Я усмехаюсь. Мысль Марка кажется мне интересной. Вот только к чему весь этот разговор?
— Да, после взрыва Бетельгейзе царил настоящий Хаос.
— Именно.
— Хотите сказать, из него родилась виртуальность? То есть, не наступи это подобие апокалипсиса, не было бы Киберграда?
Марк пожимает плечами.
— Кто знает?
— По вашей логике, однажды и здесь должен наступить Хаос. И из него родится ещё какая-то реальность.
— Полагаю, это неизбежно, — серьёзно отвечает Марк.
— В каком-то смысле, вы правы. Виртуальность — это идеальный мир, противопоставленный бренному существованию в реальности. Призрачное совершенство вместо вещного бытия.
— Вы восхищаетесь Киберградом?
— Я думаю, он мог бы дать людям больше.
— Дело в недостатке фантазии?
— Нет. С этим всё в порядке. Поначалу дизайнеры старались сделать виртуальность максимально не похожей на действительность.
— Я помню. Шагающие и летающие дома, живые машины, весь этот свет и движущиеся объёмные картинки.
— Именно.
— Люди от этого быстро устали.
— В том-то и дело. Необычное развлекает, но не более того. Суть же виртуальности в том, что она предоставляет второй шанс. Ты не можешь сделать карьеру? Отправляйся в альтернативный мир и попробуй ещё раз. Не удаётся выйти замуж? Нет проблем: купи себе мужа в виртуальности и наслаждайся семейной жизнью.
Марк смеётся, но я вижу, что ему совсем не весело. Глаза его внимательно изучают меня.
— Я не могу долго жить здесь, — говорит он. — Но меня восхищает идея параллельного мира, где возможно то, в чём мы вынуждены отказывать себе в настоящей жизни.
— Для меня виртуальность и есть настоящая жизнь, — отвечаю я.
— Понимаю. Возможно, я тоже переберусь когда-нибудь в Киберград. На пенсии.
Из вежливости я улыбаюсь.
Марк ставит перед собой чашку с мороженым.
— Видите эту вишню? — спрашивает он.
— Конечно.
— Ягода символизирует вселенную, — с этими словами мой собеседник аккуратно подхватывает вишню кончиками пальцев и отправляет в рот. — В древней Индии способность божества пожирать звёзды служила чем-то вроде теста.
— Неужели?
— Забавно, да?
После ужина мы выходим на улицу. Стрелки моих наручных часов показывают начало десятого.
— Куда мы теперь? — спрашиваю я.
— На площадь Семи Консулов, — отвечает мой проводник.
— Где это? Впервые слышу такое название.
— Довольно далеко. Придётся взять такси.
Вынимаю из кармана терминал и связываюсь с «Роллинг кэб».
Взглянув вдоль улицы, замечаю приближающуюся к нам женскую фигуру. Она попадает в свет фонаря, и я узнаю девушку, которую встретил на мосту. Странный район она выбрала для прогулки. Девушка ускоряет шаги, и у меня возникает нехорошее предчувствие. К сожалению, у Германа нет пистолета, и у Марка, как я подозреваю, тоже.
В начале улицы появляется жёлтое такси. Оно направляется к нам.
Девушка переходит на бег, когда машина тормозит возле обочины.
— Быстрее! — говорю я, открывая заднюю дверь и буквально вталкивая моего проводника в салон.
Он в недоумении, но слушается без вопросов.
Девушка вскидывает руку, и я вижу в ней пистолет. Раздаётся выстрел, и я едва успеваю спрятаться за дверцей такси. Осколки стекла сыплются мне на голову и плечи.
— Гони! — кричу я, ныряя в машину.
— Назовите адрес, — отзывается водитель.
Проклятый бот! Будь на его месте живой человек, автомобиль уже давно рванул бы с места.
— Площадь Семи Консулов, — вмешивается Марк. — Быстрее!
Следующая пуля влетает в лобовое стекло и застревает в сиденье. Нас обдаёт дождём осколков. Такси отъезжает от тротуара, но девушка совсем рядом. Я вижу её в полуметре от машины: она целится прямо в меня. Ясно, что через секунду мне достанется вирус, который разрушит всего несколько часов назад созданную личину. Я распахиваю ударом ноги дверь, и она с глухим стуком бьёт девушку. Раздаётся выстрел, но пуля уходит в ночное небо. Машина останавливается — бот реагирует на открывшуюся дверь. Проклятые правила безопасности!
Я выскакиваю и бросаюсь к девушке. Она уже успела подняться на ноги. Пистолет по-прежнему в её руке. Пригнувшись, врезаюсь в неё и сбиваю с ног. Мы оба падаем на асфальт. Навалившись на девушку, обхватываю тонкое запястье и тут же получаю удар в лицо — она наносит его головой.
На помощь подоспевает Марк, и вдвоём нам удаётся вырвать у девушки пистолет. Мой проводник, не раздумывая, приставляет оружие к её голове и спускает курок. Череп разлетается на куски, и лицо мне окатывает горячей кровью.
Я вскакиваю, с трудом сдерживая рвоту. На мне ошмётки мозгов и Бог знает, чего ещё!
Быстро протерев пистолет платком, Марк отшвыривает его подальше.
— Не надо было экономить! — говорит он презрительно.
— Ты о чём? — спрашиваю я, хватая его за рукав и подтаскивая к дожидающемуся такси.
