По дороге открываю посылку (пришлось взять её с собой) и достаю упаковку плотно уложенных патронов. Заряжаю ими револьвер. Не хотел бы я быть киборгом, явившимся убить Кармина.
В офисе отпускаю секретаршу домой и прохожу в кабинет, оставив дверь открытой.
Ждать приходится недолго. Минут через десять на пороге возникает Шпигель. Завидев меня, он широко, но несколько напряжённо улыбается.
— Входите, — говорю я, не вставая с кресла. — Как дела на заводе? Прошу вас, садитесь.
— Всё прекрасно, герр Кармин, — отвечает немец. — Благодарю вас.
— Я, к сожалению, не мог принять ваше приглашение снова приехать в Германию, герр Шпигель. Очень много работы.
— Ну, что вы, я понимаю, — он кивает.
Шпигель кажется мне несколько скованным. Несколько секунд мы молча глядим друг на друга.
— Вы хотели о чём-то поговорить? — напоминаю я, решив прервать эту нелепую паузу.
Шпигель заволновался — словно я ткнул пальцем во фруктовое желе: провёл ладонью по волосам, потёр подбородок, робко улыбнулся, несколько раз сморгнул.
Что же ему нужно?
— Да, герр Кармин, — произнёс он, наконец, поёрзав в кресле. — Дело в том, что я не понимаю, почему вы так со мной поступили. Мне казалось, мы с вами коллеги и даже почти друзья. Вы были моим гостем, и, я принял вас весьма радушно, поэтому никак не могу взять в толк — зачем вы это сделали?
Я недоумеваю. О чём говорит Шпигель, и к чему изъясняться намёками, тем более, раз мы одни, и никто нас не слышит? Он хочет, чтобы я догадался, что он имеет в виду? Но это ребячество, и совсем не похоже на Шпигеля.
— Я не понимаю, герр Шпигель, что вы имеете в виду.
Он смотрит на меня с укором. Выражение его лица приобретает сходство с мордой спаниеля.
— Не понимаете?
— Нет.
И вдруг я понимаю: это игра! Он притворяется, валяет дурака, чтобы подогреть мой интерес, а затем огорошить. Хитрая тварь!
Но этот спектакль не вяжется с покушением. Шпигель явно не собирается убивать меня — ему нужно что-то другое.
Теперь мне действительно интересно, какую игру задумал мой немецкий партнёр и по чьей указке он действует. У него нет при себе оружия: по дороге в мой кабинет ему пришлось пройти не через один сканер. Так чего же он хочет?
Ждать разгадки долго не приходится: всплеснув руками, Шпигель восклицает:
— Побойтесь Бога, герр Кармин, вы изнасиловали мою дочь!
Я невольно приподнимаю брови.
Обвинение Шпигеля смешно: как можно принудить кого-то в виртуальности, где человек в любой момент может выйти в реальный мир? Секс же с личной, лишившейся хозяина, едва ли способен кого-то вдохновить.
Кроме того, у нас с Марной ничего не было. В этом я пытаюсь убедить Шпигеля. Мои доводы звучат более чем адекватно, однако он упорно отказывается верить, намекая, что я выкручиваюсь.
Мне становится всё интереснее, к чему он ведёт. Несколько минут мы ещё обмениваемся репликами, но уже ясно, что дискуссия себя изжила.
— Я до сих пор не заявил в полицию только потому, что мы с вами коллеги, — говорит Шпигель. — Хотел сначала переговорить с вами.
Кажется, Шпигель решил меня шантажировать, для чего и придумал историю с изнасилованием. Но у меня ещё есть сомнения в том, что передо мной не сообщник Голема, а всего лишь алчный юзер. Требуется подтверждение, и весомое.
Я молча смотрю на Шпигеля. Он некоторое время ждёт моей реакции, но, догадавшись, что её не будет, ещё раз упоминает полицию.
Я не отвечаю, и в кабинете воцаряется тишина.
Шпигель глядит в сторону, а я на него. Становится слышно, как под потолком летает муха. В реальности насекомых больше не существует — кроме тех, кого разводят в лабораториях и питомниках. Природа поглотила всё живое, исказив и превратив в единое нечто.
Нужно решать, что делать с назойливым немцем. Его присутствие меня раздражает, но ясно, что так просто он не уйдёт.
— Что вы хотите, герр Шпигель? — спрашиваю я прямо. — Мы с вами деловые люди, так что не юлите. Довольно этого спектакля с изнасилованием.
Он бросает на меня быстрый взгляд и понимает, что я его раскусил. Больше он не прикидывается: с узкого лица сходит выражение спаниеля, и на губах появляется тонкая усмешка.
— Я хочу, чтобы вы сделали меня полноправным владельцем немецкого филиала, — говорит Шпигель.
Это нагло. Нагло и несправедливо. Я должен ни за что ни про что отдать завод, построенный на мои же деньги? И, между прочим, не только на мои.
Неужели Шпигель рассчитывает, что нелепое, надуманное обвинение способно настолько испугать меня?
Я смотрю на немца и вдруг понимаю: да, это он! Сообщник Голема, стрелявший в меня на охоте и теперь явившийся, чтобы проникнуть в мою фирму и получить доступ к системам и файлохранилищам. Значит, Голем уверен, что я — один из хакеров, нанятых Конторой. Его возможности поражают и пугают.
Но этот агентишка с дурацкой попыткой шантажа… Как мне относиться к нему? Воспринимать всерьёз не могу, но и проигнорировать опасаюсь. Дилемма.
