– Да, они сжигают усопших и развеивают их прах в тайных рощах Ля-Форе-де-Ю, но повторяю: Коко не стала бы забирать тело Бабетты без дозволения!
– Они ведь верят, что душа ведьмы привязана к миру живых, пока не вознесется, так? Стала бы Коко подвергать душу Бабетты таким мукам, пускай и не навсегда? Ты сама говорила, что они были близкими.
Я вскинула подбородок:
– Кто угодно мог забрать тело Бабетты. Только потому, что ты по ошибке жаждешь отомстить Коко, не значит, что она виновна. Возможно, тело выкрал настоящий убийца. Ты об этом не подумал? Возможно, он вернулся, чтобы уничтожить следы, которые могли найти при вскрытии.
Михал развел руками и подался вперед.
– Просвети меня, пожалуйста: если не Коко, тогда кто?
Я воззрилась на него, открывая и закрывая рот, словно рыба. Разумеется, я не знала кто. И никто в королевстве не знал – даже он, – в этом-то и была вся суть.
– Я вижу два пути решения, Селия Трамбле.
Выпрямившись, Михал сцепил руки за спиной и с небрежным видом начал расхаживать у стола. Только вот в нем не было никакой небрежности. Никогда не было. Каждый его шаг был точен и зловещ. Он остановился передо мной.
– Я узнаю все либо о Козетте Монвуазен, либо о Бабетте Труссе. – Выражение его лица было обманчиво спокойным. – Возможно, твои друзья невиновны. А возможно, нет. Так или иначе, но я отомщу за смерть сестры, и мне жаль любого, кто встанет на пути моей мести. А теперь, – произнес он еще мягче, – какой путь мне выбрать?
Молчание.
«Дмитрия», – едва не выпалила я, но сдержалась. У меня не было никаких свидетельств, что это он убил Милу и других, а пока их не было, я не могла предать его дружбу. Михал пока терпел Дмитрия, но, если я скажу ему, что его кузен убил Милу, он мешкать не станет. Не дожидаясь никаких доказательств, он вырвет сердце Дмитрию.
Но я не могла предать и Коко.
Михал ждал от меня ответа.
– Зачем тебе я, чтобы узнать что-то о Бабетте?
От его упрямства на меня резко накатывали волны разочарования и отчаяния.
– Ты можешь принудить любую ведьму в ее ковене рассказать тебе все, что они знают. Не то чтобы это помогло – у нас больше шансов найти иголку в стоге сена, чем ее тело.
– Пускай твои бестолковые братья ищут ее тело. Оно мне неважно. Важнее узнать, почему убийца вернулся только за ее трупом.
– Они не бестолковые! – с жаром воскликнула я.
Михал пренебрежительно махнул рукой.
– Они ни на что не способны. Уже несколько месяцев ищут по всему городу нашего таинственного убийцу и не нашли ни одного подозреваемого. Ты же за неделю оказалась в самом сердце происходящего – узнала, как убить вампиров, прошла сквозь завесу, общалась с мертвыми. Ты много знаешь о ведьмах, русалках и – если не ошибаюсь – об оборотнях, и всех ты называешь своими друзьями.
Я не ожидала услышать подобное. Щеки у меня вспыхнули. Я растерянно на него посмотрела. От его похвалы по телу у меня пробежала волна жара. Однако я не была уверена, плыла ли я по ней или тонула. Никто прежде не делал мне таких комплиментов, только вот в устах Михала ничто не звучало как комплимент. Он говорил таким будничным тоном, словно мы обсуждали погоду.
– Но…
Я глупо поморгала, не зная, что сказать:
– Не думаю…
– Еще как думаешь, – оборвал он меня. – Ты умеешь думать и посему вдвойне ценнее любого шассера. Однако принуждать тебя я не буду. Если не захочешь присоединиться ко мне, я провожу тебя до твоей комнаты и лично прослежу, чтобы никто не беспокоил тебя до кануна Дня Всех Святых. – Он помолчал. – Ты этого хочешь?
Тишину нарушали лишь едва слышное тиканье часов и биение моего сердца. Оно билось предательски громко и грозило вырваться из груди.
«Ты этого хочешь?»
Никто меня раньше не спрашивал, чего я хочу, и я растерянно на него посмотрела. Еще пару часов назад я намеревалась его убить, а теперь? Простить его? Радоваться его похвале? Передо мной встал невозможный выбор, и я едва не заплакала от отчаяния.
Если я соглашусь, мы, возможно, поймаем убийцу.
Если я соглашусь, то буду, по сути, помогать убийце.
– Обещай, что никого не убьешь, – прошептала я. – Обещай, что отдашь шассерам убийцу, если мы найдем его. И обещай, что не станешь препятствовать их суду.
Михал ответил быстро. Его взгляд был мрачен.
– Обещаю, что не убью тебя, Селия Трамбле, и только это. Мы договорились?
На секунду я закрыла глаза.
В конце концов никакого выбора у меня не было. Но не могла же я просто вернуться в комнату и сидеть сложа руки, пока убийца разгуливал на свободе. Я не могу вернуться в это проклятое место. Ни за что!
– Договорились, – тихо ответила я и протянула руку. Она дрожала лишь немного.
Его губы чуть дрогнули в зловещей улыбке, и он крепко пожал мне руку своей обугленной ладонью. Призраков не появилось. Это прикосновение, эти узы, были лишь нашими.
