Освальду было глубоко наплевать на слова. Ему требовалось всего немного времени, просто перевести дух и идти дальше.
— Ты в железе долго бегать собрался? — поинтересовалась Айна.
— Все время.
— Не поможет, если что случится. — она кивнула своим же словам. — Надо сделать тебя легче. Может, снимешь?
Освальд мотнул головой.
— Как плечи не натер, непонятно. — Айна отхлебнула воды и покосилась на него. — Часто носить приходится?
— Спать, есть и все остальное, а не просто носить.
— Ты бы видела его куртку, манку. — Чихъ появился спереди, принюхиваясь и озабоченно двигая почти всем телом, включая уши. — Такая, знаешь, прямо городская-прегородская, воротник по рожу, шнурки, крючки, длинная и с разрезами, как у бабы.
Айна, свесив ноги в широких штанах, хмыкнула.
— Отдохни и поешь. — тиллвег поднялась. — Проверю путь вперед, буду когда солнце дойдет до златолиста.
И показала на что-то, больше всего напоминающее ясень, выросший раза в три-четыре больше обычного стройного красавца. Солнце? Освальд поднял голову, всматриваясь в просветы.
— Хорошо, манку, — Чихъ сплюнул, — я понял тебя. Иди.
Старик запрыгнул на ее же ветку, легко и свободно, как мальчишка. Сам Освальд сейчас, скорее всего, так бы не смог. Дед сел, привалившись к стволу, тут же выудил из коры какую-то большую светлую дрянь типа палочника и съел. Освальд достал вяленое мясо, кинул ему полоску.
— Какой вежливый красавчик, м, — промычал Чихъ, отрывая кусок. — Не фалко?
— С чего бы?
— Я дикарь, лесовик и Лис.
Освальд пожал плечами.
— Ну, тогда давай еще.
Дед спорол выданную порцию поразительно быстро и, поймав следующую, явно не собирался ее смаковать.
— Манку права.
— В чем?
— Надо идти наискось, срезая путь. Твоего колдуна повели дети Амра, они идут не торопясь, значит, несут кого-то в Серую рощу.
— С чего ты взял?
— Это Лес, его надо слушать.
Освальд кивнул, вытянув ноги и прикрыв глаза. Конечно-конечно, еще одна замысловатая мудрость от великого следопыта.
— В переходе от места, где ты пялился на ее сиськи, есть кусок низкого леса. — Чихъ вздохнул. — Там гнездятся самые обычные соловьи, они прилетают сюда зимовать, здесь тепло. Соловьев никогда не трогает народ Вётел, никогда не трогали мои братья и сестры. А вот Болотные и Амра едят все, даже соловьев. А особенно их потомство.
— Чего?
— Тут тепло, красавчик, тут первые птенцы взрослеют быстрее, потому в Квисте соловушки несутся еще раз. Они же птицы, глупые, селятся в одном и том же месте. И Амра спокойно идут там и лакомятся глупыми птицами и их яйцами.
— Ты хочешь сказать, что услышал потревоженных птиц так далеко?
— Я увидел несколько бурых кошек. Одна, две, три, неважно, они никогда не ходят так вот, рядом. А тут, одна за другой, бежали в ту сторону. А перед этим слышал воронов, поднявшихся и летящих туда. Кошки бегут подбирать подранков и упавших вниз птенчиков, красавчик. И даже не станут драться из-за них. Квист говорит на своем языке, его просто надо понять.
Действительно…
— Тебе нельзя попадаться к Амра вообще. — заявил Чихъ. — Тебе будут убивать долго. Глаза разные, Амра примут тебя за оборотня и начнут приносить в жертву Йа-ахху. Это больно, даже для меня. Ты будешь висеть у священного дерева, тебе начнут отсекать палец за пальцем, снимать кожу с членов, подпаливать волосы и яички.
— Спасибо. — Освальд представил себя висящим у священного дерева с подпаленным пахом и вздрогнул. — Сколько брожу по свету, только дивлюсь на выдумку людей насчет как-бы похуже с таким же человеком обойтись.
— Да? — поразился Чихъ. — Думал, только у нас.
— Точно. — Освальд мотнул флягой, проверяя воду. Плескалось достаточно. — Ты вообще один?
— Совсем. — Дед сплюнул. — Как последний палец у вора-карманника после пятой поимки.
— Я тоже.
— Да ну? — Чихъ почесался. — И давно?
Освальд прислушался к звукам Квиста, но не услышал ничего нового. И Айны тоже.
— Не помню. Помню себя лет в восемь и уже одного. И немного помню берег, полосатый парус и сосны. И янтарь.
— Не похож на сивых лентяев, — Чихъ критически осмотрел его, — те длинные, костистые и волосы соломой. А ты почти чернявый, да и зеленых глаз у тех отродясь не встречали.
— А?
— Янтарное побережье.
— Нет. — Освальд мотнул головой. — Таких парусов там не встречается. Не смогу объяснить, наверное.
— Привык, живешь, — Чихъ почесался, — это правильно. Я вот скоро три десятка лет один брожу.
— Сколько?!
— Может, меньше, красавчик. А чо?
Освальд не ответил. Чихъ оказался не дедом. Такие дела, надо же.
— Медик как-то приезжал, легионный, — Чихъ сплюнул, — прощупал меня всего, неделю ходил, как кобель за сукой в течке. Говорил, мол, удивлен шибко, чо я живой до сих пор. Да-а-а, мол, ты, Чихъ, уникум, столько пить ни один организм не выдержит. Верно все, я сильный, почти вся сила Лисов ушла в меня.