Сейчас то, что за рулём бот, нам на руку: человек давно сбежал бы.
— Закодировала б оружие на персональное пользование, и сейчас была бы жива, — поясняет Марк, садясь на прежнее место.
— Площадь Семи Консулов, — повторяю я адрес и захлопываю дверь.
Такси отъезжает от места преступления. В зеркало виден труп: согнутая левая нога и раскинутые руки.
Вспомнив, что на мне полно крови, я разглядываю свою одежду. Смотрится она отвратительно: первый же полицейский немедленно меня арестует. Подсыхающая кровь стягивает кожу на лице и шее. Ощущение мерзкое.
— Мы едем к Голему? — спрашиваю я Марка.
— Разумеется.
— Даже теперь?
— В особенности теперь. Потом станет поздно.
— Кто эта девушка?
— Видел её впервые в жизни.
— Он пыталась убить тебя.
— Или тебя.
Марк прав: Голем мог подослать киллера, чтобы избавиться от меня. Но зачем? Он должен был понимать, что я не стану использовать основную личину. Или ренегат решил, что, раз Гермес мёртв, я приду на встречу с проводником в облике Кармина? Нет, он не мог так решить. Не дурак же он.
Пока такси везёт нас по городу, я пытаюсь решить эту головоломку, но к тому времени, как водитель высаживает нас на Площади Семи Консулов, прихожу к выводу, что, либо мне не известны какие-то факты, либо поступки Голема продиктованы не доступной моему пониманию логикой.
Район города мне незнаком. Должно быть, его отстроили недавно. Фонари горят ярко и дают достаточно света, чтобы рассмотреть клумбы, фонтаны и дома, архитектура которых напоминает знаменитые дворцы прошлого: Версаль, Вестминстер, Эрмитаж и прочие королевские резиденции. Все здания искусно подсвечены и поражают великолепием и монументальностью.
— Давайте передохнём, — неожиданно предлагает Марк, указывая на ближайшую скамейку.
— А у нас есть время?
— Это ненадолго.
Мы садимся. Я рад, что можно перевести дух. Убийство девушки несколько выбило меня из колеи: я оказался не готов к подобному повороту событий, хотя, вероятно, следовало.
Между нашими ступнями, суетливо ныряя в щели мостовой, ползают муравьи. На скамейку садится крупная чёрная муха. Побегав вдоль досок, она складывает мохнатые лапки перед глазастой головой и начинает усердно их тереть.
— В виртуальности насекомые никогда не спят, верно? — замечает Марк. Он некоторое время следит за мухой. — Вы когда-нибудь думали, почему мух в городе гораздо больше, чем бабочек?
— Нет, — отвечаю я. — У меня хватает дел без этого.
— Мухи любят город. А я люблю бабочек. Хотите, я вам их покажу?
— Кого?
— Бабочек?
— В каком смысле?
Мне в голову закрадывается мысль, что проводник не в себе. То ли на него так подействовал удар, то ли недавнее убийство, то ли он просто с прибабахом.
— Вы энтомолог? У вас коллекция?
— Вроде того.
— Что ж… может, однажды я и зайду поглядеть на ваших бабочек.
— Нет, я могу показать их вам прямо сейчас.
— Сейчас?!
— Да. Ну, что, идём?
— Мне кажется, у нас есть дело поважнее.
— Здесь недалеко. Видите ту башенку на углу? — Марк показывает на один из ближайших домов.
— Вы что, здесь живёте?
— Арендую помещение. Иногда захожу.
— И там бабочки?
Марк кивает.
— Гарантирую, вам понравится.
— А как же Голем?
— Он никуда не денется. Ещё есть немного времени.
— Ладно, — я встаю, не веря сам, что соглашаюсь. — Ведите.
— Отлично! — обрадованный Марк театрально потирает руки.
Мы направляемся к зданию. Не знаю, какой дворец копировал архитектор, но дом напоминает один из дворцов Флоренции.
Марк открывает тяжёлую дверь и пропускает меня вперёд. Свет в подъезде испускает единственная лампочка, так что вокруг царит полумрак. Истёртые ступени ведут наверх. Пахнет плесенью и сырой землёй. Очень странное для Киберграда место.
— Такое впечатление, будто здесь никто не живёт, — замечаю я.
— Дом продали под снос. Скоро на его месте построят деловой центр.
Мы медленно поднимаемся, стараясь не споткнуться. Перед чердачной дверью Марк останавливается и достаёт ключи.
— Я иногда здесь бываю, — говорит он, отпирая замок. — Обычно, когда становится грустно.
Мы заходим, и он накидывает с внутренней стороны крючок.
— А где бабочки? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
Вместо ответа Марк подходит к свисающей с потолка массивной люстре и, засунув руку под абажур, поворачивает лампочку. Тотчас вспыхивает яркий свет, и несколько десятков насекомых срывается со стен, потолка и оконных стёкол. Бабочки и мотыльки мечутся по комнате, ослеплённые внезапной иллюминацией. Ничего не видя, они задевают моё лицо хрупкими крыльями, сталкиваются и падают на пол.
Я щурюсь, прикрыв глаза ладонью.
— Специально иногда оставляю здесь свет, чтобы они собирались, — говорит Марк, наблюдая за порхающими насекомыми. — Жаль только, что некоторые садятся прямо на лампу.
— Почему? — спрашиваю я, зачарованный зрелищем носящихся в воздухе тел.
— Они сгорают.