– Уверена. Инициалы едва различимы, но вот они, выгравированы на серебре. «БТ».
Михал отвел взгляд от Эпонины и приподнял мою руку, чтобы рассмотреть крест. Хоть он и вспылил из-за пророчества, его прикосновения были осторожными и легкими.
– Это не «БТ».
– Еще как…
– Кто-то вырезал надпись поверх старых букв, только вот штрихи другие. – Он настороженно на меня посмотрел. – Вряд ли это был крест Бабетты.
Я вырвала свою руку из его, отчего-то оскорбленная.
– Что за чушь! О чем ты вообще говоришь?
– Почему ты не отдала украшение шассерам, когда нашла Бабетту?
– Так… – Я еще сильнее нахмурилась и посмотрела на Михала и Эпонину. – Мне показалось неправильным отдать им что-то такое личное. Украшение явно что-то значило для Бабетты, иначе она не носила бы его с собой. Я хотела отдать его Коко, – добавила я, ощетинившись. – Она бы наверняка захотела его сохранить.
– Но ты же не отдала его Коко. Почему?
– Потому что не успела! Меня похитили! – громко ответила я, и мой голос эхом разнесся по пустой комнате.
Возможно, потому, что у меня возникла какая-то странная связь с крестом, и мне не хотелось отдавать его. Может, потому, что мне вообще не стоило забирать его себе. Или, может, – что было тревожнее всего – потому, что я не могла забыть лица сестры, которое разглядела в дымчатых глазах Эпонины.
– Какая разница, почему я его сохранила? Разве мы не должны сейчас спускаться в «Бездну»? Я откусила от яблока – значит, можем идти вниз.
– Большая, – твердо ответил Михал и схватил меня за руку, когда я попыталась пройти мимо него. – Потому что изначально на кресте было выгравировано «ФТ».
ФТ.
ФТ.
О, так он про…
«ФТ».
Буквы захлестнули меня подобно волне, но они не унесли меня с собой, а заледенели внутри.
– Филиппа Трамбле, – прошептала я, медленно повернувшись к Михалу. – Ты думаешь, что это был крест моей сестры?
Он коротко кивнул.
– Нет! – Я резко покачала головой.
Лед в моей груди начал таять, превращаясь в жар убежденности. Я спрятала крест в карман и выхватила яблоко из рук Михала. Оказалось, что все-таки были на свете какие-то невозможные вещи, и вот мы столкнулись с ними. Михал не станет никого убивать, если я помешаю, а у моей сестры – моей любимой почившей сестры – не могло быть этого креста. Эпонина просто обманщица, а Михалу не мешало бы проверить зрение.
– Кажется, ты забыл мою исповедь. Позволь тебе напомнить: Филиппа умерла год назад. Убийства начались в прошлом месяце. Она не имеет к этому отношение.
– Селия, – тихо произнес Михал, но я больше не была намерена слушать.
Этого разговора никогда не было, а наша прорицательница – русалка в нелепом наряде. В порыве я снова откусила от яблока, но даже не почувствовала вкус сладкого плода.
– Вот! – Я показала Эпонине фрукт. – Я еще раз откусила от твоего дурацкого яблока. Я требую правды, настоящей правды и не обо мне. Я хочу знать о Бабетте Труссе.
Эпонина совершенно спокойно наклонила голову, отчего вызвала у меня раздражение.
– Ты можешь отведать яблоко лишь один раз за вечер, Селия Трамбле.
– Ты узнала меня благодаря плакатам на улице. Прекрасно. – Я скрестила руки на груди, пытаясь всеми силами походить на сестру, Лу, Коко и всех знакомых упрямых женщин. – Однако ты узнаешь куда больше, чем мое имя. Я могу быть весьма настырной.
Михал ничего не сказал, но встал за моей спиной. Точнее, навис.
Эпонина сделала вид, что не заметила.
– Моя родная сестра Эльвира высоко о тебе отзывается, mariée, – произнесла она с загадочной улыбкой. – Кажется, вы познакомились в Ле-Презаже в январе. Ты проявила к ней доброту.
«Значит, она знает обо мне не из плакатов».
– Это было нетрудно. Эльвира чудесная.
– Многие люди не согласились бы с тобой. – Она помолчала. – Ради сестры я спрошу… ты уверена, что хочешь войти в «Бездну»? Я не первая прорицательница, которая скажет, что оказаться в аду легко, и буду не последней. Если ты и дальше пойдешь по этому пути, ты уже не сможешь вернуться.
– Бабетта умерла, – решительно заявила я.
«Как будто что-то вообще было легко».
– Если мы не найдем убийцу, любой из нас может стать его жертвой.
– Хм-м.
Улыбка Эпонины растаяла, когда она смотрела на меня, но, кажется, больше меня не видела. Ее взгляд стал далеким, словно она узрела то, что не могли видеть мы, а в ее голосе зазвучали странные, неземные нотки.
– Ты ищешь кого-то, но забыла, что некто ищет и тебя. Если ты добьешься своего, то и убийца тоже.
Сердце у меня камнем рухнуло вниз.
– Что?
От Михала исходил такой холод, что обжигал мне спину.
– Ты знаешь имя убийцы, Эпонина?
Она подняла голову к потолку, все еще пребывая где-то в другом мире. Вскинула руки и зашевелила пальцами, словно перебирала невидимые струны.
– Нет… Вам нужно не его имя. Не сейчас.
Михал выступил вперед:
– И все же я хочу имя. Назови его!
– Нет.
