– Пропаганда уже раскручена, – сказал военный, – в газетах уже обсуждают теорию какого-то европейца, Свена Гедина, что славянская раса это вовсе не белая европейская, при некоторой внешней схожести. А такое же звено эволюции на пути от обезьяны, как ниггеры.
– Глупо, – решительно заявил толстяк, – во-первых, это создаст мнение, что «уделать их легче легкого – разве ниггер может драться на равных со стопроцентным американцем?!». А ведь недооценивать сильного противника смертельно опасно – нам мало проблем, возникших из-за идиотизма Дуга и этого Рэнкина? Во-вторых, вы япошек забыли, как они сначала выставили нас слабаками, а когда война пошла не так, остановить машину пропаганды уже было невозможно? А в-третьих, запросто может получиться, что какой-нибудь идиот вроде Рэнкина захочет указать русским ниггерам их место – так я думаю, нам нужна война, лишь когда мы будем готовы победить в ней и извлечь из нее выгоду, а не по воле какого-нибудь второго лейтенанта, который, перебрав кукурузного горлодера, решит доказать, что он самый крутой парень в эскадрилье? Если они действительно бизнесмены, то я не думаю, что делать бизнес с русскими хуже, чем с «кузенами», лягушатниками или гуннами – все мы имели дело с европейцами, руководствуясь принципом, сформулированным мистером Веспасианом. И вообще, хороший партнер тот, совместно с которым вы зарабатываете хорошие деньги. Джентльмены, речь никоим образом не идет о капитуляции! Нам нужно будет показать свою силу, чтобы не вводить наших визави в соблазн решить проблему по методу, сформулированному мистером Макиавелли, но ни в коем случае не провоцировать их, как это сделал Дуг, – в конце концов, мертвецам ничто земное не нужно.
– Ладно, – нехотя сказал финансист, – тогда предлагаются следующие шаги.
Первое – касаемо русских на нашей территории, их посольства, и прочих представительств. Уже решили.
Второе. Мы немедленно запрашиваем Сталина на предмет его согласия принять нашего эмиссара. Нам нужна деэскалация китайского конфликта – кроме того, мы предлагаем русским начать переговоры по определению «правил игры» в колониальных конфликтах, а также установлению «правил безопасного поведения» в точках соприкосновения наших вооруженных сил на море, на суше и в воздухе. Можем в компенсацию предложить возможность закупки у нас запрещенного к продаже красным оборудования для промышленности, – если этого окажется мало, как максимум добавим установление для СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле.
Третье. Мы немедленно начинаем проект «Манхеттен-2», по созданию термоядерного оружия – он получает первостепенный приоритет по финансированию.
Четвертое. Мы начинаем модернизацию наших ВВС – нам нужны истребители и бомбардировщики, не уступающие русским. И срочное перевооружение строевых частей новейшей техникой. Этот проект также приоритетен.
Пятое. Мы настраиваем пропаганду на сдержанное отношение к русским – не стоит обострять отношения без нужды. За основу стоит взять сдержанное неодобрение с порицанием и критикой отмены частной собственности, но без какой-либо их демонизации и громогласных истерик.
Общий курс – становиться сильнее. И постоянно искать, когда противник сделает ошибку, покажет слабость. Тогда – взыскать с него все уступленное. У вас есть возражения или дополнения?
– Надо активизировать экономическую и научно-техническую разведку в невоенной сфере России, – заметил толстяк. – Если все так и обстоит, как мы предполагаем, то мы быстро увидим активизацию работ в этой сфере, ведь красным понадобятся товары для завоевания рынков.
– Поддерживаю, – кивнул военный. – Заодно мы сможем вычислить людей, играющих в русской экономике ту же роль, которую мистер Лазарев играет на флоте – или хотя бы понять, что такие люди, несомненно, есть. Возможно, мы сможем выйти на большевиков из будущего без посредничества мистера Сталина.
– А вы уверены, что там, в будущем, большевики? – прищурился толстяк. – Не имел дело с ними лично, но приходилось общаться с твердолобыми пуританами; могу заверить, что эта публика скорее умрет, чем откажется от малой толики своих принципов. И если русские сейчас ведут себя совершенно не по-большевистски, – то может, и там тоже не коммунисты сидят? Что тут про партийность адмирала Лазарева говорили?
Китай. Полуостров Шантунг.
Начало сентября 1950 года
Советская танковая армия шла на Циндао.
Стальной каток, воплощенный ужас врагов России. Три танковые дивизии (корпуса, по организации Великой Отечественной). Восемьсот танков и САУ, включая тяжелые ИС из входящего в штат тяжелотанкового полка, ИСУ-152, СУ-122-55, и это без учета зенитных самоходок, 240-мм минометов «Тюльпан» на танковом шасси, бронированных саперных и ремонтно-эвакуационых машин. В каждую дивизию входил мотострелковый полк на БТР, гаубичный полк на мехтяге, зенитный полк и дивизион РС. Были придана 10-я штурмовая инженерно-саперная бригада, полк РС, тяжелый корпусной артполк и вторым эшелоном, две корейские стрелковые дивизии, посаженные на машины. Двигался слаженный боевой механизм в четко отработанном взаимодействии всех своих частей – включая тыловиков, связистов, саперов. Наступала Советская Армия, за пять лет до того с боем прошедшая две трети Европы – конкретно же Шестая Гвардейская танковая День Победы встретила в Австрии, и командовал ею тогда генерал Кравченко, который и сейчас вел войска в бой. И очень многие офицеры и сержанты-сверхсрочники были фронтовиками – отлично усвоившими науку побеждать.
