Первую атаку отбили. В основном благодаря главному калибру «Отчаянного», четыре стотридцатки и снаряды с радиовзрывателями куда эффективнее наших двух трехдюймовок, ну а для ЗИФов дистанция была почти что предельная. Причем, как доложил дальномерщик, два штурмовика нырнули в волны. Тогда американцы разошлись двумя волнами в разные стороны, одна группа свернула на север и прошла у нас далеко за кормой, а вторая на юг. Ну а мы с курса не сворачивали, только ход раскочегарили до максимального. А много ли его – эсминцы по нам равнялись, а мы хоть и не «либерти», а более быстроходная версия, «виктори», больше восемнадцати дать не можем, как ни старайся! Хорошо, что у американцев связи не было, они скоординировать атаку, чтобы обе группы одновременно, не могли. Ну а мы вертелись – больше, конечно, эсминцы, но и нам приходилось, руль на борт и резкий поворот – насколько это возможно для грузового судна в четырнадцать тысяч тонн. Но ведь при любых условиях в маневрирующую цель попасть труднее?
Американцы были упорны и храбры, этого у них не отнимешь. После, читая воспоминания выживших участников этого боя (изданы были в нашем переводе, в начале семидесятых), я нашел там, что у них ведомые были зелень, могли только за командиром идти и стрелять, куда он – и потому более опытные пилоты-ведущие старались подойти ближе, чтоб не промазали, а ведь могли залп с предельной дистанции, попали или нет, неважно, и полетели домой? Но они очень старались нас достать, даже если до того придется покрутиться под огнем! И пускали ракеты, когда были уверены.
Первым попадание получил «Тбилиси», окутавшись дымом и огнем. И тогда каплей-инженер телефонировал мне: «Командир, мы уже можем работать. Успеем – тогда и погибать не жаль!» А что от меня требуется – всего лишь держать корабль на постоянном курсе и ничему не удивляться?
Что было в эфире, сказать не могу. Рассказывали мне после, что был мощный импульс в широком диапазоне, слышный чуть ли не в Москве, – может, и врут, так как ни в каких документах и мемуарах я о том не нашел. А из обоих наших трюмов вверх ударили столбы синего света, хорошо видимого даже днем! Наверное, картина была феерическая, если смотреть со стороны, а особенно сверху?
Американцы как остервенели. Но мы огибали «Тбилиси», потерявший ход, и вышло так, что эсминец принял в себя залп ракет, идущий в нас. А «Отчаянный» крутился, как черт на сковородке, среди разрывов, огрызаясь бешеным огнем, и как-то ему везло, что ни одного попадания. Когда «Тбилиси» уже валился на борт, синий свет погас, а на мостике появился инженер-каплей и заорал радостно: «Получилось! Все отработало, прошло!» А затем взглянул на самолеты и погрозил им кулаком: «Опоздали, гады!» И радист передавал это на берег, открытым текстом – не было времени шифровать.
А затем досталось и нам. Что бывает, когда в транспорт попадает сразу полдюжины пятидюймовых снарядов, а затем, с коротким интервалом, еще и еще? Я успел еще подать команду «оставить корабль», – а дальше был какой-то провал. Помню себя уже на плотике. Из девяноста восьми человек экипажа «Луги» спаслись лишь двадцать шесть, причем из «электриков» лишь двое. Но инженер-каплей был жив, я после видел его на борту «Отчаянного». Из экипажа «Тбилиси», двухсот девяноста человек, спасли сто тридцать пять. И на «Отчаянном» были убитые и раненые, от близких разрывов и осколков.
Мне казалось, прошло много часов. А весь бой занял шестнадцать минут, о том есть запись в вахтенном журнале «Отчаянного». Когда прилетели наконец две свежие эскадрильи «мигов», и дали же они американцам! Если даже американцы признали, что у них от двух авиагрупп, по-нашему полков, уцелело девять самолетов. Нескольких сбитых пилотов «Отчаянный» успел выловить, после нас там еще «каталины»-спасатели работали, и торпедные катера подошли.
А меня, как на берег, то сразу в Особый отдел. Вместе со всеми выжившими из экипажа. И взяли подписку о неразглашении. Чтобы под угрозой наказания не говорить ничего иного, что в официальную версию вошло. Как отряд кораблей советского ВМФ в Восточно-Китайском море подвергся неспровоцированному нападению американской авиации, что послужило поводом для ноты Правительства СССР американцам. Не было ни синего света, ни радиоаппаратуры, ни «электриков». В самом буквальном смысле – когда я после не удержался, и знакомого, на кадрах сидящего, спросил про инженер-капитана, так ответ был – нет и не числилось никогда в экипаже «Луги» никого с такой фамилией! И вообще, было вас не девяносто восемь, а восемьдесят пять, по всем документам. Да как же это – они ведь у нас полгода довольствие получали? А вот так, по всем бумагам, и ничего не знаю. И ты молчи, пока не дали по ушам!
Я и молчал, уже пятьдесят лет, пока срок подписки не вышел. Но вот любопытство одолевает напоследок – что же это было такое? Что за секретный эксперимент и зачем он был нужен? У знакомых технарей спрашивал, сути не объясняя, а лишь описывая эффекты, что это могло быть? И нет внятного ответа!
