[24]. Особенно высоко он ценил в творчестве и жизни писателя то, что Толстой стремился сделать человека человечнее и сам хотел достичь этого идеала.
В годы первой мировой войны A. Швейцер входил в группу прогрессивных деятелей науки и культуры (Альберт Эйнштейн, Бертран Рассел, Огюст Роден, Ромен Роллан, Стефан Цвейг, Бернард Шоу), которая занимала активную антимилитаристскую позицию. 25 августа 1915 года он писал Р. Роллану из Ламбарене: «Мне было необходимо сказать Вам, как я восхищаюсь мужеством, с которым Вы восстаете против мерзости, одурманившей массы в наши дни... Бейтесь же, я всем сердцем с Вами, хотя и не могу в нынешнем моем состоянии деятельно помочь Вам. Всем сердцем с Вами»[25].
Окажись Швейцер в это время в Европе, несомненно, он принял бы деятельное участие в антивоенной борьбе. И сколь горьким было его разочарование, когда до Ламбарене дошли вести о поражении сторонников антимилитаризма, о разгуле в Европе национализма и шовинизма. Сам факт возникновения первой мировой войны вызвал у Швейцера глубокое сомнение в действенности нравственных норм, регулирующих отношения как между людьми, так и между народами. Швейцер решает отойти от общественной деятельности и заняться разработкой простых и действенных нравственных основ, а также анализом их связи с современной культурой.
Но бурная европейская действительность начала века вновь бросает его в гущу схватки. Пауль Фрайер обошел, к сожалению, молчанием публицистическую деятельность Альберта Швейцера, в которой и в 20-х, и в 30-х, и особенно в 50-х годах ярко проявился темперамент Швейцера-борца. Редактируя в 1919 — 1920 годах протестантский еженедельник «Кирхенботе», Швейцер, единственный из буржуазных журналистов Эльзаса, выступил на страницах газеты в защиту немецких коммунистов-спартаковцев и Розы Люксембург. Он опубликовал в своей газете подборку писем брошенных в тюрьмы революционеров. В комментариях к письмам редактор отмечал героизм и выдержку спартаковцев, их благородство. О зверски убитой Розе Люксембург, которую в церковных кругах считали «исчадием ада», Швейцер писал: «Как много могла бы дать человечеству эта благородная душа!..»[26].
В многочисленных передовых статьях, очерках и обзорах для газеты ее редактор с возмущением описывал бедственное положение трудящегося люда, указывал на безнравственный характер нетрудовых доходов. «Поразительно, — отмечает автор первой немецкой биографии Швейцера Рудольф Грабс, — как он (Швейцер. — В. П.) уже тогда, в 1919 году, провидел черты социалистического будущего человечества, когда говорил о том, что грядет время, которое никогда больше не потерпит нетрудового дохода, и когда он при этом возвеличивал ценность и благородство физического труда»[27].
Швейцер не одобрял насильственных действий, к которым прибегали как немецкие революционеры, так и их противники из лагеря буржуазии, но социальные идеалы первых, как мы видим, были понятны ему. Он с интересом относился к грандиозному «социальному эксперименту», который в эти годы вершился в России, а позднее, в 50 — 60-х годах, расспрашивал приезжавших из ГДР гостей о новых отношениях между людьми, о воспитании молодежи в антивоенном духе. В «Культуре и этике», своей основной философской работе, Швейцер подчеркивал, что К. Маркс выдвинул «последовательную программу, требуя отмены частной собственности и замены ее общественным регулированием труда и распределения продуктов труда»[28]. И далее: «Большое влияние, которое он (Маркс. — В. П.) оказывает, зиждется на том... что он пытался объяснить механизм истории и показать, как происходит смена различных форм общества — рабства, феодализма, наемного труда в буржуазном обществе. Логическим венцом всей эволюции является общественно-коммунистическое производство. Благодаря Марксу гегелевская вера в имманентный прогресс, хотя и в несколько измененном изложении, становится убедительной для масс. Ее оптимистический здравый смысл побеждает»[29].
В конце 20-х годов Швейцер выступает в защиту африканцев, борющихся за свою национальную независимость. В статье «Отношения белой и цветной рас» он выдвигает требования, близкие к тем, которые содержались в первых программах национально-освободительных партий Африки. Швейцер настаивал на предоставлении африканцам «права на проживание» — человек должен иметь гарантированное право жить там, где он родился и где его жизнь естественна. Писал доктор и о том, что африканцам следует предоставить право свободного передвижная по стране. Требовал передачи права на землю местным жителям — ее законным владельцам. Указывалось в статье и на необходимость осуществления права на свободный выбор труда. В заключение автор статьи подчеркивал, что настала пора признать право африканцев на создание и участие в политической жизни организаций, отстаивающих интересы местного населения[30].
