[59].
Швейцер постоянно интересовался историей и культурой Африки. При лечении он использовал рецепты народной медицины, а при постройке новой больницы в 1924 году удачно сочетал опыт сооружения свайных жилищ местного населения с традициями европейской архитектуры.
Врач-гуманист выступал поборником экономической и культурной самостоятельности народов Африки, но в политическую деятельность местных организаций, как европейцев, так и африканцев, не вмешивался. Критикуя европейских колонизаторов, Швейцер писал, «что экономическое развитие, которого добивается колонизация, происходит за счет развития культуры и уровня жизни туземцев»[60]. «Невозможно примириться с тем, что нередко имеет место: колония процветает, а туземное население вымирает из года в год»[61]. Но Швейцер не связывает эти факты с капиталистической системой хозяйствования. «Отвратительные проявления колониализма он воспринимает как своего рода напасть для большого числа людей, подобно тому как случаются напасти и в других частях света и в других областях жизни».
За более чем полвека работы больницы Елена и Альберт Швейцер, их добровольные помощники оказали врачебную помощь десяткам тысяч людей. По данным отчета, составленного доктором Мюллером еще при жизни Швейцера, в больницу ежегодно обращалось около пяти тысяч человек. Треть из них госпитализировалась. Остальные лечились амбулаторно. Особенно хорошо была поставлена хирургия. В среднем в год делалось 500—700 операций. В 1962 году было произведено 950 операций. Ежегодно в больнице рождалось от 300 до 400 детей[62].
Больница в Ламбарене работает и поныне. Возглавляет ее швейцарский врач Вальтер Мунц, начавший работу в больнице еще при Альберте Швейцере. Сейчас больница обслуживает более 200 стационарных пациентов, ежедневно оказывает 250 больным амбулаторную помощь. Ежегодно в ней производится почти 1600 операций[63].
Дело, начатое на заре нашего века, живет. Оно продолжается не только друзьями и соратниками «большого белого доктора», но и самими африканцами. Бóльшая часть медицинского персонала — врачи, сестры, лаборанты — представители местного населения. Правительством Габона больнице присвоено имя Альберта Швейцера.
Книга Пауля Фрайера имеет подзаголовок «Картина жизни». Насколько же полной получилась эта картина? Даже талантливому автору, каким, несомненно, является Фрайер, трудно охватить все многообразие внутренней, духовной и внешней, насыщенной многими событиями и встречами жизни столь яркой личности. Автор полной биографии Швейцера должен обладать хотя бы несколькими из тех многочисленных дарований, которыми природа щедро наделила Альберта Швейцера; он должен сопереживать тому, о чем повествует. А возможно, книга о Швейцере должна быть написана несколькими авторами — философом и врачом, музыкантом и этнографом, психологом и историком современности...
Во всяком случае, даже в лучших биографических книгах о Швейцере остаются за бортом повествования многие важные факты творческой биографии мыслителя, художника и врача-подвижника. К сожалению, не избежала подобных утрат и книга Пауля Фрайера. Остановимся только на некоторых — на не нашедших отражения в книге фактах духовного общения А. Швейцера с людьми, чьи имена вошли в историю мировой культуры, — и постараемся в какой-то мере восполнить их.
Уже упоминалось глубокое влияние Л. Н. Толстого на выбор Альбертом Швейцером жизненного пути, на его обращение к философскому исследованию проблемы соотношения культуры и этики. «Провести это исследование, — писал Швейцер, — меня побудил, в частности, Толстой, который произвел на меня большое впечатление»[64]. Но мало кто знает, что Швейцер, побуждаемый Р. Ролланом, неоднократно намеревался вступить в переписку с Толстым[65].
Круг идей Толстого сближал Швейцера с древнекитайской и древнеиндийской философией. В книге «Мировоззрение индийских мыслителей» Швейцер писал, например, о философских взглядах М. Ганди, с которым был лично знаком и связан многолетней перепиской. В 1935 году, как раз когда вышла книга Швейцера, посвященная индийской философии, Ганди обратился к Швейцеру с письмом, в котором содержалась просьба помочь вышедшему из очередного заключения в британской тюрьме Джавахарлалу Неру. Швейцер с готовностью принял молодого революционера в свой дом, в котором Неру прожил несколько дней. Известно, что гость и хозяин вели длительные беседы[66].
