Дождь усиливается. Теперь целые потоки текут по лицу и рукам девушки. Мокрые волосы плотно облепляют череп. Я тоже стою весь мокрый, и желание ждать проводника тает с каждой секундой.
— У тебя генератор погас, — замечаю я.
Пожав плечами, девушка убирает испаритель в карман.
— Я бы хотела сейчас находиться в одном из этих вагонов, — движением головы девушка показывает вниз. — И чтобы кто-нибудь снял с меня мокрую одежду, вытер ладонями, а затем покрыл всё тело поцелуями. И чтобы его дыхание обжигало.
Я молчу, не зная, что сказать в ответ на это признание. Или предложение?
— Там в окна стучит дождь, — добавляет девушка.
— Ну, и что?
— Ничего, — она отстраняется от перил и, бросив на ходу «пока», проходит мимо.
Я провожаю её взглядом. Тонкая покачивающаяся фигурка постепенно исчезает за пеленой дождя.
Становится прохладнее, вода затекает за шиворот. Мне холодно, и я осматриваюсь в поисках укрытия, но понимаю, что поблизости ничего подходящего нет. Решаю, что с меня хватит ожидания. Проводник либо опаздывает, либо не пришёл. Я иду обратно в переулок.
Вокруг всё словно в тумане, струи воды буквально висят в воздухе. Асфальт блестит зеркальной чернотой, в лужах отражается светлое, как кварц, небо.
Впереди на тротуаре что-то есть. Я подхожу и вижу человека. Он лежит вытянувшись, лицом вниз, подвернув под себя левую руку. Вокруг головы крупными пузырями закипает подкрашенная пурпуром лужа.
Сажусь на корточки и трогаю мокрое плечо. Человек не шевелится. Тогда я с усилием переворачиваю его на спину.
У незнакомца бледное лицо, глаза закрыты, губы плотно сжаты, поперёк лба с левой стороны содран большой кусок кожи, и из раны сочится кровь. Дождь тут же смывает её на асфальт.
Я поднимаю голову: на углу, метрах в тридцати, есть поликлиника — большое грязно-коричневое здание. Сквозь дождь горит мигающая вывеска с красным крестом. Странно, я не заметил его, когда шёл к мосту. Да и откуда в этом районе взяться поликлинике? Впрочем, плевать. Немного поразмыслив, я взваливаю тело на плечо и несу.
— Ничего страшного, — пухлая докторша, выходя, хлопает дверью и начинает протирать светло-голубым клетчатым платком круглые стёклышки очков. — Перевязку я сделала, так что через полчаса можете его забирать.
— А вы его здесь не оставите?
Встречу с проводником я пропустил, и теперь Стробов предъявит мне претензию, но его человек сам виноват: не надо было опаздывать.
— У нас травматический пункт, а не больница, — короткая рука взмывает вверх, и очки сверкают, пронзённые ярким светом электрической лампы.
— Я вообще-то по своим делам шёл, когда его увидел.
Докторша удивлена.
— Так зачем же вы так долго ждали? Я думала, он с вами.
Отрицательно качаю головой. Действительно, почему я не ушёл, как только сдал раненого эскулапам?
— Ну, всё равно, ничего серьёзного у него нет, просто кожу ободрал, так что пускай идёт домой, — развернувшись, докторша удаляется по коридору.
Халат туго обтягивает полные бёдра и широкую округлую спину.
Немного подумав, я решаю всё же подождать. В конце концов, может, этот мужик и есть проводник, который просто не добрался до моста.
Пухлая докторша возвращается спустя полчаса и, бросив на меня удивлённый взгляд, исчезает в кабинете. Вскоре оттуда выходит мужчина с забинтованной головой.
Теперь я могу рассмотреть его. Средний рост, крепкое телосложение, светлые глаза. Одежда его почти просохла — наверное, в кабинете её вешали у батареи. Под тёмно-красной кожаной курткой полосатая рубашка, на синих джинсах заметны пятна грязи.
Я поднимаюсь незнакомцу навстречу.
— Это вы меня принесли? — спрашивает он, покашливая в кулак.
— Да, — я указываю ему на выход. — Проводить вас до подземки? Или вы недалеко живёте?
— Нет, мой дом не здесь. Но я туда не собираюсь. Мне ещё кое-куда надо зайти, — он осторожно ощупывает бинты на голове.
Мы выходим на улицу. Пока я ждал, совсем стемнело. Дождь закончился, но небо затянуто тучами, так что не видно ни звезд, ни луны. Над крышами ближних домов высятся громадины небоскрёбов, светящиеся тысячами огней — словно деревья, облепленные светляками.
— Может, лучше домой поедете? — говорю я, глядя на бледное лицо своего спутника.
Мужчина отрицательно качает головой.
— Я должен кое с кем встретиться. Правда, боюсь, что слишком задержался.
— Где? В переулке?
— Нет, на мосту. За шлагбаумом.
— Здесь очень мило, не правда ли? — говорю я, хотя это и не моя часть пароля.
Мой спутник вскидывает голову и пару секунд пристально смотрит мне в глаза.
— Есть места и получше, — произносит он.
Я киваю и протягиваю ему руку.
— Герман.
— Марк, — отвечает он, пожимая мою ладонь. — Вот так встреча.
— Да уж. Не зря, значит, ждал.
