Швейцер внушал всем, что прекрасное звучание старых органов должно сочетаться с новейшими техническими достижениями начала ХХ века. Началась настоящая борьба между мастерами искусного ремесла и сторонниками промышленного изготовления органов. Дело не в том, что Швейцер рассматривал баховский орган как некий абсолютный идеал и символ культа памяти композитора, он выступал за разумное сочетание традиции с прогрессом.
Разумеется, Швейцер считался непререкаемым авторитетом. Он собственноручно разработал анкету, включавшую 150 подробных вопросов. Эту анкету разослали в шесть европейских стран всем известным органистам и органостроителям. Просмотр сотен анкет отнял у Швейцера очень много времени: на ознакомление с каждым ответом у него в среднем уходило не меньше шести часов. В 1909 году в Вене и одновременно в Лейпциге, в издательстве «Брайткопф и Хертель», вышла брошюра под названием «Международные правила органостроения»: «Борьбе за настоящий орган я отдал много времени и труда. Сколько ночей я провел над чертежами органов, которые я должен был утвердить или же изменить. Сколько поездок я совершил, чтобы на месте изучить вопрос о целесообразности реставрации какого-нибудь старого органа или же о необходимости изготовления нового».
Благодаря Швейцеру удалось сохранить и реставрировать многие старые органы в различных городах Европы, а большинство новых органов делалось в соответствии с международными правилами.
На протяжении всей жизни Швейцер в той или иной мере занимался вопросами органостроения. Всякий раз, когда он возвращался из Африки в Европу, его непременно приглашали всюду, где желали установить орган или же реставрировать старый, чтобы получить совет. Он всегда старался сохранить органы с красивым звуком. Друзья острили на его счет: «В Африке он спасает старых негров, в Европе — старые органы».
При первой возможности Швейцер отправлялся в Париж. Здесь он по-прежнему читал лекции в Сорбонне и давал органные концерты — как в рамках программы Парижского общества любителей Баха, так и сольные концерты. «Вообще, я стал чаще выступать с концертами не только потому, что завоевал известность как органист, но и потому, что, отказавшись от жалованья директора фонда св. Фомы, я вынужден был искать для себя дополнительный заработок».
В ту пору Швейцер-органист концертировал в Цюрихe, Штутгарте, Фрайбурге, Мюльгаузене, Барселоне и многих других городах. Когда же в Байрёйте давали оперы Вагнера, он, само собой, отправлялся в Байрёйт, где неизменно был гостем семейства Вагнер. Как и прежде, много времени отнимали у него лекции на теологическом факультете Страсбургского университета, к которым он готовился очень тщательно. И, кроме того, он по-прежнему проводил службы в церкви св. Николая. «Сколько проповедей для прихожан церкви св. Николая сочинил я в поезде на линии Париж — Страсбург».
К концу 1911 года учение наконец было завершено. 8 октября начались государственные экзамены по медицине.
«17 декабря, после последнего экзамена, который принимал хирург Маделунг, я вышел из больницы во мрак зимнего вечера, и у меня в сознании не укладывалось, что жуткое напряжение, связанное с изучением медицины, теперь уже позади».
Профессор Маделунг, вышедший вместе с ним на улицу, сказал Швейцеру: «Только ваше отличное здоровье позволило вам совершить такое».
Швейцеру было уже почти 37 лет. Хотя впереди еще год добровольной практики в местных клиниках, дипломная работа, но главное — изучение медицины, отнявшее у него столько сил, — уже завершено.
Весной 1912 года Швейцер отказался от преподавания в Страсбургском университете, а также от чтения проповедей в церкви св. Николая. Ему нужно было время для работы над дипломом и к тому же для подготовки к предстоящей поездке в Африку. И еще одним были заняты его мысли и чувства... 37 лет, можно сказать, зенит жизни человека. Швейцер до сей поры уделял мало времени жизненным утехам. Разумеется, он ходил в гости и не отказывался в кругу друзей выпить рюмку эльзасского вина, которое предпочитал всем другим. Этот обходительный мужчина высокого роста, приятной наружности имел успех у женщин. Не одна девушка была готова стать спутницей жизни этого разносторонне одаренного и столь популярного в обществе человека.
Но, очевидно, Швейцер был необыкновенно требователен не только к себе, но и к потенциальной подруге, и эта требовательность исключала какие-либо случайные связи, для пустого же флирта ему попросту было жаль времени, которого, как известно, ему всегда не хватало. Возможно, подобная сдержанность порождалась еще известной робостью. Он ведь собирался ехать в Африку, и разве не каждая женщина сочла бы его план сомнительным предприятием и устрашилась бы неизбежных опасностей?
Весной 1909 года Альберт Швейцер подружился с Еленой Бреслау. Собственно говоря, они познакомились еще в 1902 году, но знакомство это было мимолетным, одним из тех, какие случаются в небольшом университетском городе.
