жизни Иисуса», для чего необходимо было заново просмотреть текст. Кроме того, Швейцер работал над второй частью «Истории исследования учения Павла» и беспрестанно отвечал на письма из разных городов и церковных общин, авторы которых просили у Швейцера совета по вопросам органостроения. Альберт Швейцер не справился бы с таким объемом работы, не будь у него верной и толковой помощницы в лице Елены Бреслау.
Однако самой неотложной задачей оставалось написание диссертации по медицине. Швейцер избрал для нее любопытную тему: «Психиатрическая оценка личности Иисуса».
Если в определенном кругу довольно близких к Швейцеру людей до тех пор полагали, что Швейцер — философ, музыкант и теолог — обратился к естественным наукам, чтобы проявить себя отныне и как врач, притом, подобно Роберту Коху, в малоисследованной области, то им скоро пришлось убедиться в своей ошибке. Швейцер на самом деле был «авантюристом милосердия» и никем другим быть не хотел. Об этом говорит и избранная им тема работы. Никакого стремления стать корифеем в области медицины, в частности тропической, у него не было.
Диссертационная работа Швейцера насчитывала 46 страниц, однако он трудился над ней целый год и не раз уже готов был переменить тему. Впоследствии Швейцер так отзывался о своей диссертации: «В моих исследованиях жизни Иисуса я доказывал, что Иисус жил в представляющемся нам фантастическим мире идей позднееврейского ожидания конца света, за которым должно было последовать появление внеземного мессианского царства. За это меня упрекали, будто я изобразил Христа „мечтателем“, человеком, одержимым навязчивыми представлениями... Поэтому я должен был показать, что единственные признаки, заслуживающие рассмотрения с позиций психиатрии и притом, видимо, исторически правдоподобные, — высокая самооценка и, возможно, также галлюцинации при крещении — еще совершенно недостаточны, чтобы всерьез говорить о наличии душевного заболевания». Швейцер ссылался при этом на опубликованные работы врачей, высказывавших предположение, будто Иисус Христос страдал душевным расстройством.
Нетрудно представить себе реакцию ортодоксальных теологов на появление диссертации Швейцера по медицине. На их взгляд, греховным был уже сам выбор подобной темы.
Диссертация «Психиатрическая оценка личности Иисуса» в феврале 1913 года была одобрена медицинским факультетом Страсбургского университета. Отныне к своим прежним званиям — доктора философии и лиценциата богословия — Швейцер мог прибавить еще и звание доктора медицины.
В Африку
Как только у Швейцера появилась уверенность, что ему удастся собрать средства, необходимые для создания небольшой больницы в Африке, он ускорил подготовку к отъезду. Решение его было бесповоротно: он начнет работать врачом при миссии на реке Огове во Французской Экваториальной Африке. Иного выхода у него не было: самостоятельно организовать больницу в джунглях он не мог, ни одна инстанция не дала бы ему разрешения на это — в колониях врачам дозволялось работать лишь под началом колониальных властей или же других официальных учреждений.
Швейцера ждали еще и другие трудности. Ведь Парижское миссионерское общество не изменило своего решения, вынесенного несколько лет назад: не принимать Швейцера на службу в качестве врача миссии в Экваториальной Африке. В сущности, Швейцера это решение устраивало: он предпочитал остаться независимым. Поэтому он предложил миссионерскому обществу, что бесплатно возьмет на себя медицинское обслуживание населения всего района реки Огове, находящегося в ведении миссии, и установит свою постоянную резиденцию в Ламбарене. Новый глава Парижского миссионерского общества был бесконечно рад возможности таким путем заполучить столь необходимого миссии врача.
Со дня опубликования в журнале миссионерского общества того памятного призыва о помощи прошло восемь лет, но, кроме Швейцера, никто не изъявил желания работать врачом в Габоне. Отсюда и радость главы миссионерского общества. Однако ортодоксальные члены парижского комитета держались иного мнения. Хотя они и понимали, насколько выгодно заполучить врача для миссии в Габоне без каких-либо дополнительных расходов, все же они решили вызвать Швейцера на заседание комитета и проверить его ортодоксальность, прежде чем они примут его предложение.
Швейцер отказался прийти на заседание комитета. Он, обладатель трех ученых степеней, не собирался являться на экзамен к людям, из которых большинство не имело специального богословского образования, а многие наряду со своими функциями членов комитета миссионерского общества постоянно занимались еще и другими, довольно заурядными делами. «Христос, призвав к себе своих апостолов, требовал от них лишь одного — следовать за ним» — так мотивировал свой отказ Швейцер и в раздражении добавил: «Вздумай миссионерское общество отвергнуть предложение мусульманина, готового взять на себя лечение больных негров, даже и тогда оно совершило бы грубую ошибку». Он оказался тем не менее достаточно осмотрительным, чтобы не порывать с миссионерским обществом окончательно.