В 1957 году американский писатель Норман Казинс привез в Ламбарене послание от Дж. Неру, ставшего к тому времени руководителем независимой Индийской республики[67]. Но до сих пор остается неисследованным развитие отношений между этими замечательными людьми.
Даже не упомянуты в книге встречи и беседы Швейцера с гениальным испанским архитектором Антонио Гауди (1852—1926). Эти встречи произвели на Швейцера настолько глубокое впечатление, что он упомянул их в автобиографической книге «Из моей жизни и размышлений»[68].
Яркой страницей биографии Швейцера была его многолетняя сердечная дружба с знаменитым виолончелистом Пабло Казальсом (1876 — 1973). Почти одногодки, музыканты (Казальс был не только исполнителем-виртуозом, но и композитором), Швейцер и великий испанец, встречаясь, спорили и ссорились, мирились и продолжали нежно любить друг друга. Их связывали не только общие творческие интересы, но и ненависть к фашизму и войне. В письмах музыканты обсуждали не только важные профессиональные проблемы, но и вопросы борьбы за мир. Казальс писал о Швейцере: «Что за колосс был этот человек! Поистине совесть Земли»[69].
Ждет своего исследователя и сложная история взаимоотношений Швейцера и Бертрана Рассела (1872 — 1970). Не прочитаны страницы, отражающие совместные усилия по становлению всемирного движения ученых в защиту мира, предпринятые «доктором джунглей» и дважды лауреатом Нобелевской премии, лауреатом Ленинской и Нобелевской премий мира Лайнусом Полингом. Полинг высоко оценивал не только нравственный пример служения Альберта Швейцера людям, но и его неустанную деятельность на благо мира[70].
Не нашла отражения на страницах книги Фрайера и последняя, чрезвычайно важная встреча Альберта Швейцера и Альберта Эйнштейна в Принстоне, в Институте высших исследований, в июле 1949 года. А ведь именно во время этой встречи был заключен негласный договор о совместных действиях в борьбе против атомной бомбы. Впоследствии, в 1963 году, после подписания Московского соглашения о запрещении испытаний ядерного оружия в трех сферах, Швейцер, обращаясь к Советскому правительству, писал: «Когда я получил известие о Московском соглашении, я тотчас же подумал о моем друге Альберте Эйнштейне, совместно с которым я выступал в борьбе против атомного оружия. Он умер почти в полной безнадежности в Принстоне, на чужбине». Однако, продолжает Швейцер, он был бы очень рад узнать о том, что ныне «человечество сделало первый шаг на пути, который ведет к миру»[71].
В заключение хотелось бы сказать несколько слов об авторе книги — видном писателе Германской Демократической Республики Пауле Фрайере. Писатель родился 4 ноября 1920 года в рабочей семье. С шестнадцати лет началась трудовая жизнь Пауля: он плавал матросом на торговых судах. Впечатления от путешествий и встреч побудили юношу взяться за перо. На страницах газет и журналов появляются его рассказы и очерки.
После падения фашизма писатель отдает свои силы и талант народной власти. Как драматург он работал в театрах различных городов ГДР, с 1953 по 1956 годы — в театре имени Максима Горького в Берлине.
Его перу принадлежат многочисленные пьесы, сценарии, повести и рассказы. Пьеса «На потерянном посту» (1951), посвященная несправедливой войне французских захватчиков во Вьетнаме, была переведена на многие языки.
Пауль Фрайер — автор двухсерийного документально-художественного фильма «Челюскинцы» (1970). Собирая материал для этой работы, он неоднократно приезжал в Советский Союз.
Громадным успехом у читателей разных стран пользуется повесть П. Фрайера «Смерть на всех морях» (1970) — яркий рассказ о пиратской подводной войне, которую вела фашистская Германия. Подвигу красных немецких моряков в 1918 — 1919 годах посвящена повесть «Буревестники» (1975).
Пауль Фрайер и сегодня остается большим любителем путешествий. Он несколько раз гостил в Габоне у Альберта Швейцера. Книга о великом гуманисте, согретая теплом дружбы, которая соединяла автора и его героя, — заметный вклад в мировую и советскую швейцериану.