В Аранхуэсе между ним и наследником престола инфантом доном Карлосом произошла неприятная сцена. Их взаимоотношения уже длительное время были напряженными. Герцог видел в принце недостойного потомка любимого императора. Принц ненавидел его с тех пор, как в 1560 году во время принесения знатью присяги на верность наследнику Альба опустил традиционное целование руки, — нарушение которое могло считаться только намеренным оскорблением. Когда теперь герцог явился к нему, чтобы проститься согласно обычаю, дона Карлоса, который сам питал надежды стать правителем Нидерландов и мечтал о славе и свободе, охватил гнев. Он ринулся на полководца, которому пришлось удерживать его, пока не подоспела помощь.
Из Аранхуэса Альба прибыл в Картахену, чтобы собрать там первую часть своего войска. Его охватили противоречивые чувства: он думал о возрасте, состоянии здоровья (его мучила подагра), славе, положении при дворе и своем, возможно ускользающем, влиянии на короля. Однако он думал также о долге перед религией и королем и об интересах своей семьи, которой он мог быть полезным благодаря своему положению в Нидерландах. И действительно, среди участников нидерландской экспедиции мы видим почти дюжину членов дома Толедо, среди них все три сына Альбы, которые друг за другом прибыли в Брюссель. Особо выделялся среди них одноглазый дон Фердинанд Альварес де Толедо, внебрачный сын мельничихи, приор ордена св. Иоанна в Кастилии, который позднее стал вице-королем Каталонии, а в 1587 году вошел в Государственный совет Филиппа. Менее способным был сын и наследник Альбы дон Фадрике де Толедо, герцог Уэска и гроссмейстер ордена Аль-кантары; его поведение в отношении женщин повредило не только его собственной карьере, но и карьере отца, и ухудшило и без того плохие отношения между фламандским и испанским дворянством в Нидерландах. План Альбы оставить его в Нидерландах своим преемником не удался. Последним прибыл третий сын Альбы, дон Диего, коннетабль Наварры; его роль в истории незначительна.
Хотя все предприятие казалось герцогу полезным для продвижения своих родственников, он не питал надежд на финансовые выгоды. Скорее, следовало опасаться убытков, и действительно, позднее, как уже не раз бывало ему пришлось пожертвовать частью своего состояния ради Филиппа.
При таких обстоятельствах Альба готовился с удвоенной тщательностью. Он приказал выдать солдатам легкие мушкеты, снабженные отдельной опорой, которые закреплялись на штативе. Такие мушкеты, по которым их обладателей стали впоследствии называть мушкетерами, вошли позднее во всеобщее употребление.
После некоторых размышлений Альба решил не перевозить своих солдат океанским путем, где их подстерегали бури и трудности при высадке во Фландрии, а избрать сухопутную дорогу. Обычный поход через Францию ему также пришлось исключить, поскольку французский король под давлением гугенотов, несмотря на дипломатические переговоры, не разрешил прохода. Герцогу удалось добиться согласия лишь на то, чтобы его беспрепятственно пропустили через Бургундию и Лотарингию и таким образом он мог выйти к границе Священной Римской империи. Ему пришлось выбрать путь по Средиземному морю до Генуи, оттуда через Альпы в Бургундию и, наконец, в Нидерланды.
Альба вез с собой три важных документа: во-первых свой патент генерал-капитана; во-вторых, удостоверение на право самостоятельно принимать решения в спорных вопросах между ним и правительницей Маргаритой Пармской; в-третьих, полномочия на случай ее отставки. Впрочем, придворные недруги герцога позаботились о том, чтобы инструкции были как можно более детальными, о чем Альба весьма сожалел.
В начале мая 1567 года в Картахене Альба погрузился на корабли до Генуи, где он по-новому разделил свою армию, состоявшую из десяти тысяч конных и пеших солдат. Вся колонна должна была составлять около двадцати тысяч человек, частью конные, частью пешие, включая обоз, в который входили жены солдат и сотни девиц легкого поведения.
В начале июня армия двинулась из Генуи. Через Алессандрию она дошла до Асти. Там герцогу пришлось задержаться на десять дней из-за подагры и лихорадки. Затем армия беспрепятственно проследовала через Савойю. Единственный раз только трое наемников позволили себе нарушить дисциплину и были строго наказаны, а один из них даже казнен. У подножия Мон-Сени герцог разделил армию на три группы. Они следовали друг за другом с интервалом в один день, так чтобы к вечеру каждая могла дойти до лагеря предыдущей группы. Альбе удалось избежать опасности раздробления своей армии, сэкономить средства, быстро продвигаться вперед. Самого его несли впереди в паланкине, Изредка он передавал приказы через своего сына Фердинанда.
Четырнадцать дней длился переход через Альпы. Он остался в анналах военного искусства как нечто выдающееся. Опасности тяжелой дороги, плохой погоды и внезапного нападения, а также страх перед горами, который испытывали суеверные солдаты и сопровождающие, были преодолены благодаря спокойствию, собранности и разумности распоряжений герцога, и 24 июля армия достигла Бургундии, лишь незначительно ослабев. Все, что было необходимо армии, оплачивал Аль-ба. Он не щадил лишь французские владения принца Оранского, которые попадались на пути.
