3 октября 1952 года Англия произвела первый взрыв своей первой атомной бомбы на острове Монтебелло (у северо-западного побережья Австралии).
Чтобы вернуть себе превосходство, Америка решилась поручить Эдварду Теллеру приступить к изготовлению водородной бомбы, от которой ожидают, что она во много раз превзойдет прежнюю урановую бомбу».
Швейцер предостерегает:
«Если мы хотим выпутаться из безрадостного положения, в котором очутились, то люди и народы должны научиться мыслить по-новому...
В настоящее время у нас имеются два пути. Первый — продолжать бессмысленную гонку и соперничество в ядерном вооружении, что грозит неизбежной и скорой атомной войной, второй — отказаться от атомного оружия и надеяться, что Америка, Советский Союз и другие народы сумеют сосуществовать в согласии и в мире. Первый путь исключает возможность мирного, спокойного будущего. Иное дело — второй. И мы должны дерзнуть пойти по второму пути...
Цель, к которой отныне должны быть устремлены все взоры, состоит в том, что вопросы, вносящие раздор между народами, должны решаться не с помощью войн, а мирным путем».
Это воззвание имело широкий отклик во всем мире. С ним были солидарны миллионы миролюбивых людей, многие известные деятели. ...Глубоко был обрадован выступлением Швейцера Джавахарлал Неру, который годом раньше побудил Швейцера написать «Обращение к человечеству» и заговорить наконец во весь голос. Некоторые политические деятели также публично заявили, что поддерживают выступление Швейцера.
И в последующие годы Швейцер неоднократно высказывался по вопросам войны и мира и выступал как инициатор или участник разных воззваний и акций в защиту мира.
Многие газеты, начавшие порочить репутацию Швейцера, теперь усилили свои нападки на него, доведя их до уровня непристойной брани. Так, претенциозная газета «Санди экспресс», которая некогда особенно рьяно восхваляла скромность Швейцера-гуманиста, теперь вопрошала: «Верно ли, что он застенчивый, скромный человек? Или, может, это своего рода Грета Гарбо с усами?»
Один из крупных еженедельников ФРГ как-то раз начал свою пространную статью о Швейцере словами: «Он похож на близкого родственника самого господа бога. И именно так он себя и ведет».
После того как удалось добиться заключения первого соглашения о запрещении испытаний ядерного оружия, в чем, безусловно, сыграли свою роль и воззвания Швейцера, тот же журнал писал: «Воззвание отзвучало, испытания ядерного оружия временно прекращены. Но гонка вооружений продолжается с такой яростью, как никогда раньше. Альберт Швейцер вновь уединился в своей обители мира в Ламбарене, невыносимо загаженном отбросами».
На протяжении минувших десятилетий в Ламбарене вместе со Швейцером трудились люди самых различных взглядов и национальностей. И нельзя согласиться с другом и учеником Швейцера, профессором Миндером, когда он пишет: «Лишь после того как Швейцер выступил со своими воззваниями против атомной войны, его словно бы открыли для себя государства восточного блока. Они оценили его деятельность в Африке как антибуржуазную и антиимпериалистическую!»
Но ведь в «государствах восточного блока» средства массовой информации никогда и не «обожествляли» Швейцера. И до и после второй мировой войны у него было там много поклонников{42}; организации, учреждения и общественные деятели восхищались этим замечательным человеком, обсуждали его идеи и выказывали ему искреннее уважение. И, естественно, число его приверженцев как в западных странах, так и в Восточной Европе резко возросло после его выступления за мир во всем мире.
Общественность социалистических стран стала проявлять все больший интерес и к личности его, и к его делам. Заместитель председателя Государственного совета Германской Демократической Республики Геральд Геттинг неоднократно посещал Ламбарене и в беседах с Альбертом Швейцером обменивался с ним суждениями по остроактуальным вопросам мира во всем мире.
9 декабря 1959 года Швейцер простился с Европой. Это было прощанием навсегда. Ему хотелось отметить свое 85-летие в Ламбарене. И он в четырнадцатый раз отплыл в Африку. Швейцер был последователен всегда и во всем: он хотел до конца своих дней жить там, где столько лет трудился и боролся во имя торжества человечности.
Последние годы
Восемьдесят пять лет исполнилось Альберту Швейцеру. Его жизнь была до предела заполнена заботами и трудом, но он и не помышлял об отдыхе. Швейцер продолжал руководить своей больницей. Правда, он давно уже не лечил сам, но главный врач ежедневно докладывал ему о состоянии больных. И каждое утро он самолично распределял рабочую силу — расставлял по разным участкам людей, которым предстояло выполнить хозяйственные работы для нужд больницы. Кстати, многим ретивым наемным писакам это послужило поводом для нелепых наветов. Из года в год каждое утро два-три десятка добровольцев, преимущественно пациенты с легкими заболеваниями или же родственники больных, выстраивались перед домом Швейцера. Распределив между ними работу, Швейцер восклицал: «Внимание» — и добровольцы на потеху зрителям вытягивались в струнку, а затем начиналась работа.