Освальд сглотнул, увидев что-то странное. Странное блестело в видимом глазе старика, прожившего меньше полувека. Блестело настоящими слезами и вибрировало в треснувшем голосе.
— Почему пьешь?
Чихъ ответил не сразу.
— Курить листья оморочника мне нельзя, кашляешь, да и чуешь плохо… А водка, красавчик, если выпить больше, можно увидеть своих. На чуть-чуть, но можно. Ты же понимаешь меня, да?
Он его не понимал, Освальду некого было вспоминать. Память хранила обрезки, вместе не склеишь, не соберешь. Как-то попросил, оказавшись в Сеенхавене, помощи у Аккадиуса. Но старый маг, полдня убивший на бесполезную затею, лишь махнул рукой. Но Освальд не мог не кивнуть.
— Мужчины всегда сентиментальны. — Айна, отлепившаяся от ствола чего-то почти хвойного, вздохнула. — Лис, ты стар, тебе пора перестать ходить в лес. Ты не почуял меня.
Чихъ кивнул. И сплюнул.
— Ты ела горевитник в конце разведки, распутала вьюн, поймавший бурую кошку, сходила в кустики за триста шагов отсюда и чуть не столкнулась с кабанами. И стояла тут ровно как я рассказывал красавчику про подпаленные яички. Не иначе, как очень давно в лесу и только и думаешь, как бы себя потешить. Потому и не попросила меня помочь с перевязкой, да?
— Наглый Лис, — протянула Айна, — старый и наглый Лис… Ты отдохнул?
Обращалась она уже к Освальду.
— Да.
— Тогда пошли. Нам еще нужно сегодня успеть к Серой роще, укрыться и дождаться Амра. Поспешим, солнце еще не зашло. Приготовься умыться потом, там будет жарко.
Освальд кивнул.
Айна прищурилась, разглядывая его.
— Люди не любят такие глаза, они кажутся вам страшными. Зеленый и серо-голубой… — тилвегг улыбнулась. — Мне кажется, что красиво.
— Так ты и не человек. — сплюнул Чихъ.
— Верно, Лис, я не человек. Пошли.
Они побежали, как могли, забыв о разговорах, печалях, горестях и обидах. Впереди была кровь, смерть и что-то хуже. Если они не успеют и не сделают правильно и до конца.
А лес вокруг жил и жил, почти не обращая внимания на трех двуногих, куда-то поспешающих по своим глупым делам. Шелестел кронами, скрипел стволами, подпевал ветру в верхушках деревьев. И игрался тенями, прыгающими внизу, все больше и больше размывающимися. Редкие прорехи между макушками зеленых исполинов уже не голубели чистым небом, становясь молочно-белыми и серыми, кучными и наливающимися влагой.
Бурая молоденькая кошка, опоздавшая вслед родичам на пир под деревьями с поющими птицами, неслась как могла. Даже не обегала, перепрыгивала поваленные трухлявые стволы, прячущие в себе ядовитых сколопендр, разноцветных змей и огромных полупрозрачных пауков. Голод терзал изнутри после двух суток, проведенных на окраинах чужих угодий и неудачи в охоте. Зов, рождавшийся внутри нее, безошибочно вел вперед, к теплой крови, к мягким после удара о землю птенцам, к лопающимся под ее зубами мягким хрупким птичьим косточкам.
Она остановилась один раз. Выгнула спину, зашипев, окаченная волной ледяного страха, накатившего на нее спереди. Черные вибриссы дрожали в такт всему телу, кончику вздыбленного хвоста и рождавшемуся внутри отчаянному вою. Кошка не боялась принимать бой даже с большими противниками, не бегала от черных и коричневых медведей, зная слабые места на подслеповатых мордах.
Год назад, почти котенком, кошка дралась за дохлую и уже вкусно пахнувшую капи с тремя волчатами-подростками. И победила.
В прошлую полную луну кошка гуляла с котом и столкнулась с пернатой смертью, вооруженной лапами с кривыми серпами когтей и огромным клювом. Кот погиб, а она смогла выжить только почти прокусив толстую кожу на шее и улетев в кусты после сильного броска.
И…
Кошка, мяукнув и прыгнув на высоту в четыре своих длины, одним рывком оказалась на дереве, впившись в кору и быстро залезая наверх, стараясь добраться до нижних ветвей и спрятаться среди листвы. С этим зверем кошка драться не могла. Страх победил все, даже страшно терзающий ее, недавно окотившуюся, мать. Сегодня она не сможет добраться до рощи и вдоволь наесться. А ее котята, спрятанные неподалеку, скорее всего умрут. Молоко у нее не появлялось уже два дня.
Вытянутая серая тень внизу бежала раньше хозяина. Или хозяйки. Чуткий нюх кошки не помогал, не рассказывал — кто бежит внизу, рыща в поисках двуногих. Но это было неважно. Кошка боялась другого.
Странный серый зверь, мелькнувший внизу темными полосами, пах смертью.
Запретный лес-9: ручей, бурлящий алым
Странный серый зверь, мелькнувший внизу темными полосами, пах смертью.
Освальд выдохся ближе к вечеру. Ноги все же не выдержали постоянных перебежек, отсидок, таясь среди зелени, скольжения по склонам нескольких сырых оврагов.
— Лис! — коротко бросила Айна, кивнув на него Чиху.
— Упарился, красавчик? — дед ухмыльнулся. — А она, хоть и баба, говорила правильно. Чой ты таскаешь на себе стока железа, а? Ой, дурак-дурак… Давай, а то впрямь поломаешься и ведь не починишь, если что.