чтобы выпить кровь из пятерых?
Чувствуя на себе мрачный взгляд Михала, я не осмелилась высказать свои подозрения – не после встречи с Милой, – но с каждым тиканьем часов они становились все сильнее.
Дмитрий страдал от жажды крови.
Дмитрий был с Милой в минуты ее смерти.
Мила говорила, что лишь вампиры, не связанные родством, пьют кровь друг друга – что бы это ни значило, – но если Дмитрия одолела жажда, узнал ли бы он свою кузину в своих муках? Такие вампиры часто теряли рассудок и самообладание.
Леденящим душу шепотом в голове раздались зловещие слова Михала.
«Дмитрий страдает от зависимости. С минуты вашего знакомства он только и думает о твоей крови. Твоя прекрасная шейка так и манит его».
Ему вторил голос Милы:
«На нас надвигается тьма… и посреди нее некто… мужчина. Его лицо застилает горе. Ему нужна твоя кровь, Селия».
Дрожь пробежала у меня по телу, и я застыла как каменная, вцепившись в подол.
«А Дмитрий знает, что я Невеста?»
Нет. Даже Михал до встречи с Милой этого не знал, и он явно не станет рассказывать об этом своему кузену, к которому он уже не относится с теплотой. Я чуть расслабилась и выдохнула. Моя тайна пока от него скрыта.
– А что ты знаешь о любви, Селия Трамбле? – мягко спросил Михал.
Я вздрогнула от неприятного предчувствия. Когда он говорил таким тоном, ничего хорошего ждать не приходилось. В его глазах засиял холодный, расчетливый блеск, и он резко подошел к столу. С громким звоном он поставил на него стакан, и я чуть поежилась.
– Люди всегда говорят о любви так, словно все в ней понимают, но по своему опыту могу сказать, что человеческое сердце весьма непостоянно.
Быстрым движением он открыл ящичек стола, щелкнул чем-то и вынул оттуда…
Сердце у меня оборвалось.
Он вынул мое помолвочное кольцо.
В отблесках каминного пламени оно сверкало, как тысяча крошечных солнц, ярких и неугасающих, и горло у меня сжалось.
«Жан».
Щеки у меня вспыхнули, и я подскочила, чтобы выхватить у Михала кольцо, но, разумеется, он оказался быстрее. Я не успела сделать и шага, как он отнял руку.
– Докажи, что я не прав, – сказал он и поднял украшение вверх. – Скажи, почему ты не надела его на палец, и я с радостью верну его тебе.
В глазах защипало, но я не стану плакать перед этим мерзавцем! Не нужно ему знать, что я толком и не думала о Жан-Люке с той минуты, как оказалась на острове. Как не нужно и знать о нашей ссоре в библиотеке и о том, что наши отношения не ладились. Не нужно ему знать о том, что я не ношу кольцо, потому что… потому что…
Я даже не могла подобрать нужных слов.
– Не знаю! – бросила я и скрестила руки на груди. – И какое тебе, собственно, дело? Ты уже дважды заговорил о моей помолвке. Тебе больше нечем заняться? Ты даже нас не знаешь, а суешь свой нос в наши дела! А еще король вампиров!
Разглядев что-то в моем выражении лица, Михал с отвращением покачал головой. Мрачный блеск в его глазах погас. Возможно, он чувствовал неприязнь ко мне. Может, к себе. И я ненавидела его за это – как же я его ненавидела! – потому что в глубине души я ненавидела и себя.
Он швырнул мне кольцо, и, вздрогнув от неожиданности, я едва не выронила его. Михал притворился, что ничего не заметил.
– Забирай. Мне без надобности эта побрякушка.
Мои руки чуть дрожали, когда я посмотрела на кольцо, раздираемая нерешительностью. Если я надену сейчас кольцо, я признаюсь ему в чем-то. Если не надену, тоже признаюсь, но уже в другом. Однако он избавил меня от унижения, снова повернулся к буфету и чем-то себя занял.
Я спрятала кольцо в корсет и тут же ощутила отвращение к себе.
– А где мой серебряный крест? – спросила я, поразившись, как ровно звучал мой голос.
Михал не повернулся:
– Все зависит от тебя.
– Тогда отдай его мне. Он мне нужен.
– Нет, – спокойно отозвался он и вынул из кармана крест на цепочке. От его пальцев шла легкая дымка. Украшение, словно мираж, крутилось и сверкало в отблесках пламени. – Только если мы придем к соглашению.
– Какому еще соглашению?
Наконец он обернулся и протянул мне стакан с абсентом. В другой руке он сжимал крест.
– Все довольно просто. Ты со мной, Селия Трамбле, или против меня?
Я удивленно перевела взгляд с его лица на сжатый кулак, в котором шипело и дымилось серебряное украшение. В глубине души мне хотелось, чтобы он и дальше держал крест. Мне хотелось увидеть, сколько времени пройдет, прежде чем его рука загорится. И в то же время я ужаснулась своим мыслям. Я не видела, чтобы кого-то охватывало пламя, и не уверена, что хочу – пускай даже это был бы Михал.
– Ты все еще собираешься убить Коко? – спросила я, затаив дыхание и не обращая внимания на протянутый стакан.
– Если потребуется.
Я помрачнела:
– Не потребуется.
– Я все еще не уверен в этом.
– А я все еще не уверена, что ты не злобный, жестокий безумец, желающий уничтожить все хорошее в мире. Может, ты и не убивал свою сестру, но ты определенно убивал других. Я бы скорее гадюке доверилась, чем тебе.
– Хм.
Секунду он внимательно на меня смотрел – выражение его лица было спокойным и холодным, хотя рука все так же дымилась, – а потом выпил абсент и спрятал крест в карман. Он разочарованно покачал головой.
– Очень жаль. Подумать только, а ведь я хотел взять тебя с собой.
Я оторвала взгляд от его обожженной руки.
– Куда? – настороженно спросила я. – И зачем?
– Теперь это уже неважно, не так ли? Я злобный, жестокий безумец, которому нельзя доверять. – Михал наклонил голову. – Забавно, но тебя я не пытался уничтожить. Ты не считаешь себя чем-то хорошим в этом мире, Селия Трамбле?
– Не искажай мои слова.
– Да как я могу. – Он помолчал. – Расскажи мне все о Козетте Монвуазен и Бабетте Труссе.
Я удивленно прищурилась:
– Прости?
– Расскажи о Козетте Монвуазен, – повторил он, и в его глазах промелькнула злоба, – и Бабетте Труссе. Ты хочешь знать, зачем я привез тебя на остров, почему хотел взять тебя с собой. Мне нужно знать о них. Почему Козетта не стала бы похищать тело Бабетты из морга, если уж на то пошло?
– Ты считаешь, что… Коко похитила тело Бабетты?.. – Я замолчала, не договорив. Меня вдруг осенило. – Ты и правда безумен. Коко никогда бы не стала мешать расследованию убийства и не стала бы сбегать с телом Бабетты…
– У ведьм крови особый погребальный обряд, верно? Некое вознесение.