— Прошу прощения за это, — Марк указывает на забинтованный лоб.
— Ерунда, с кем не бывает. А что случилось? Вас ударили?
— Нарколепсия.
— То есть?
— Могу заснуть в любой момент. Просто отключаюсь. Ничего нельзя поделать, — Марк почти виновато разводит руками. — В травмпункте, конечно, не поняли. Я сказал врачу, что закружилась голова.
— Зачем вы добавили в свою личину болезнь?
— Я не добавлял. С Марком всё в порядке, — проводник хлопает себя по животу. — Нарколепсией страдаю я сам, его юзер. Настоящей нарколепсией, понимаете?
— Ясно.
— А то, что случается в жизни, случается и в виртуальности.
Я представляю человека, подключенного к Киберграду. Его личина шагает по переулку, и вдруг юзер засыпает. Что произойдёт с аватаром? Конечно, он тоже вырубится. И упадёт. Этого не случилось бы, выйди пользователь из виртуальности, но при условии подключения… Да, рассказ Марка похож на правду.
Мой проводник осматривается.
— Хотите перекусить? — спрашивает он. — Я вижу на той стороне кафе.
Проследив за его взглядом, читаю вывеску. Скорее, это фаст-фуд. Впрочем, какая разница?
— Идёмте, — говорю я. — Не на мост же тащиться.
Мы переходим дорогу и оказываемся в небольшой закусочной, где горит яркий белый, и играет тихая музыка.
— Давайте сюда, — Марк направляется к столику в дальнем углу.
Мы садимся, и через несколько секунд к нам подходит официантка.
— Предлагаю выпить за встречу, — говорит Марк. — Мне надо взбодриться.
— А в сон не потянет?
— Нет, не беспокойтесь.
Мы делаем заказ, и официантка, кивнув, уносит меню.
— Приятное местечко, — замечает Марк, осматриваясь.
— Да, неплохое, — отвечаю я. — Вы работаете на Контору?
— Простите?
— На безопасников, — поясняю я.
— А, да. В какой-то степени. Приступы случаются очень редко, так что работе нарколепсия обычно не мешает. Сегодня только вышло неудачно. Зато я хороший специалист.
— В какой области?
— Ментальная мимикрия.
— Что это значит?
— Этот персонаж, — Марк указывает на себя, — был создан другим человеком. Министерство захватило его, поскольку он имел дело с Големом. Но разум-ренегат заметил бы разницу, не умей я искусно копировать того, кто управлял этой личиной раньше.
— А ваша болезнь не может вас выдать?
Марк хмурится.
— Насколько нам известно, Голем общался с этим персонажем редко и только по делу.
— То есть, он не в курсе, здоров ли был Марк раньше?
— Именно.
Официантка приносит наш заказ: две стопки виски, две порции говядины с жареной картошкой, салат из свежих огурцов и помидоров, чашку клубничного мороженого, увенчанного большой вишней, которое заказал Марк.
— Приятного аппетита, — говорю я.
— И вам, — отвечает проводник.
— Мы сегодня встретимся с Големом?
— Да, разумеется. Но время ещё есть. Мы успеем спокойно поесть.
— Как вам удалось организовать встречу?
— Я выдаю себя за двойного агента.
— То есть, Голем считает, что вы делаете вид, будто предали его?
Марк кивает.
— Да, ренегат думает, что я пудрю мозги Конторе. Но всё равно следует быть осторожным. Мне бы не хотелось, чтоб он сейчас нас видел.
— Думаете, Голем сумел бы нас подслушать?
— Это вероятно.
— Поэтому и пришлось перенести встречу с Площади Искусств?
— Да, там ренегат мог заранее организовать прослушку.
— И как вы объясните ему изменение планов?
— Очень просто. Скажу, что это была инициатива безопасников.
— Получается, вы уже видели Голема?
— Конечно.
— Так Контора вышла на него?
— Через Марка. Не знаю, как он спалился. Но вы же понимаете, что речь идёт лишь об одном из аватаров Голема.
Я киваю.
— Само собой. За встречу?
— За встречу.
Мы чокаемся и опрокидываем виски. В пищеводе становится горячо, но это ощущение быстро проходит.
Приступаем к еде.
— В древности, — говорит Марк, — корова, чьё мясо мы сейчас поглощаем, ассоциировалась с женщиной-божеством.
— Неужели? И в чём заключалась её божественность?
— В возможности деторождения. Когда-то первоисточником всего живого считалась бездна. Ну, а женщина сравнивалась с ней.
— Я не силён в религии.
— Атеист?
— Скорее, масон.
— Серьёзно? Верите в Великого Архитектора?
— Допускаю его существование.
Марк усмехается.
— Значит, сравниваете акт творения с возведением здания. Раньше, на заре времён, люди мыслили иначе.
— Я знаю, что создание мира иногда представляли как вселенские роды.
— Вот именно, — кивает Марк. — Но знаете, что особенно интересно? Неотъемлемой частью матери-бездны является темнота, — проводник отодвигает пустую тарелку и принимается за салат. — По сути, это Хаос, из которого выходит упорядоченная вселенная.
— К чему вы об этом вспомнили? — спрашиваю я.
— Из Хаоса рождается вселенная, а из вселенной — виртуальность.
— И что?
— Получается, наша действительность на данный момент перестала быть организованным пространством и превратилась в бездну.