В гостевой книге пасторского дома в Гюнсбахе имя Елены Бреслау впервые упоминается в троицын день 1903 года. Очевидно, поначалу молодых людей объединяло лишь духовное сродство, обусловленное деятельностью обоих: Елена Бреслау старалась облегчить участь бедняков и особенно много сил отдавала воспитанию детей — сирот и полусирот, которых в ту пору в Страсбурге было великое множество. Когда же позволяло время, Елена с увлечением занималась музыкой. Неудивительно поэтому, что встреча, которая послужила началом сближения Альберта Швейцера с Еленой Бреслау, произошла во время их общих занятий музыкой. В пустом соборе Елена разучивала хорал с группой детей, а наверху Альберт играл на органе вариацию на тему Баха.
Елена Бреслау родилась 25 января 1879 года. Отец ее, Гарри Бреслау, был преподавателем Страсбургского университета и считался крупнейшим знатоком истории немецкого средневековья. Вместе с двумя братьями Елена росла в хорошо обеспеченной семье. Но ей не хотелось быть лишь барышней, которая учится музыке и выезжает в свет. Родители с пониманием отнеслись к ее устремлениям и помогли поступить на учительские курсы.
Елене не было двадцати лет, когда она стала обладательницей свидетельства с правом преподавать в женской гимназии. В те времена это отнюдь не считалось приличным для девушки «из хорошего общества», и во многих семействах страсбургских буржуа Елену осуждали за ее интересы и поступки. Кудa большей широтой взглядов обладали ее родители: они помогли дочери получить образование, позволившее ей стать самостоятельным человеком.
Получив диплом учительницы, Елена уехала на год гувернанткой в Англию, чтобы там совершенствовать свой английский. Ее родители вообще рано начинали обучать своих детей иностранным языкам и с этой целью ездили с ними в Россию, Италию и Англию{14}. В Англии, стране с высокоразвитой промышленностью, Елена Бреслау столкнулась с жестокими социальными противоречиями, невероятной роскошью высших слоев и неописуемой нищетой бедняцких кварталов.
Вернувшись из Англии, Елена Бреслау решила, что в рамках существующих благотворительных организаций возьмет на себя заботу о детях. Конечно, решение это не было плодом сознательного протеста, и все же оно показывает, кому принадлежали симпатии Елены Бреслау: униженным, обездоленным и несчастным.
В той безлюдной страсбургской церкви произошла знаменательная встреча: поистине двое нашли друг друга. И с самого начала между ними возникла взаимная склонность. Конечно, Швейцер охотно тут же взял бы в жены эту изящную, хорошенькую молодую женщину, но кто был он тогда? Студент медицины, вынашивающий какие-то странные планы, которые во влиятельных кругах страсбургского общества считались безумными. И еще одно: Елена Бреслау была еврейского происхождения. А в Германской империи антисемитизм, конечно прежде всего в буржуазных кругах и в государственных учреждениях (а также среди офицерства и чиновничества), был сильно распространен. Дело Дрейфуса во Франции оказало свое влияние на Европу, подобное могло бы иметь место во многих странах, в том числе и в Германии. Хьюстон Стюарт Чемберлен в своей книге «Основы ХIХ века», изданной в 1899 году, пытался доказать превосходство нордической расы над прочими. Альберту Швейцеру подобный образ мыслей глубоко претил, он противоречил его гуманистическому мировоззрению. Однако перед женитьбой Швейцеру пришлось выслушать не один лицемерный комплимент, не одну колкость и язвительное замечание по поводу его выбора.
Елена Бреслау была готова помочь Швейцеру в осуществлении той грандиозной задачи, которую он поставил перед собой. Разумеется, молодой женщине пришлось преодолеть множество возражений, в частности со стороны родителей, глубоко озабоченных ее решением. Конечно, они приучили свою дочь самостоятельно мыслить, но все же сомневались, можно ли ей, при ее хрупком здоровье, ехать в Африку. Но Елена Бреслау хотела отныне провести всю свою жизнь рядом с Альбертом Швейцером, человеком, которого она любила, и не страшилась никаких трудностей. Она стала истинной подругой и помощницей своего мужа, даже в его занятиях медициной. Помогала она ему и в работе над рукописями, вычитывала корректуру, а получив диплом медицинской сестры, прошла курс тропической медицины, чтобы стать полноценной ассистенткой мужа-врача.
18 июня 1912 года состоялось бракосочетание Альберта Швейцера и Елены Бреслау. Швейцер с женой стали тотчас же готовиться к отъезду в Африку. Сам он тоже прошел в Париже курс тропической медицины. Надо было тщательно продумать, какое медицинское оборудование, какие лекарства брать с собой в Африку. Малейшая оплошность, отсутствие какого-либо хирургического инструмента или же лекарства могли обернуться трагедией. Из Европы все это могло быть прислано лишь много месяцев спустя! Супруги Швейцер располагали к тому же весьма ограниченными средствами, приходилось считаться и с этим.
К этому времени не вся работа над рукописями была завершена. Предстояло второе издание книги «История изучения