– Вот что я в тебе, Кирка, люблю, так это твою здоровую веру в людей, – во всю свою немалую физиономию ухмыльнулся Зверь. – И помочь всегда готова, и электрошокер с собой носить не забываешь.
– Шокером и добрым словом можно добиться больше, чем просто добрым словом, – перефразировала я известную фразу древнего гангстера.
Подкативший состав прервал наш разговор, а вышедший на перрон Мороз и вовсе начал вечер воспоминаний с распитием подарочной бутылки коньяка. В итоге, пока мои набравшиеся приятели вспоминали школьные годы, я осваивалась с работой проводника – выдавала гражданам постельное бельё и традиционные в нашем секторе винтажные стаканы в подстаканниках из нержавеющей стали. Сам Мороз подскакивал только по писку таймера, оповещавшего о скором прибытии на очередной вокзал. Не знаю уж, что он находит в такой жизни, но Морозу нравились подобные путешествия. За какие-то шесть лет он успел объездить не один сектор, причём часто даже не в рамках работы, а просто катаясь со знакомыми проводниками по приглянувшемуся маршруту.
В Пятигорск мы прибыли ранним утром и, отказавшись от услуг излишне навязчивых таксистов (обычных людей, самостоятельно управлявших невообразимо раритетными авто с самыми настоящими двигателями внутреннего сгорания и без единого признака современных технологий), отправились в путь. Идти по старомодному городу, часть построек которого сохранилась ещё с лермонтовских времён, было одно удовольствие, и мы с Витьком предпочли потратить час на пешую прогулку по Пятигорску. Располагался город на подошве горы Машук, отчего ни одна улица не была ровной – практически всегда мы шли либо в гору, либо с горы. Мимо неспешно шагали по своим делам местные, поскрипывал на поворотах старомодный трамвай, а от многочисленных клумб удивительно приятно пахло цветами.
Чип жил в районе со смешным и запоминающимся названием Белая Ромашка в типовой многоэтажке, мало чем отличающейся от прочих виденных мной в самых разных городах. Лифт, традиционно, не работал, и если мы без проблем поднялись на четвёртый этаж, то самому Чипу явно было не просто добираться до госпиталя в случае необходимости.
Дверь открылась сразу, явив нам ирха в образе человека. Причём ростом Чип реальный почти не уступал своему виртуальному аватару. Даже на глаз явно за два метра, да и плечищи едва вмещались в дверной проём. Рубленые черты лица, квадратный подбородок, глубоко посаженные синие глаза… вернее – глаз. На месте второго находился имплантат. Портрет завершали длинный нос с горбинкой, высокий лоб и светло-русые волосы, где-то подстриженные коротким армейским «ёжиком», а где-то ещё не восстановившиеся после огня. На фоне этого детины Витя – далеко не маленький мальчик – казался щуплым подростком.
Одет Чип был в зелёные шорты-бермуды и мешковатую оранжевую футболку, под которой угадывались очертания регенерационного аппарата, чьи собратья обосновались на ногах и лице хозяина дома, действительно придавая ему сходство с киношными злодеями-киборгами из космических боевиков. Сходство усиливали глазной имплантат в левой глазнице, горевший зловещим тускло-зелёным цветом, и нашлёпки биопластыря на местах, где приживалась пересаженная на обожжённые участки кожа. А ещё он выглядел моложе, чем я ожидала. Из-за повреждений нельзя было сказать наверняка, но никак не старше сорока.
– Ого, – прогудел он с тем самым металлическим дребезжанием, что и по телефону. Только сейчас причина такого звучания была видна наглядно: на горле Чипа мигал индикатором ещё один регенератор живых тканей. Неуклюже переставляя ноги, он подковылял поближе и протянул лопатообразную лапищу, которую Витёк тут же невозмутимо пожал.
– Паша, – представился Чип. – Не думал, что у тебя и в жизни шевелюра такого… необычного колера, прям как у Кисы Воробьянинова.
Причёска моя до сих пор заставляла деда ласково звать меня «попугайчиком», а бабушку горько вздыхать, сетуя на дикие нравы молодёжи. Как по мне, так ярко-синие волосы с несколькими разноцветными прядями были вполне приличным и даже консервативным вариантом, особенно если сравнивать с шевелюрами большей части моих знакомых.
– Витя, – представился басист и тут же примерил привычную уже для меня роль неуча. – А что за Киса такая?
– Такой, – поправил Паша-Чип. – Один из главных героев книги «Двенадцать стульев». Так, заходите давайте, а то там на столе всё стынет. Вы как через Машук ползком перемахивали, право слово…
Мы с Витьком зашли в пропахшую медикаментозным, характерным для больниц, запахом квартиру и огляделись. Если не считать африканских масок вперемешку с явно милитаристскими штуковинами на стенах и полках и огромного количества снимков в рамках (по-моему, там были даже древние плоские, двухмерные чёрно-белые фотоснимки), обстановка оказалась вполне обыкновенная. Ну, почти – две стены в зале занимала старомодная библиотека с самыми настоящими бумажными книгами.
– Прогулялись пешком, – я бухнула рюкзак на пол, и аккуратно примостила зачехлённую синтегитару к стене. – Кстати, мне всегда казалось, что тебе полтинник годков. И что ростом ты поменьше.
