– Свидетели описали все в красках, Рид.
– Селия не стала бы таким заниматься, Жан.
Сердце у меня упало и разбилось о брусчатку. Мне не стоило слушать их разговор. Он не был предназначен для моих ушей, но куда мне от него сбежать? Тихо развернувшись – желая оставить их наедине, а может, и сбежать, – я уткнулась в грудь Михала. Он удержал меня за плечи, и меня захлестнул стыд и унижение, когда я посмотрела на его невозмутимое лицо. Когда я посмотрела на Одиссу и Дмитрия, стоявших рядом молча и неподвижно, словно статуи. Они тоже слышали каждое слово. Мне показалось, что меня сейчас снова стошнит на ботинки Михала.
«Потому что твоя шлюшка может прятаться в моем урожае?»
«Кажется, она просто сбежала с какой-то тварью».
А затем подхваченные моим стыдом два слова:
«Найти»
«Спасти».
– Тогда где же она?
Услышав голос Жан-Люка, я снова обернулась. В беспомощной мольбе он окинул руками доки, гробы, да и весь город. Его лицо исказилось, руки задрожали.
– Если она может пойти в бордель в Амандине – практически раздеться перед незнакомцем, – почему же она тогда не может пойти к своему жениху?
Рид с досадой покачал головой, а Михал отпустил меня.
– Мы ничего не знаем о вампирах. Возможно, ее принудили…
– На ней не было обручального кольца.
Курица, о которой все позабыли, клевала зерно.
– Лу рассказала тебе об этом? Все свидетели говорили одно и то же: алое платье куртизанки, никаких колец на руках.
– Это еще ничего не значит. Совершенно ничего. Послушай меня, Жан. – Рид схватил Жан-Люка за руку, когда тот усмехнулся и пошел прочь. – Да послушай же! Вы в ту ночь поссорились… тогда она сняла кольцо. И в парке Бриндель тоже. – Жан-Люк зарычал, но Рид не ослабил хватку. – Возможно, вампир забрал у нее кольцо, или, может, оно потерялось, когда ее схватили. Да что угодно могло произойти…
Жан-Люк дернулся.
– И мы не узнаем, пока не найдем ее, – сказал он.
Рид тяжело вздохнул и посмотрел на Жан-Люка, прошедшего мимо курицы.
– Ты склонен предполагать худшее.
– Нет, я склонен найти ее, – бросил он зло через плечо. – Найти ее, схватить эту гребаную ночную тварь, забравшую ее, и никогда больше не спускать с Селии глаз.
Спустя долгое мгновение Рид пошел за Жан-Люком, и они вновь оказались посреди суматохи – начальник порта и Фредерик едва не подрались из-за собаки. Я же осталась в тихом переулке.
– Селия? – тихо позвал меня Дмитрий, но я вскинула руку, не в силах с ним разговаривать.
«Найти».
«Спасти».
У этих слов был какой-то неправильный привкус: горький и едкий. Осуждение Жан-Люка мягко переплеталось с ними и усиливало их злобу.
«Едва ли я смогу отправить ее в отставку. Селия хрупкая».
«Мы же оба прекрасно понимаем, что Моргана перерезала бы тебе горло, не окажись там Лу».
«Никогда больше не спускать с Селии глаз».
Проглотив эти слова, я заставила себя посмотреть на Михала, заглянуть в его черные глаза.
– Нет, – сказала я, пытаясь подражать его самообладанию, придать своему лицу холодное и бесстрастное выражение, как у вампира. Я тоже могу быть как из камня. Я не сломаюсь, не разобьюсь. – Я не хочу говорить с ним.
Губы Михала сжались, словно он хотел возразить, но он лишь кивнул и поправил мне капюшон. Он отступил и протянул мне руку, на этот раз предлагая мне самой сделать выбор и пойти с ним по собственной воле.
Без раздумий я приняла его руку.
Молча он помог мне забраться в гроб; Одисса и Дмитрий закрылись в своих, и моряки потянули нас на корабль. Задержав дыхание, я считала каждое биение сердце и молилась, чтобы все прошло гладко. А все статуи такие же пустые, какая я сейчас? Такие же хрупкие? Боятся ли они, как я? Наконец собака начальника перестала выть, а дети притихли. Даже фермер уже не ругался. Слышались только приказы шассеров, ворчание торговцев и рабочих.
На глазах у меня выступили слезы облегчения.
И когда я выдохнула – уверенная, что мы добрались до трапа, – моряк рядом в ужасе вскрикнул. В ответ закудахтала курица, и гроб накренился. Михал обхватил меня за талию, крышка открылась и грохнулась на булыжники. Зло выругавшись, Михал развернулся так, чтобы оказаться подо мной. Когда мы упали, зубы у меня клацнули.
Мы перекатились по земле, и перед нами возникли знакомые сапоги.
– О боже, – прошептала я.
«О боже, боже, боже…»
– Поверь мне, – смиренно вздохнул Михал и посмотрел на небо. Жан-Люк в ужасе на нас воззрился, а в порту воцарилась тишина. – Он нам не поможет.
Глава 41. Последняя капля
Я медленно поднялась на ноги.
Никогда прежде на меня не смотрело столько ошарашенных людей, но впервые в жизни я не краснела от такого внимания. Я не спотыкалась и не запиналась, глядя на их изумление и растущее негодование. Нет, руки и ноги у меня словно заледенели. Я вскинула подбородок и дрожащими пальцами оправила на себе платье, пригладила волосы. Потому что просто не знала, что еще мне оставалось делать. Я не могла смотреть Жан-Люку в глаза, видеть упрек в его взгляде. Краска схлынула с его лица. Он хотел что-то сказать, но не смог найти слов. Он не понимал. Разумеется, не понимал – никто не понимал, – и подбородок у меня задрожал.