Теоретически этот каток можно было остановить. Целыми тремя способами. Массированным авиаударом (теперь и с применением ядерного оружия). Встречной атакой подобной танковой армады. Выставить на пути долговременную оборону, качественно построенный укрепрайон. Ну и конечно, комбинацией всего перечисленного. Вот только на этом конкретном театре противник ничем из этого не располагал! «Шутинг стары» куда-то пропали, поршневые «мустанги» и «тандерболты» откровенно боялись появляться в зоне действия советской войсковой ПВО и истребителей Миг-15. Все «валентные» танковые дивизии Армии США в Китае сейчас сидели в окружении в Шэнси, почти в тысяче километров к западу. Ну а линия обороны без защитников – это как Великая Китайская стена без гарнизона.
Гарнизон Циндао (второго по значимости китайского порта, после Шанхая) включал 4-й полк (из состава 3-й дивизии морской пехоты, дислоцированной на Окинаве), тыловые подразделения 82-й воздушно-десантной дивизии, другие тыловые части Армии США – в общей совокупности эквивалент одной дивизии. Также насчитывались значительные силы китайцев, свыше сорока тысяч солдат, однако же с очень низким боевым духом и дисциплиной. В порту находилась эскадра гоминьдановского флота, в составе легкого крейсера «Чхэн Хэ» (бывший американский, тип «Омаха») и четырех эсминцев. На складах имелось большое количество боеприпасов, продовольствия, другого военного имущества. Чисто номинально положение Циндао имело сходство с Севастополем октября сорок первого, когда попытка немцев ворваться в город с ходу была отбита, после чего оборона длилась еще восемь месяцев. Но Циндао – колониальный китайский город, обороняемый заокеанскими войсками, – не был Севастополем.
Старшим военным чином Армии США в Циндао был генерал Оливер Спаркс – «толковый военный, но без боевого опыта». Его действия, опирающиеся на здравый смысл, были в общем разумны, при имеющихся силах и средствах. Еще 28 августа, когда стало известно о советском наступлении и развале северного фронта, Спаркс отдал приказ о мобилизации китайцев на строительство оборонительных рубежей – вернее, о восстановлении старого, еще немецкого, 1914 года, но также, с истинно американским размахом, начала строиться линия обороны поперек всего полуострова Шаньдун, протяженностью почти сто километров! К работам были привлечены, по официальным источникам, 90 тысяч китайцев! А занять рубеж, по замыслу Спаркса, должны были китайские части, включая спешно формируемое ополчение.
План имел серьезный недостаток: даже полностью построенная по нему оборона могла отразить набег воинства Мао, но никак не натиск советской танковой армии! Другой ошибкой Спаркса была явная переоценка боевого духа китайцев, «ведь это их страна, их война, ради защиты от коммунистической угрозы?». А ведь уже вечером 28 августа до Циндао добежали те, кто успел при первых признаках катастрофы на фронте погрузиться в машины и даже поезда и поспешить в безопасный тыл! И этих «обстрелянных солдат», панически боявшихся еще раз столкнуться с наступающей Советской Армией, приказом Спаркса включали в свежеформируемые части «для придания им устойчивости»! Где эти «герои» рассказывали новобранцам, что такое попасть под советский стальной каток – очень скоро все в Циндао знали, что русские это ужасные демоны, раздавившие в пыль доселе непобедимых японцев, – но, безжалостные в бою, они щадят сдавшихся и не трогают мирное население. И офицеры, поставленные командовать над формируемыми частями, тоже не желали ни умирать за идеи Гоминьдана, ни препятствовать массовому дезертирству!
Спаркс же пребывал в эйфории, видя бумажную отчетность по формированию китайских частей – согласно которой, на оборонительный рубеж было отправлено 75 тысяч солдат в составе более чем ста отдельных батальонов, созданию полков и дивизий мешал недостаток офицеров, в особенности штабных. Уверенность американского генерала была столь велика, что еще 4 сентября он отправил в штаб Макартура радиограмму, «лично клянусь стоять до конца», повторив текст Гольвитцера, оборонявшего Циндао в 1914 году три месяца от десятикратно превосходящих числом японцев! На карте обстановка смотрелась весьма внушительно. Отрезвление последовало очень скоро.
На современных картах река Хуанхэ впадает в океан севернее полуострова Шаньдун, на котором стоит Циндао. Но в период с 1938 по 1956 год, когда дамбы, ограничивающие ее течение, были взорваны и еще не восстановлены, Хуанхэ изменяла русло, вливаясь в Восточно-Китайское море южнее Шаньдуна. Таким образом, на пути советских войск не было естественной водной преграды. И разведывательные группы Шестой Танковой вышли к «рубежу Спаркса» уже 4 сентября, обнаружив кое-как отрытые окопы, иногда с колючей проволокой впереди, и толпы деморализованных китайцев, спешащих поднять руки! Это было настолько странно, что в штабе армии сочли, что противник просто не успел занять позиции. Совершив ночной марш, советские танки прошли через линию обороны к утру 5 сентября.