– Это с какого перепугу? – опешил Паша и медленно, с явным усилием переставляя ноги, зашагал к кухне. – Мне тридцать шесть всего, так что попрошу не причислять меня к стану раритетных персонажей! Так, и коридор не надо загромождать – айда к столу, мой нахлебник уже всё приготовил. Хоть какая-то польза от этих придурков электронных…
За столом, как водится, знакомство продолжилось, и уже к десерту тонкий ледок неловкости первых минут общения треснул. Чип в разговоре оставался ровно таким же, как и в Барлионе. Единственным неудобством был глазной имплант: я то и дело ловила себя на том, что начинаю на него таращится, и каждый раз испытывала от этого неловкость. Ну и тоскливый взгляд Паши в процессе поглощения им какой-то пюреобразной массы через трубочку вызывал чувство лёгкого стеснения от собственной возможности нормально есть. А вот Витька, похоже, ничто не пронимало: сидел себе и безмятежно уплетал за обе щеки предложенный завтрак. Вероятно, свою роль сыграл принятый в поезде коньяк, но Зверь и по жизни никогда не отличался особенной впечатлительностью, так что сказать наверняка было невозможно.
Общей темой разговора логично стала Барлиона, как единственное, что объединяло всех присутствующих.
– И всё равно я этот пучок редиски найду и употреблю без масла, – поделился своими мечтами добраться до ненавистного Ухогорлореза Паша.
– Эт да, – солидарно кивнул Витёк, – за такое надо морду рихтовать по самые ноги.
– Сказали два великих воителя, не добравшиеся даже до десятого уровня, – я искренне развеселилась от таких разговоров.
– И чего? У меня вон братан без всяких уровней этих самых ПКшеров крошит, как повар начинку для пирогов, – возразил Паша. – Теперь не знает, куда от заказов деться.
– Это как? – во взгляде Зверя появился недобрый огонёк. Вот уж у кого за непродолжительное время игры уже появился длинный список недругов.
– А он свою реальную практику в игре применил, – охотно объяснил Паша. – Ловушки всякие. Заманивает на них, и всё, готово – супостат спёкся.
– Зачёт! – восхитился Витюха. – А научить может?
– Да запросто, – заверил Паша. – Как раз подскочить должен – капсулу притарабанить.
– Вить, – встряла я, – давай смотреть правде в глаза: где ты, а где ловушки и заманивание? У тебя терпения не хватает даже оскорбление до конца дослушать, а тут выжидание, подготовка. Опять впаяешь промеж ушей, без всяких там хитростей.
– Может, и впаяю, – не стал спорить Зверь, – но попробовать-то можно. На басуху-то терпения хватило, может и тут хватит.
– У тебя с басухой нежная любовь, – возразила я и тут же осеклась. – Хотя… С ПКшниками это тоже любовь. Пусть не обоюдная, пусть своеобразная, пусть противоестественная…
– Ща я точно кому-то промеж ушей залеплю, – мрачно пошутил Витёк, но от идеи освоить ловушечное кунг-фу явно не отказался.
– Вот только без рукоприкладства в расположении, – махнул здоровой рукой Паша. – Вы как первогодки, право слово… Хотя, дети – вы дети и есть.
– Молчи уж, старче, – фыркнула я в ответ. – Ты вообще в Барлионе брякнул как-то, что тридцать лет в горах летаешь, так что я искренне считала, что тебе за пятьдесят.
– Я? – удивился Чип, затем ненадолго задумался, а потом рассмеялся.
– Это из песни слова, – пояснил он. – Монолог вертолёта. Вот, – Паша щелкнул пальцами, подавая команду имитатору.
– «Я – Ми-восемь», воспроизвести, – приказал он.
Судя по звучанию, песня была древняя, записанная с помощью далёкой от совершенства техники, и повествование, как я позже поняла, велось от лица вертолёта. И там действительно звучали сбившие меня с толку строки.
– Да, это я лопухнулась, – признала я, когда песня закончилась. – Ну да фиг с ним, с возрастом, как говаривала моя бабушка, мне из тебя суп не варить.
– Как будто ты умеешь варить суп, – как всегда прямодушно хохотнул Витёк.
– А зачем мне уметь, когда есть автоповар? – привычно отмахнулась я.
– Херня ваш автоповар, – тут же влез Чип. – Никогда ни один даже самый совершенный автоповар не сможет приготовить так, как человек. Если бы эти куски пластика спинтронные могли сравниться с живым поваром – да-а-авно бы уже во всех ресторанах вкалывали роботы, а не человек. Но, как видите, живой разум всегда побеждает тупую железяку! Ибо ну не может эта хрень работать по принципу «жменя такого-то и пол-щепотки такого-то»!
– Ну, во всяком случае пока эти железяки справляются лучше меня, – вступилась я за незаслуженно охаянную бытовую технику.
– Ничего, не можешь – научим, не хочешь – заставим, – «утешил» меня Паша под одобрительное ржание Витька. Спелись, блин…
Капсула прибыла примерно через пару часов, сопровождаемая жизнерадостным воякой в зелёном мундире с кучей непонятных мне нашивок и эмблем. Вновь прибывший аккуратно приобнял Пашу, наградил меня и Зверя подозрительным взглядом, а потом возмущённо заявил: