«Так, хорошо».
Приосанившись, я пошла к кустам остролиста, и в эту секунду с грохотом распахнулась дверь.
– Селия, – тихо позвал меня Михал. Он стоял в дверном проеме в тени, сцепив руки за спиной, а солнечный свет падал на пол прямо перед ним. – Пожалуйста, вернись в дом.
По обе стороны от него молча стояли Одисса и Дмитрий. Их лиц, скрытых тенями, я не могла разглядеть, но, судя по напряженному взгляду Михала, они тоже пристально на меня смотрели. Внутри у меня все сжалось. К несчастью для них, они могли лишь смотреть, ибо солнце светило ярко и высоко. Я вскинула голову, стараясь выглядеть решительно и уверенно. Если Михал мог говорить вежливо, то и я могла.
– Мой друг в беде, и я хочу ему помочь.
Дмитрий сделал шаг вперед, но Михал преградил ему путь, уперевшись рукой в порог.
– Это существо тебе больше не друг.
Я сдержалась, чтобы не съязвить в ответ… Дело было теперь не в Михале. И даже не во мне. Если мы не поможем лютену, он мог навредить себе.
– Ему нужна наша помощь, Михал. Что-то с ним не так…
Однако слова застряли у меня в горле, когда я повернулась и увидела, что лютен больше не прятался в живой изгороди. Он стоял прямо передо мной, и его запах… Мне вовсе не показалось. Глаза мгновенно начали слезиться, и мне понадобилась вся сила воли, чтобы не отшатнуться. Когда лютен оказался так близко, я поняла, что от него действительно разило гнилью и разложением, а что еще хуже – его некогда смуглая кожа теперь стала бледной и тонкой, как бумага, чуть обвисла на его заостренном лице. Жуткая белая пелена застилала его огромные глаза.
Я все же отшатнулась.
– Что… что случилось…
Я не успела договорить, как Звездные Слезинки схватил меня за запястье своими длинными пальцами, холодными как лед.
«Пойдем со мной, Mariée. Ты должна пойти со мной».
Я задыхалась от зловония, глаза слезились. Я попыталась вырваться, но он схватил меня еще крепче, и я едва не закричала от боли.
– Отпусти меня, Звездные Слезинки. – Я пыталась говорить спокойно и размеренно, но в моем голосе звучали нотки отчаяния. Михал зло выругался. – Пожалуйста. Ты же… не хочешь делать мне больно. Мы друзья, помнишь? Я дала тебе вина из бузины, такого вкусного вина.
Лютен качал головой, словно не слышал меня. А может, он не мог меня слышать. Возможно, он говорил лишь то, что велел ему сказать Некромант, и делал лишь то, что он приказал.
«Хозяину нужна помощь. Он приказал мне помочь ему, а тебе – помочь мне».
– Кто твой хозяин?
Я присела и посмотрела в его несчастные глаза, а муха села прямо ему на зрачок. Подавившись желчью, я смахнула ее:
– Как его зовут? Это он…
Когда та же самая муха села мне на волосы, тошнота подступила к горлу.
– Это он убил тебя, Звездные Слезинки? Хозяин отнял твою жизнь?
«Капли не хватит. Нужно все».
– Что все? Моя кровь? Ему нужна… – Я с трудом сглотнула. – Нужна вся моя кровь, чтобы… чтобы воскресить мертвых? Это он сделал с тобой?
В ответ лютен забился в судорогах и медленно потащил меня по улице, не переставая бормотать: «Холодный, как февраль. Что-то неправильно. Со мной что-то неправильно».
– Селия! Твой нож! – бросил Михал.
Я уперлась ногами в землю, ужас подкатил к горлу. Нож камнем лежал в кармане, но вряд ли он… Звездные Слезинки был мертв, что-то и правда пошло неправильно. Я уже больше не могла игнорировать ужасающую правду. Лютен был мертв, но все же он держал меня за руку, ходил и разговаривал, все еще выполнял приказы своего хозяина, и силы у него было не занимать. Что там Бабетта говорила?
«Некромант случайно нашел твою кровь, и забавы ради мы решили попробовать ее в заклинании».
Неужели они испытали ту единственную каплю моей крови на Слезах-Подобных-Звездам? Это существо… результат их опытов? Живет ли в нем настоящий лютен, или его душа уже отошла в мир иной, и осталась лишь пустая оболочка? Может ли он чувствовать боль? Я вывернула руку, содрав кожу, но лютен не отпускал меня.
– Скажи, как помочь тебе, – в отчаянии взмолилась я. – Я не могу дать тебе свою кровь, но могу спрятать тебя от него. Согласен? Могу отвести тебя к твоей семье.
«Хозяин рядом. Нужно идти к нему. Нужно с ним встретиться».
– Где он? – Я огляделась по сторонам – вдруг Некромант выпрыгнет с вишневого дерева. – Где твой хозяин? Скажи мне!
«Неправильно, неправильно, что-то неправильно».
За спиной что-то кричал Михал – Дмитрий и Одисса тоже, – но я не слышала; я не могла последовать их жестокому совету. Ведь я не вампирша, а Звездные Слезинки ни в чем не виноват. Я не могла навредить ему, а даже если бы могла… Стиснув зубы, я глубоко вцепилась ногтями в его руку, но из полукруглых ранок не закапала кровь. Никакой крови, никаких криков боли. Ужас всколыхнулся во мне.
Даже если бы я могла причинить вред лютену, то точно не обычным ножом. Нет, мне нужно…
«Нож!»