Швейцер предложил поочередно посетить всех членов комитета и в частной беседе изложить им свои намерения.
На эти визиты Швейцер затратил несколько вечеров. Хотя ему не удалось развеять сомнения всех членов комитета в пригодности его кандидатуры и убедить их в том, что его религиозные взгляды не представляют никакой опасности для душ туземцев и не подорвут репутации миссионерского общества, все же комитет большинством голосов разрешил Швейцеру работать при миссии в Ламбарене на предложенных им условиях. Правда, ему пришлось дать обязательство не совершать никаких религиозных обрядов, к примеру актов крещения, не читать проповедей и так далее, а строго ограничиться врачебной деятельностью: опасались, как бы своими богословскими воззрениями он не внес смуту в умы миссионеров и обращенных в христианство туземцев.
Возмущенный данным Швейцеру разрешением, один из членов комитета даже демонстративно вышел из общества. Швейцеру ничего другого не оставалось, как согласиться с условиями комитета. Он добился того, чего хотел, а дискриминационные ограничения комитета мало его заботили. Впоследствии в беседах с друзьями он с иронией описывал скудоумие и косность его противников из миссионерского общества. По прибытии в Африку Швейцер очень скоро убедился, что руководство Парижского миссионерского общества имело весьма смутное представление о действительном положении в Африке.
Предстояло преодолеть еще одно препятствие: получить во французском министерстве колоний разрешение на врачебную практику в Габоне. Влиятельные знакомые Швейцера помогли ему получить такое разрешение, хотя он обладал лишь дипломом немецкого учебного заведения.
Приняв решение ехать в Африку, Швейцер, в общем, с самого начала не рассчитывал получать от Парижского миссионерского общества какие-либо деньги, будь то в форме жалованья или любой другой. Зная, что представляет собой это общество, он даже полагал, что так будет лучше. Он не вынес бы материальной зависимости от его недалеких руководителей. Но, конечно, дело было не только в самих руководителях миссии, нет, Швейцер вообще стремился быть максимально независимым в своем служении человеку, самостоятельно принимать любые решения. Естественно, отсюда возникали серьезные проблемы: где раздобыть огромные средства, необходимые для организации и работы больницы? Создание больницы в Африке — пусть самой скромной — было весьма дорогостоящим предприятием, не говоря уже о расходах на переезд из Европы, а также перевозку багажа.
Хотя имущественное положение Швейцера поправилось благодаря изданию его книг и гонорару за множество концертов, все равно одних этих денег никак не хватило бы для финансового обеспечения его плана. И он решил выступить в роли просителя перед своими друзьями и знакомыми. Надо представить себе, каково ему пришлось: в немецком городе Страсбурге обивать чужие пороги и просить помощи для организации больницы во французской колонии, притом что некоторые из друзей Швейцера по-прежнему считали его план авантюрой. Так или иначе, многие откликнулись на его просьбу — и только потому, что план этот исходил от Швейцера. Профессора Страсбургского университета проявили похвальную щедрость, как, впрочем, и прихожане церкви св. Николая. Правда, на долю просителя выпали и унижения. Те, кто отказывал ему, делали это в весьма оскорбительной форме. Когда же выяснилось, что необходимых средств собрать все равно не удалось, Швейцер согласился принять предложение людей, готовых предоставить ему деньги в рассрочку. Он не хотел обременять себя долгами, однако иного выхода не было. Кредиторы заверили его, что не станут устанавливать никакого определенного срока для возврата ссуды. Проценты по ссуде они требовали небольшие, и Швейцер воспользовался этим средством, поскольку считал невозможным ехать в Африку без надлежащего оснащения.
Закупив все необходимое и собрав деньги на организацию и работу больницы в течение года (по истечении этого срока друзья обещали вторично оказать ему помощь), он назначил дату отъезда.
Вечером 26 марта 1913 года в Пойаке, неподалеку от Бордо, Альберт Швейцер с женой поднялись на борт корабля, который должен был доставить их в Африку.
Багаж состоял из 70 ящиков, которые были заранее отправлены в Бордо и погружены на корабль. Во время путешествия Швейцер хотел иметь багаж при себе. «Когда мы укладывали наш ручной багаж, жена удивилась, что я беру с собой 2 тысячи марок золотом, а не в бумажных деньгах, — в 1931 году вспоминал в своей биографии Швейцер. Все остальные наличные деньги он перевел в банк в Либревиле — административном центре Французской Экваториальной Африки. — Я объяснил жене, что, если вдруг разразится война, во всем мире сохранит свою ценность лишь золото, судьба же бумажных денег весьма неопределенна, а банкноты могут быть даже блокированы».
Швейцер тревожился и за судьбу денег на его текущем счете во французском колониальном банке: что будет с ними, если начнется война?