И уже на берегу мы тогда узнали, что случилось в Шанхае. По времени, как раз в ту минуту, когда мы включали синий свет. Совпадение? Не верю! Но как такое возможно – прожектор зажег, и чтобы луч вверх, и где-то за сотни километров полгорода разнесло? И что там могло рвануть, с силой в пятьсот килотонн – если опять по официально признанной истории первая термоядерная боеголовка, изготовленная в СССР, была испытана лишь в пятьдесят первом, год спустя? И не было еще тогда дальнобойных баллистических, и сами американцы пишут, что не видели нашего самолета, и не было бомбы на парашюте, тогда основной способ применения ядерного оружия? Загадка!
Может, и вправду наши ученые тогда открыли – читал после то ли «Науке и жизни», то ли в «Технике – молодежи», про изобретение профессора Петра Филиппова, сделанное еще в 1903 году, «передать энергию взрыва на расстояние тысячи километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его в Константинополь. Способ изумительно прост и дешев»? И что этот человек, сам погибший в результате своего эксперимента, никак не похож на шарлатана. Но отчего тогда это не получило развития, и мир так и не узнал ничего об оружии, более сильном и неотвратимом, чем ракетно-ядерное – даже баллистическую ракету можно сбить, но как отразить передачу взрыва? Или СССР и США договорились не выпускать этого джинна из бутылки – или же процесс мог пойти неуправляемо, уничтожив всю планету?
Может быть, так и было. Отчего после Шанхая, гибели тридцати тысяч американцев, военной истерии в США – реакция американской верхушки, как и нашего правительства, была на удивление спокойной? Войны, даже мировые, начинались из-за меньшего! Но обе стороны явно были заинтересованы договориться – что и было достигнуто.
Какую роль в этом сыграли мы, экипаж «Луги»? Я не знаю. И скорее всего, не узнаю никогда. Но может быть, вам повезет пролить свет на эту таинственную историю?
Из сообщения ТАСС
Сегодня 5 сентября 1950 года в 4.00 по московскому времени, самолёты ВВС США атаковали отряд кораблей Тихоокеанского флота СССР, в составе эсминцев «Отчаянный», «Тбилиси» и военного транспорта «Луга», находящийся в нейтральных водах, в точке с координатами 32 градуса с. ш, 128 в. д. В результате атаки эсминец «Тбилиси» и транспорт «Луга» были потоплены. В настоящее время у нас нет ответа на запрос Наркомата иностранных дел СССР к Государственному Департаменту США, следует ли расценивать данное действие как объявление войны правительством США Советскому Союзу. Учитывая заявление генерала Макартура, являющегося Главнокомандующим Вооруженными силами США на Дальнем Востоке, которое так и не было опровергнуто Правительством США, а следовательно, признано за официальную точку зрения, – а также провокации и угрозы со стороны вооруженных сил США и союзной им Китайской республики, самым вопиющим из которых была попытка бомбардировки советского города Порт-Артур, советское правительство приняло решение нанести предупредительный ядерный удар мощностью 500 килотонн в тротиловом эквиваленте по базе американской армии, находящейся в Китае, в городе Шанхай. Советское правительство заявляет, что в случае если США немедленно не прекратят боевые действия на Дальнем Востоке, то СССР снимает с себя всякую ответственность за последствия и оставляет за собой право нанесения подобных ударов по континентальной территории США и их военным базам, находящимся в любой точке мира.
Шанхай. 5 сентября 1950 г.
Порт это лишь место, где разгружаются и загружаются суда? Как посмотреть!
Так было с давних веков, как стоит город Шанхай на реке Хуанпу, в двадцати километрах от слияния ее с Великой рекой – Янцзы. Приходила джонка с товаром для уважаемого купца Вана или Чжана, и оный купец уже ждал с лодками или повозками и толпой нанятых грузчиков-кули, товар тут же перекидывали для отправки по воде или посуху. После были клипера «белых дьяволов», извергающие из своих трюмов опиум и европейские товары, а поглощающие чай и фарфор – грузились, стоя посреди реки, с барж-плашкоутов. И океанские пароходы видело это место – глубины реки хватало, и грузчики были столь же расторопны, товар уходил из трюмов непосредственно потребителю или от отправителя шел прямо в трюм.
Но сменялись эпохи, и порт индустриального времени уже походил на фабрику. Никакие грузчики не успевали немедленно отправить товар, да и хранить груз и брать за это деньги тоже было выгодным. Уже не набережная, где гуляет публика, а рядом с борта судна сбегают грузчики с мешками, – а целые кварталы складов с подъездными путями, в том числе и железнодорожными. Такой вид к концу века девятнадцатого обрели порты Европы и США. А вот в Шанхае с этим было плохо – слишком плотно сжал город в свои объятия территорию у реки! И река Хуаньпу была достаточно глубокой для пароходов в три, пять, семь тысяч тонн (распространенный тоннаж в 20-е – 30-е годы ХХ века), но после второй Великой Войны стандартом грузового судна стали «Либерти», в огромном количестве проданные частным судовладельцам. Которым в Хуаньпу было уже тесно и мелко!