Я вспомнила о серебряном клинке в кармане, который сиял так ярко, что едва не ослепил меня.
«Лютены ценят красоту».
Я покрасила в золото двадцать клеток, чтобы завлечь лютенов на ферме месье Марка. Возможно, мне и не нужно причинять ему вред. Возможно, стоит лишь отвлечь его.
Я вынула нож из кармана и повертела им в лучах яркого утреннего солнца. Серебро ослепительно засияло, и Звездные Слезинки посмотрел на него широко распахнутыми глазами.
– Нравится?
Я помахала ножом над его головой, а он запрыгал, чтобы схватить его. Лезвие отбрасывало сверкающие блики на мостовую.
– Красиво, да? Если сможешь дотянуться до него, я отдам его тебе.
Лютен щелкнул зубами и привстал на цыпочки, но я была намного выше его; он не мог дотянуться даже до рукояти, пока держал меня за запястье.
– Давай, – сказала я ему ободряюще.
Лютен вытянулся еще сильнее, его хрупкие ручки задрожали.
– Почти дотянулся.
Его пальцы чуть соскользнули с моего запястья – всего на дюйм, – но мне этого хватило. Швырнув нож, я развернулась и без оглядки побежала к Михалу. Когда я прыгнула в его объятия, лютен не стал хватать меня своими длинными пальцами. Одисса тут же захлопнула дверь, а Дмитрий приоткрыл занавески и выглянул на улицу в окно.
– Пропал, – изумленно сказал он. – Паршивец исчез!
Тяжело дыша, я высвободилась из объятий Михала и оттеснила Дмитрия от окна, посмотрела сквозь щель в занавесках туда, где минуту назад стоял лютен. Сейчас на улице лишь светило яркое солнце и кружили рыжие кленовые листья. Даже серебряный нож исчез, испарился, словно я все выдумала.
Глава 40. Курица
Т ой же ночью мы уже были у Цезарина. Из сырого и вонючего переулка мы поглядывали на доки. Пахло рыбой и отбросами. Я поморщила нос от отвращения. Однако никто ничего не говорил – только Одисса скривилась так, словно ей в глаза воткнули булавки, – поэтому молчала и я. Если уж вампиры могли вынести эту вонь, то и я смогу.
– Думаю, тебе лучше спрятать лицо, – прошептал мне Михал. – Они почти закончили проверку.
Еще в Амандине он одолжил мне свой дорожный плащ. Дмитрий тоже предложил свой, но мы оба проигнорировали. В то мгновение между нами установилось молчаливое перемирие – взаимное недоверие к Дмитрию и негласная договоренность никогда не упоминать о произошедшем на чердаке. Я не могла понять, благодарна я или нет. Теперь, когда гнев рассеялся, осталось лишь чувство стыда, но думать об этом у меня не было времени. Уж точно не сейчас.
Я натянула плащ на голову; полуночный ветерок трепал мне волосы и плакаты с наградой. Намокшие и выцветшие от дождя, они валялись по всему переулку. Бумага у них была плотнее, чем на плакатах в Амандине. Папенька словно надеялся, что я когда-нибудь вернусь в Цезарин или, может, что я не покидала город. Я начала расхаживать из стороны в сторону. Плащ путался в ногах, слишком длинный и большой. С досадой я закатала рукава. Я ощущала себя ангелом смерти, сулящим горе. Только косы не хватало.
Я старалась не смотреть на доки.
– Ты тут вообще на себя не похожа, – задумчиво протянула Одисса, сорвав плакат с грязной кирпичной стены и изучая мое лицо. – Ты выглядишь слишком… царственно. Как одна капризная вдовствующая императрица, с которой я была знакома.
Я выхватила плакат из ее рук, оторвав половину. Она изогнула бровь и с равнодушным видом отшвырнула порванную часть.
– В чем дело, Селия? Ты такая расстроенная.
– Может, и мне начать рассматривать твое лицо поближе?
– Я вовсе не против, дорогая. Мне нечего скрывать, – усмехнулась вампирша и отвернулась. – Однако тебе стоит знать, что постоянный гнев подрывает здоровье человека. Давление поднимается, начинаются проблемы с сердцем и желудком, возникают головные боли. Даже кожа портится.
Одисса разгладила мне морщинку между бровями; в ее глазах плясал лукавый огонек. Она еще не заговаривала о брате, но, кажется, сейчас она была более настроена на беседу со мной и хотела узнать меня ближе. Я понимала, что она знала о моих подозрениях.
– Несколько лет назад я изучала медицину.
– Да ты, выходит, целительница. – Я раздраженно смахнула ее руку.
Одисса засмеялась и подошла к Дмитрию, который уже несколько часов безуспешно пытался поймать мой взгляд. Когда я случайно глянула на него, он решительно двинулся ко мне:
– Селия…
Я отвернулась, не в силах смотреть на него. Послание в кресте, казалось, прожигало дыру в лифе моего платья. Я едва сдержалась, чтобы не заскрипеть зубами, как Звездные Слезинки, ведь я не хотела, чтобы моя сестра оказалась замешанной во всем этом. Я куда больше подозревала Дмитрия, чем свою сестру, но, если Филиппа все же знала Бабетту – и это под большим вопросом, – знала ли она Дмитрия? А вдруг он и был ее таинственным возлюбленным? Но хотела ли я об этом знать?
– Прекрати, Дмитрий, – устало произнесла я, когда он открыл рот. – Оставь меня в покое.
«Прекрати, Селия. Оставь уже все в покое».
Ничуть не смутившись, он снова возник передо мной и вынул из кармана полотняный мешочек.