Когда Михал отстранился, я почувствовала в своей ладони серебряный крест, такой блестящий и знакомый. Я хмуро вгляделась в едва заметные инициалы, выгравированные на украшении. До этого я их не замечала – да и сейчас бы не заметила, если бы свет от пламени не упал на него, – но вот они, поблескивали. «БТ».
Если мы собирались действовать сообща, Михал должен знать все.
– Не знаю, почему убийца вернулся только за трупом Бабетты, но… лишь у нее нашли крест.
Мы с Михалом взглянули на украшение.
– Она не верила в христианского бога.
Он посмотрел мне в глаза:
– Думаешь, она что-то знала?
– Мне кажется, она чего-то боялась.
«Скажем, вампира».
Я спрятала крест в карман, где он тяжело осел, будто привязав меня к кабинету, к Михалу. Отступать было нельзя.
– Обычно серийные убийцы выбирают жертв, схожих между собой, но шассеры не нашли ничего общего между убитыми. Может быть, наш преступник выбирает жертв как-то иначе. Может, он… как-то связан с ними.
Михалу не нужно было дальнейших разъяснений. Его мысли уже бежали вперед. Черные глаза заблестели в предвкушении.
– Где жила Бабетта? В Цезарине?
– Нет.
«И слава богу».
Я покачала головой, и на глаза навернулись слезы облегчения. Слава богу, Бабетта уехала далеко от Коко после битвы за Цезарин. Слава богу, Михал позабыл о моей подруге. Я могу только молиться, чтобы он и впредь о ней не вспоминал.
– Она жила в Амандине. Я слышала, как она однажды сказала… кому-то, – поспешно добавила я, – о месте под названием «Бездна», но не знаю, где это. Родители продали наше летнее поместье в Амандине, когда я была еще ребенком.
– Вряд ли твои родители обрадовались, если бы ты знала о нем, – холодно улыбнулся Михал и отошел. – «Бездна» не место для благородных девиц.
– Ты знаешь, где это?
– О да.
Он указал на дверь, и та открылась сама по себе, впуская в комнату глубокие тени. Я тут же встала.
– Скоро и ты узнаешь о нем. Мы отправляемся в Амандин, лапочка. Если есть какая-то связь между Бабеттой и нашим убийцей, мы найдем ее. Однако ты должна знать… – Его рука скользнула по моей, когда я выходила из кабинета. – Если там нечего искать, останется лишь один путь. Понимаешь?
Наши взгляды пересеклись в полумраке, и в воздухе повисло ее невысказанное имя.
«Коко».
Я поборола желание выжечь крест на его щеке.
– Да, – с горечью ответила я.
– Вот и хорошо. – Он пренебрежительно кивнул и отпустил меня. – Тогда завтра вечером отплываем в Бельтерру. В семь часов. Надень что-нибудь… зеленое.
Часть III. L’appétit vient en mangeant
Аппетит приходит во время еды
Французская пословица
Глава 28. На дно
В знак протеста я оделась в алое. Возможно, это была мелочь, но то, что я решила работать вместе с Михалом, еще не значило, что я работала на него. Для меня важно было начать на равных; напомнить ему, что он не может приказывать мне, словно я его служанка или еще хуже – при этой мысли я раздраженно оправила шелковый лиф – зверушка, лапочка.
Когда я появилась в его кабинете ровно в семь часов вечера, он окинул меня ироничным взглядом, будто подавил усмешку. Я прищурилась и с гордостью заявила:
– Красный – мой любимый цвет.
Михал подошел к двери и ловко застегнул пуговицы своего черного дорожного плаща.
– Лжешь.
– Это не ложь! – Я помолчала. – Как ты понимаешь, когда я лгу?
– Ты слишком пристально смотришь в глаза. Это раздражает.
Он снял с крючка еще один черный плащ из плотной ткани, развернул его и жестом предложил мне надеть. Изумленно я просунула руки в рукава, чуть поколебавшись, когда он спросил:
– Я как-то могу переубедить тебя сменить наряд?
Ожоги на его лице исчезли, как и на руке; бледная кожа снова стала чистой и гладкой. Сердце чуть сжалось.
«Мои раны не заживут, пока я не выпью чего-нибудь покрепче».
Возможно, Ариэль снова посещала его. А может, кто-то еще. От этой мысли к горлу у меня подкатила желчь, и я отстранилась от Михала, мысленно отчитав себя. И почему я не захватила свой прекрасный плащ из светлой шерсти с серебристыми пуговицами? Уж очень сильно я хотела, чтобы он увидел мое алое платье.
– Никак.
Михал, уже не сдерживаясь, ухмыльнулся и прошел в коридор.
– Как пожелаешь.
– Почему ты хотел, чтобы я надела зеленое? – настороженно спросила я.
В ответ он лишь мрачно усмехнулся.
В гавань Реквиема зашел одинокий корабль. Михал не останавливался посмотреть, шла ли я за ним, – просто поднялся по трапу к морякам, которые складывали на носу судна какие-то деревянные ящики. Проклиная Михала и его сверхъестественную быстроту, я спешила следом. В боку покалывало, зубы ныли от пронизывающего ветра.
– Михал! Ты не мог бы идти помедл…
Слова застряли у меня в горле, когда я разглядела ящики в свете фонаря. Замерев на палубе, я уставилась на них.
– Гробы, – выдохнула я.
«Они складывают гробы».