В Бургундии и Лотарингии герцог постоянно подвергался угрозе со стороны французов. Хотя их король отказался от нападения на испанское войско, несмотря на настояния гугенотов, он все же позаботился о том, чтобы французская армия в шесть-восемь тысяч человек сопровождала испанцев, соблюдая определенную дистанцию, и наблюдала за ними. Кроме того, угроза нависла со стороны Женевы, о чем Альба, очевидно, не подозревал. В Бургундии он получил от папы настойчивое послание ни в коем случае не отказываться от намерения разрушить эту опаснейшую твердыню еретиков. Однако чтобы достичь Нидерландов, сохранив свои силы, Альба не пошел на это, женевцы, не чувствуя себя достаточно подготовленными, также не отважились вступить в бой.
Итак, войско без потерь дошло до Люксембурга. Там к нему должны были присоединиться еще восемь тысяч германцев. Среди них было много протестантов, кстати, некоторое их количество было уже и среди испано-итальянских основных войск. Однако Альба смотрел на это сквозь пальцы, даже на сопровождение их лютеранскими проповедниками, поскольку он знал, что в Нидерландах католики часто объединялись с лютеранами для совместной борьбы против кальвинистов.
В Люксембурге Альбу приветствовала делегация нидерландского дворянства. Граф Эгмонт также был среди них. Нарушение этикета, вызванное язвительным замечанием Альбы, было, к удовольствию Эгмонта, оставлено без внимания. Принц Вильгельм Оранский прислал лишь длинное вежливое приветственное письмо, сам же в силу необходимости отправился в свои германские владения.
Перед своим собеседниками герцог Альба подчеркивал, что он прибыл не в качестве нового правителя, а как человек, пролагающий путь королю Филиппу, для прибытия которого уже снаряжают суда. Сомнительно, верил ли он сам в то, что говорил. В любом случае сразу же со всей энергией принялся за выполнение своей задачи.
В его деятельности можно выделить много этапов. Эти этапы не определялись заранее им или Филиппом. В гораздо большей степени ход событий, даже если, с исторической точки зрения, он представляется как единый процесс, предопределялся реальными каждодневными событиями, когда происходило нечто, не предусмотренное заранее.
Прибытия герцога ожидали с напряжением, но без отрицательного настроя. Народ вообще мало задумывался о смене руководства. Чувствовались страх перед его строгостью и опасения из-за возможной религиозной нетерпимости, но вместе с тем теплилась надежда, что благодаря ему наконец наступит порядок, который обеспечит мир и оживит торговлю.
Правительница Маргарита Пармская и ее советники, естественно, ожидали прибытия Альбы со страхом. Герцог в свое время уже высказывал сомнения по поводу назначения Маргариты, но теперь его прибытие наверняка означало конец ее деятельности. Более оптимистично была настроена часть дворянства, включая Ламораля, графа Эгмонта. Он рассчитывал на свой всеми известный безупречный образ мыслей и большие заслуги перед королем при Сан-Квентине и Гравелингене и, несмотря на предостережения, отказался покинуть родину.
Иначе повела себя небольшая часть дворянства. Во главе ее стоял Вильгельм, принц Оранский. И ранее-то не выказывая открыто своей враждебности, он предпочел вначале не вторгаться в сферу власти Альбы. Впрочем, Альба не испытывал к нему недоверия, как король и Гранвелла. Он ценил его как любимца Карла V и считал, что достаточно хорошо его знает по совместной работе при заключении мирного договора в Като-Камбрези. Еще в 1560 году принц Вильгельм обратился к нему как к «старому другу», чтобы тот помог получить унаследованную недвижимость на юге Франции, и через год сердечно благодарил его за содействие.
Первые шаги Альбы не давали каких-либо оснований судить о его дальнейших намерениях. Его въезд в Брюссель прошел с большой помпой, но он постоянно подчеркивал, что является лишь вторым лицом, а Маргарита — подлинная правительница. Первый визит был нанесен ей. От беседы тянуло холодком Маргарита не скрывала досады и разочарования. Герцог, напротив, внешне был очень любезен, но в деловых вопросах строг и непреклонен. Он изложил ей свои военные задачи и дал понять, что, кроме того, имеет и более широкие полномочия. Примечательно то, что рассказывают об этой беседе' на вопрос, какого рода эти полномочия, он ответил, что сейчас точно вспомнить не может, но надеется от случая к случаю их припоминать.
Затем Альба принялся за работу. Он начал 5 сентября 1567 года с учреждения следственного суда — «Совета о мятеже», который народ прозвал «Советом крови». «Совет о мятеже» имел в политической сфере те же задачи, что и инквизиция в религиозной, то есть преследование и устранение мятежных умов. Его задачей были допросы и сбор доказательств; приговор выносил председатель — герцог Альба.