– Будь осторожнее, прорицательница. – Она его не видела, но в его глазах горела угроза. – Я не могу принудить тебя, но могу и по-другому получить нужное.
Она медленно опустила руки, и ее взгляд прояснился. Она посмотрела на него и прищурилась, выпрямилась в полный рост.
– Как же ты глуп, вампир. Рискуешь навлечь на себя гнев моей королевы. Ты живешь на острове или уже забыл?
Михал сдержал гнев. Даже он не хотел злить морскую богиню. С усилием, но он натянул на себя маску безразличия. И все же я понимала: если бы Эпонина не упомянула о морской богине, ночь для нее закончилась бы иначе.
Значит, дело за мной.
– Я не сдвинусь с места, пока ты все не объяснишь. – Приосанившись, я посмотрела на нее. – Объяснишь понятно. Никаких больше загадок.
Эпонина приподняла брови, но я не съежилась под ее взглядом. Мне было все равно, что она теряла терпение. Свое я потеряла много часов назад.
– Я всю ночь здесь простою, если надо. Распугаю всех посетителей. Несмотря на всю вашу помпезность, вам все равно нужны посетители, так? Здесь зарабатывают деньги. Я расскажу всем, что в борделе полно людей или… – Догадка пришла, словно удар молнии. – Скажу, что сюда идут шассеры! – Для пущей выразительности я протянула ей яблоко. – Этого ты хочешь? Чтобы тут устроили переполох охотники?
Эпонина сердито нахмурилась:
– Ты смеешь говорить о них в этом священном месте?
– О, я осмелюсь и на большее. Может быть, я и правда позову их сюда.
«Ложь».
– Меня сейчас полкоролевства ищет. Уверена, парочка охотников откликнется на мой зов. Ведь… ведь так, Михал?
Хотя он не смотрел на меня, хотя его взгляд оставался холодным и отстраненным, когда он глядел на Эпонину… что-то в его лице выдавало удовлетворение. Возможно, даже ликование.
– Она не лжет, – тихо произнес он и прислонился к стене. Чуть наклонил голову в мою сторону и убрал алую нить с рукава.
– Именно. – Внутри у меня все ухнуло, когда он согласился. – Я могу быть очень назойливой.
Я кинула Эпонине яблоко, и та сжала его в руке.
– Вижу. – Ее голос утратил всякую легкость и волшебность. Теперь он звучал очень некрасиво. Просто отвратительно. – Не понимаю, почему ты так понравилась Эльвире. Я не назову вам имени, которое вы жаждете услышать, но – если уберетесь с глаз моих – назову вам другое. Пенелопа Труссе. Кузина Бабетты. Она приведет вас куда надо.
«Пенелопа Труссе».
Ради Эльвиры я с трудом, но сделала глубокий, успокаивающий вдох и присела в реверансе.
– Спасибо, Эпонина. Было… интересно с тобой познакомиться. Пожалуйста, передай сестре, что я скоро навещу ее.
– Я не стану лгать сестре, Селия Трамбле. Уходите.
Она махнула тощей рукой, и взгляд ее жутких глаз впился в меня, пока все ее тело начало исчезать, рассеиваться подобно дымке на ветру.
– Выбирай спутников осторожно. Больше мы не встретимся.
Когда я спускалась по лестнице следом за Михалом, в голове у меня звучал истинный и зловещий смысл ее слов: «Потому что ты будешь мертва».
Глава 32. «Бездна»
Я понимаю, почему отец поддался магии.
Хотя я ненавижу его за это – и только его я виню в смерти Филиппы, – я понимаю притягательность волшебства. Когда тебя окружают необычные создания, а ты совершенно заурядный, тебя начинает мучить боль. Когда Лу пальчиком манит к себе звезды, я не могу сдержать восторга. Когда Рид собирает их в сияющий букет, я кусаю до боли губы. Пока боль не захватывает меня всю. Пока больше я не могу ни о чем думать, ничего делать – только отчаянно желать.
Иногда мне кажется, что страстное желание меня погубит.
Оно, бесспорно, погубило мою сестру.
– Тебе страшно? – тихо спросил Михал.
Он потянул меня к очередной двери багрового цвета. Эта находилась у винтовой лестницы из черного камня. Вампир распахнул дверь, и я, вскинув голову, заставила себя войти.
– Нет, – солгала я.
Михал усмехнулся и последовал за мной.
Мы ступили на металлическую платформу, огибающую по кругу все помещение. В стенах были врезаны огромные камины из того же грубого черного камня, что и лестница. В них потрескивало странное черное пламя, от которого исходил не менее странный свет и освещал центр комнаты. «Яма», – внезапно осознала я. Эта яма уходила вниз на несколько футов; темно-фиолетовые подушки были разбросаны по полу, а на кушетках лежали странные существа. Многие так тесно прижимались друг к другу, что сложно было понять, кто где; некоторые просто отдыхали. С каждой секундой мои щеки алели все сильнее. Здесь были ведьмы, оборотни, мелузины и кто-то еще. Какие-то невиданные существа.
«Ты знаешь правила. Деве здесь не рады».
Всякие сомнения в словах Эпонины внезапно исчезли, когда бледная женщина припала к окровавленной, покрытой шрамами руке куртизанки. Когда похожий на дракона мужчина засунул раздвоенный язык в ухо другого, а женщина с рогами вонзила в его бедра острые когти. Позади них оборотень закинул морду и завыл, а мужчина с чешуей гладил ему хвост. Среди этого веселья не было ни одного человека.