В речах о Гете, произнесенных по случаю столетия со дня кончины поэта и философа во Франкфурте-на-Майне 22 марта 1932 года и в Ульме в июле того же года, Альберт Швейцер прозорливо предвидел надвигающуюся на Германию ночь фашизма. Он призывал к отказу от слепого национализма, говорил об идеалах свободы и гуманизма, пронизывающих творчество поэта, об общечеловеческом значении его наследия[31]. В 1933 году Швейцер еще раз убедился в том, что декларации протеста, манифестации и призывы к разуму и совести не помогли: нацисты пришли к власти. Вскоре начались преследования близких друзей Швейцера: вынужден был эмигрировать А. Эйнштейн; после присоединения Австрии к рейху не смог вернуться на родину С. Цвейг. Нацисты нарушили даже покой мертвых: прах отца Елены Швейцер, профессора Гарри Бреслау, был перенесен на еврейское кладбище.
Новый порядок, установленный в Германии, нельзя было отменить или изменить, по мнению Швейцера, даже массовым движением протеста. Философ все больше склонялся к мысли о том, что только осознание каждым человеком обмана, который творят над над ним политиканы, могло бы помочь. Подлинно массовое общественное движение Швейцер понимал как совокупность сознательных индивидуальных усилий. Для возникновения такого движения в то время, по его мнению, условий еще не было.
Индивидуализм Швейцера, таким образом, не был только плодом развития его личностных качеств. Он всякий раз выступал как продукт времени. Индивидуалистом считал себя Р. Роллан[32]. О значении индивидуального начала для развития культуры говорил А. Сент-Экзюпери. Необходимость индивидуальной ответственности утверждал Жан Поль Сартр.
Швейцер глубоко осознавал бесчеловечную сущность гитлеровского режима. Все его симпатии были на стороне объединенных наций, борющихся против нацизма. Пауль Фрайер приводит красноречивый пример обмена письмами между Геббельсом и Швейцером. Зная об одержимости Геббельса «проблемой расовой чистоты», Швейцер решается поддразнить главного пропагандиста рейха: письмо с категорическим отказом приехать в гитлеровскую Германию завершается... центральноафриканским приветом. Верь он во всесильность гитлеровской военной машины, вряд ли бы Швейцер рискнул так пошутить. Но в отличие от своего давнего друга Стефана Цвейга, которому даже в Бразилии мерещилось скорое мировое господство нацистов и который, не вынеся безнадежности, покончил с собой, Швейцер ни одной минуты не верил в победу фашизма, более того, предвидел его недалекий крах и вселял эту уверенность в сотрудников больницы в Ламбарене.
Кульминационным моментом общественной деятельности Швейцера оказалась его неустанная и мужественная борьба за запрещение атомного оружия в 50 — 60-х годах. Известие об атомной бомбардировке американцами Хиросимы и Нагасаки, в результате которой в одно мгновение погибли десятки тысяч людей, потрясло Швейцера. Пауль Фрайер психологически тонко и точно рисует обстановку глубокой скорби, гнева, растерянности и, наконец, непоколебимой решимости доказать обезумевшему миру, насколько ценна даже одна-единственная человеческая жизнь. Швейцер одним из первых на Западе поднял голос протеста против испытаний и применения атомного оружия[33]. В ряде статей, опубликованных во французской и английской печати, он заклеймил позором бесчеловечный акт американской военщины. Швейцер писал о тех страшных последствиях атомных испытаний, которые сказываются на здоровье ныне живущих на Земле людей и которые с разрушительной силой отразятся на судьбах грядущих поколений. В статье «Водородная бомба», появившейся на страницах лондонской «Дейли геральд»[34], страстно прозвучало предостережение, обращенное к мировой общественности: мощность водородной бомбы может быть практически неограниченной — война с применением таких бомб была бы безумным предприятием, чреватым гибелью земной цивилизации.
Антивоенная публицистическая деятельность Швейцера вызвала широкий международный резонанс. На статьи его ссылались выдающиеся ученые и общественные деятели. Ими возмущались противники прекращения ядерных испытаний. 23 апреля 1957 года из Осло по радио была передана «Декларация совести», с которой Альберт Швейцер обратился к народам мира. Он призвал общественность всех стран потребовать от своих правительств заключить соглашение о прекращении испытаний атомного оружия.
«Но те, кто связывал свой бизнес с атомной бомбой и бездушно стремился к атомной войне, мобилизовали все свое влияние и все свои силы против „старика из джунглей“»[35]