Смотрю на Шпигеля: неужели он думает, что я не понимаю его намерений и пущу чужака в свою фирму?
Если он шпион Голема, значит, не человек. Киборг. Ненавистная машина.
Во мне появляется и растёт злость. Я сижу, ожидая, когда она охватит меня целиком.
Вспоминаю о Зое. Это лишь усугубляет дело.
Я должен что-то сделать, чтобы избавиться от гнева.
План с лихорадочной скоростью зреет у меня в голове: картинки, образы и обрывки мыслей мечутся в черепе подобно набившимся в банку насекомым, складываясь в цепочку действий. В ней ещё остаются незначительные пробелы, но они не имеют решающего значения, о них можно подумать позже, когда совершится основное.
Я не могу сопротивляться растущей во мне потребности. Поступить иначе будет просто… противоестественно.
— Что ж, герр Шпигель, — говорю я, вставая. — Должен признать, вы меня удивили.
Немец иронически кланяется, уверенный, что я принимаю его правила игры и признаю поражение.
Теперь, когда я знаю, что предпринять, мне смешно смотреть на него, но я продолжаю серьёзным тоном:
— К сожалению, мне пришлось отпустить секретаршу, так что с документами придётся подождать, — я неторопливо обхожу кабинет.
Муха снижается, и её жужжание становится слышнее. Она не может быть шпионской программой: ничто не пробилось бы сквозь защиту небоскрёба и моего офиса. Откуда же взялось насекомое?
— Время терпит, — говорит Шпигель, следя за мной. — Я дам вам три дня.
Он наглеет прямо на глазах. Что ж, тем лучше.
— А скажите, герр Шпигель, — говорю я, останавливаясь напротив него, — Марна тоже в этом участвует?
Он улыбается. Мне очень хочется расквасить его мерзкую физиономию.
— Что вы имеете в виду?
— Вы с ней с самого начала задумали это?
— Нет, герр Кармин, — Шпигель поднимается. В его голосе появляется ленца победителя: видимо, он собирается уходить. — Но не сомневайтесь, в случае надобности Марна подтвердит всё, что я скажу. Она послушная девочка, — он оглядывается на дверь. — Что ж, полагаю, мы поняли друг дуга. Я, пожалуй, пойду. Помните, три дня.
— Посидите ещё, — произношу я самым любезным тоном, на какой способен, и прежде чем Шпигель начинает протестовать, вынимаю из подмышечной кобуры «Кольт Питон».
Я стреляю трижды — прежде, чем киборг успевает выйти из виртуальности. Шпигель тяжело падает в кресло, из которого только что поднялся.
Теперь он — всего лишь мешок с костями. На груди у немца быстро растет красное пятно, но это ерунда — просто компьютерный эффект. Куда важнее, что содержащийся в пуле вирус устремляется в кремнийорганический мозг киборга-юзера и выжигает его подобно напалму. Где-то в реальности мой враг превращается в бесполезную оболочку — куклу, органика которой очень скоро начнёт гнить, распространяя запах тления.
Я спокоен. Выстрелов никто не слышал: все офисы в здании имеют звуконепроницаемую обшивку.
Достаю из шкафа рулон целлофана — мы держим его для клиентов, которые любят надёжную упаковку, — и, расстелив на полу, перекладываю на него тело Шпигеля. Теперь надо подумать, как перенести труп в машину. Какое-то время ломаю над этим голову, и, наконец, меня осеняет: лучше я сам доставлю в кабинет всё необходимое!
Заперев офис, спускаюсь к машине и приказываю Генриху отвезти меня домой. По дороге мной овладевает лёгкая эйфория: то, что в моём офисе лежит труп, будоражит. Казалось бы, это должно вселить в меня тревогу, но я чувствую только бешеную работу ума. Моё состояние напоминает азарт: я словно выбросился из самолёта с парашютом и, хотя уверен, что он раскроется, всё же допускаю, что может случиться непоправимое.
Кажется, в моей голове работает компьютер, обрабатывающий огромное количество информации, чувств и эмоций. Я нисколько не боюсь и не испытываю угрызений совести. Не только потому, что защищался (это можно объяснить Конторе, но не полиции Киберграда), да и убил не человека, а киборга (для правосудия разницы нет). Просто со мной, наверное, что-то не так. Для меня случившееся — всего лишь очередная взятая преграда на пути к мечте. Ну, почти взятая. Впереди — полицейское расследование, так что расслабиться мне не удастся ещё долго.
Дома я отпускаю шофёра, а сам иду в гараж и сажусь в спортивный «Лотус». Славная машинка. Я приобрёл её два года назад на автомобильной выставке и до сих пор пользовался всего пару раз — собственно, мне нравится просто смотреть на красивые машины, а не водить их.
Еду на завод нашей фирмы, где, воспользовавшись личным кодом доступа (это означает, что никто меня не видел, и даже охранные программы не зафиксировали факт моего присутствия), беру три канистры азотной кислоты. Сложив их в багажник, отправляюсь в офис. Чтобы не встретиться ни с кем внутри небоскрёба, решаю воспользоваться служебным лифтом: рабочий день окончен, и он уже никому не нужен. Через несколько минут я незамеченным прохожу в свой офис и запираюсь.
У меня в офисе есть ванная. Раньше приходилось работать сутками, и при этом всегда отлично выглядеть — вот и пришлось установить. Увы, даже в виртуальности деньги не падают с неба.