В одном еженедельнике, выходящем в Федеративной Республике Германии, в 1960 году можно было прочитать следующий пассаж: «В восемь часов утра далеко окрест разносится звук металлического гонга, который регулирует жизнь больницы с поистине военной точностью: он созывает всех на утреннюю поверку к дому самого доктора Швейцера, будто на казарменный плац любви к ближнему».
Оно и понятно, ведь найти сколько-нибудь разумные доводы, чтобы опорочить Швейцера за его воззвания против ядерного оружия, невозможно...
Спартанский образ жизни доктора Швейцера нисколько не изменился. Обедал он в кругу своих сотрудников. Пища его всегда была крайне простой, никогда на его столе не замечалось и следов изобилия. Его день начинался в шесть часов утра, небольшая комната служила и рабочим кабинетом, и спальней, и, даже когда доктор был уже в преклонных летах, в окнах ее до одиннадцати часов ночи всегда горел свет, а часто и позже. В семьдесят пять лет он позволил себе «роскошь» — положил на деревянную табуретку, на которой всегда сидел во время работы, небольшую подушечку.
Больница по-прежнему расширялась. Теперь она уже могла вместить около шестисот пациентов одновременно. Постоянно приходилось возводить все новые больничные корпуса, жилые помещения для родственников пациентов. Швейцер сам наблюдал за работами на строительной площадке. Обычно он трудился либо у себя в кабинете, либо в помещении аптеки, в главном корпусе больницы. К аптеке примыкали два консультационных кабинета, где вели прием амбулаторных больных. Швейцер, таким образом, находился в гуще жизни больницы, и ничто не ускользало от его зоркого взгляда. Вот уже много лет, находясь в Ламбарене, он привык ежедневно писать от тридцати до пятидесяти писем. Но все равно ответить на все письма он не мог, и ему помогали в этом ближайшие сотрудники.
Матильде Коттман поручалась вся переписка на немецком и французском языках, голландке Эли Сильвер — на английском и скандинавских. Иногда Швейцер по вечерам, закончив работу, проводил час за пианино с органными педалями, которое некогда получил в подарок от Парижского общества любителей Баха.
14 января 1960 года Швейцеру исполнилось 85 лет. Он не хотел никаких пышных торжеств по этому поводу. Он провел этот день за работой, в кругу своих сотрудников и пациентов. Но до Ламбарене докатилась мощная волна человеческой любви и восхищения. Те, кто клеветал на Швейцера, добились совершенно обратного результата. После того как норвежское радио передало воззвания Швейцера против испытания ядерного оружия, престиж его во всем мире еще больше возрос. Больше всего приветствий было получено в Ламбарене от простых людей со всех уголков земли, тысячи поздравительных писем прислали они человеку, сумевшему понять их чаяния. Вместе с тем трудно назвать государственного деятеля, который не прислал бы поздравительный адрес доктору из Ламбарене. Поистине тем, кого не устраивало выступление Швейцера в защиту мира на земле, приходилось нелегко: им никак не удавалось подорвать к нему доверие.
В середине 1960 года колония Французская Экваториальная Африка распалась на ряд самостоятельных государств. 13 августа 1960 года была основана Габонская Республика. С самого начала своей деятельности правительство Габона воздало должное многолетнему самоотверженному труду Альберта Швейцера: медицинская помощь, которую он оказывал и продолжает оказывать населению в Ламбарене, имеет неоценимое значение, говорилось в специальном правительственном заявлении. Тем самым было публично опровергнуто само предположение о том, будто вся деятельность Швейцера в Африке в конечном счете не что иное, как своего рода «алиби для колониализма». Правительство Габона просило восьмидесятипятилетнего доктора Швейцера и в дальнейшем продолжать свою работу в больнице на благо всей страны. Леон Мба, первый президент республики Габон, публично заявил, что считает себя другом Швейцера, и в одну из своих первых поездок по стране посетил Ламбарене. Уже в июле 1960 года почтовое ведомство выпустило первую почтовую марку новой республики Габон — на ней был напечатан портрет Альберта Швейцера.
Швейцер продолжал свою работу. Его можно было встретить как в больничных палатах, так и на строительных площадках. Живя в жарком и влажном климате Африки, он проводил долгие часы за письменным столом, отвечая на многочисленные письма, и это при том, что у него то и дело сводило руку — недуг, унаследованный от матери и усугубленный многими десятилетиями напряженного труда. К тому же гости больницы, как прошеные, так и непрошеные, обычно хотели встретиться и поговорить с «доктором из джунглей». Среди этих гостей были ученые, политические деятели, исследователи, писатели, а то и просто путешествующие бездельники. В эту знаменитую на весь мир бoльницу каждый прие