Я во всем виновата.
Я почему-то наклонилась, чтобы поднять курицу, но та пронзительно закудахтала и выскользнула из моих рук. Такая быстрая, что ее не поймать. Непроизвольно я бросилась за ней, мои шаги громким эхом отдавались в тишине, но это было неважно; курица могла пострадать, и в этом тоже буду виновата я. Нужно… нужно поймать ее и, может, перевязать ей лапку. Я побежала быстро и неуклюже. Одисса изучала медицину, она должна знать как…
Курица понеслась к Жан-Люку.
Совершенно потеряв голову, я метнулась за ней, полная решимости помочь ей как-то. Птица вдруг пронзительно закудахтала и врезалась в ногу Рида. Я резко остановилась, едва не врезавшись тоже. Рид осторожно поднял курицу и тихо произнес:
– Здравствуй, Селия.
– Рид! Как дела? – Я тут же выпрямилась, дрожа как осенний лист на ветру, и насилу робко улыбнулась. – Может… может, проверим ее крыло? У нее перья взъерошены, вдруг она… она сломала крыло или…
Рид покачал головой и вымученно улыбнулся.
– Уверен, с курицей все хорошо.
– Точно? – Мой голос зазвучал выше. – Ведь…
Однако в это мгновение Жан-Люк схватил меня за руку – ту, за которую меня укусил Михал, – и развернул к себе. На его лице были написаны тысячи вопросов. Я едва не вздрогнула от боли. Было очень больно, и я судорожно вздохнула. Рядом тут же появились Михал, Одисса и Дмитрий, и Жан-Люк перевел взгляд с их потусторонних лиц на следы от клыков у меня на запястье. На кровь, которая теперь текла по его пальцам. Его глаза широко распахнулись, и он тут же сорвал с меня плащ, обнажив мою шею с глубокими ранами. Стиснув зубы, он выхватил балисарду.
– Жан… – поспешно заговорила я.
– Прячься за меня, – настойчиво велел он и попытался оттащить меня от Михала, но я уперлась ногами в землю и покачала головой. Горло сжалось от боли. Он изумленно на меня посмотрел. – Давай же, Селия.
– Н-нет.
Когда я выкрутила руку, чтобы ослабить его хватку, и подошла к Михалу. Когда тот обнял меня за талию, защищая, Жан-Люк внезапно все понял. Я видела, как осознание приходило к нему: он заморгал, и выражение его лица стало пустым. Когда он отпустил мою руку, его лицо исказилось, превратилось в нечто незнакомое и уродливое.
– Ты позволила ему… Он укусил тебя.
Я прижала руку к груди:
– Это не то, что ты думаешь.
– Да? – Хотя он пытался скрыть подозрительность, в его голосе все же слышалась тревога. – Тогда что это значит? Он… он заставил тебя…
– Он не заставлял меня ничего делать, – поспешно сказала я. – Он был… Жан, он был ранен, и ему нужна была моя кровь, чтобы исцелиться. Без нее он бы погиб. Давать свою кровь вампиру не значит… Это не всегда означает…
– Не всегда что?
Жан-Люк посмотрел мне в глаза, и, проклиная собственную глупость, я беспомощно смотрела на него. Не могу я произнести это вслух. Не могу! Сжав запястье, я отчаянно воззвала к высшим силам, не знаю кому, ибо Бог меня, определенно, покинул.
– Селия, – предупреждающе произнес он, когда молчание затянулось.
– Это не всегда означает… интимную связь, – договорила я тихо.
Жан-Люк отшатнулся, словно я дала ему пощечину. По толпе пронесся шепот. Он стиснул зубы, и я приготовилась к худшему.
– Так это правда, – холодно сказал он. – Ты действительно шлюха.
Из груди Михала вырвался низкий, угрожающий рык. Я почувствовала его всем телом, когда прижалась к нему крепче. Я покачала головой, предостерегая. Я не могла позволить Михалу напасть на Жан-Люка точно так же, как не могла позволить Жан-Люку напасть на Михала. Потому что если кто-то из них причинит вред другому, я не знаю, что буду делать… и Жан-Люк имел право злиться на меня. Да. Он имел право на меня обижаться. Потому что однажды Лу и Коко сказали мне, что быть шлюхой не самое ужасное для женщины. И все же…
– Ты ведь не искренне это сказал, – тихо сказала я.
Он фыркнул и указал на мое алое платье.
– А как еще ты это назовешь? Две недели все королевство тебя искало – опасаясь худшего, страшась, что мы могли найти, – и где ты была? – Он крепко сжал рукоять балисарды. – Развлекала местных.
Жан-Люк посмотрел на Михала, и тот мрачно усмехнулся:
– Вам повезло, капитан, ведь я не местный.
Одисса пихнула его локтем.
Жан-Люк еще несколько секунд смотрел на них – на его лице были написаны отвращение и беспокойство. Он перевел взгляд на меня.
– Кто он? – прорычал он.
Я открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла его. Как я могу рассказать о Михале, не открыв его тайну сотням зевак и отряду шассеров, вооруженных серебряными клинками.
Почувствовав, что я замешкалась, Михал шагнул вперед.